дома, со своей семьей, поскакал за ним - и вот теперь умер и все бросил на
меня одну. Да еще эту девчонку прислал, чтоб я с ней нянчилась! (Резким
движением надвигает шаль на лоб.) Грех это, вот я что скажу. Грех, да и
только.
денек-то, видно, славный будет.
самого только что отец умер. Да есть ли у тебя сердце, мальчик?
умер, так ему и про погоду слова сказать нельзя?
Один сын - дурак,другой - пропащая душа, ушел из родного дома и живет среди
цыган, контрабандистов и преступников, самого отребья людского.
Андерсона в дом?
руками, так как ей в качестве вдовы надлежит быть убитой горем. Кристи
отворяет дверь, и в кухню входит священник Антони Андерсон - человек
трезвого ума, живого нрава и приветливого склада. Ему лет пятьдесят, и он
держится с достоинством, присущим его профессии; но это достоинство вполне
мирское, смягченное дружелюбной и тактичной манерой обхождения к отнюдь не
наводящее на мысль о бесповоротной отрешенности от всего земного. По
наружности это сильный, здоровый мужчина с толстой шеей сангвиника; уголки
его резко очерченного, весело улыбающегося рта прячутся в складках мясистых
щек. Без сомнения - превосходный пастырь духовный, но вместе с тем человек,
способный взять лучшее и от здешнего мира и чувствующий некоторую неловкость
от сознания, что уживается он с этим миром легче, чем подобало бы доброму
пресвитерианину.
сказал ей?
бредет к дивану, садится и вскоре засыпает.)
плащ и шляпу на вешалку. Миссис Даджен вытирает глаза и поднимает голову.
быть, воля его, ия должна склониться перед ней. Но мне нелегко. Зачем только
Тимоти понадобилось ехать в Спрингтаун и напоминать всем о своем родстве с
человеком, приговоренным к виселице и (со злобой) заслужившим ее, если ужна
то пошло.
как мы поженились: он слишком уважал меня, чтоб навязывать мне подобного
братца. А вы думаете, этот негодный себялюбец Питер поскакал бы за тридцать
миль, чтобы взглянуть, как Тимоти надевают петлю на шею? И тридцати шагов не
прошел бы, не из таких. Но как бы там ни было, я должна с покорностью
нестисвой крест. Слов меньше, толку больше.
внушительно). Ваш старший сын присутствовал при казни, миссис Даджен.
предостережением. Он и сам, верно, кончит тем же - распутник, нечестивец,
безбожник!.. (Вдруг останавливается - голос изменил ей - и с явным испугом
спрашивает.) А Тимоти его видел?
ж,разве это не естественно, Миссис Даджен? В эту минуту он подумал о своем
блудном сыне, и сердце его смягчилось. Он послал за ним.
Ричардом?
страшный ответ.
и против своих праведных родителей, и в этом мире, и в будущем.
понесет кару за это - и здесь, и там.
ведь нас учат, что зло бывает наказано. Зачем нам исполнять свой долг и
блюсти закон господень, если не будет никакой разницы между нами и теми, кто
живет как заблагорассудится и глумится над нами и над словом творца своего?
судиею будет тот, кто всем нам отец.
безмозглый...
Ричарда. Если уж я против него, кто вправе быть за него? (Стараясь загладить
свой промах.) Присядьте, мистер Андерсон. Мне бы давно надо предложить вам,
но я так взволнована.
поворачивает его так, чтобы можно было поудобнее расположиться у огня.
Усевшись, продолжает тоном человека, который сознает, что заводит разговор
на щекотливую тему.) Вам Кристи сказал про новое завещание?
завещание? Разве Тимоти... (Голос у нее срывается, и она не может
договорить.)
ограбить?
своему сыну.
те деньги, которые я принесла ему в приданое. Деньги мои и сын мой, и я одна
могла решать, как тут поступить. При мне он никогда не отважился бы на такую
подлость, и он это хорошо знал. Оттого-то он и улизнул исподтишка, точно
вор, чтобы, прикрывшись законом, ограбить меня за моей спиной. А вам, мистер
Андерсон, вам, проповеднику слова божия, тем зазорней быть сообщником в
таком преступном деле.
сказанные в пылу горя.
это более подходящее слово.
считать, что должно доверяться голосу сердца?
учат, что сердце человеческое неверно и лживо, что оно закоснело во зле. Мое
сердце когда-то принадлежало не Тимоти, а его брату, тому самому нечестивцу,
что только что кончил свои дни с веревкой на шее, - да, именно так, Питеру
Даджену. Вы это знаете: старый Эли Хоукинс, чье место вы заступили в нашем
приходе, - хотя вы не достойны развязать шнурки на его башмаках, - он вам
рассказал об этом, вверяя заботу о наших душах. Это он предостерег меня и
укрепил мой дух в борьбе против моего сердца; он настоял на том, чтобы я
взяла в мужья человека доброго и богобоязненного, как ему казалось. Не это
ли послушание сделало меня тем, что я есть? А вы - вы-то сами женились по
влечению сердца, а теперь толкуете о том, что мое сердце подсказывает мне.
Ступайте домой к своей красивой жене, мистер Андерсон, а меня оставьте и
дайте мне помолиться спокойно. (Отворачивается, подпирает голову руками и,
предавшись мыслям о несправедливости судьбы, перестает замечать его
присутствие.)
я помешал вам обратиться к источнику всяческого утешения. (Идет к вешалке за
плащом и шляпой.)
что допускать ичего не допускать.
простит Эли Хоукинса и меня, если когда-либо мы учили противно его закону.
(Застегивает плащ, готовясь выйти.) Еще одно слово... по неотложному делу,