именно американские врачеватели - поскольку они "неверные", по которым
джихад плачет, и вообще поработители - эту самую хворь собственноручно
пустили в оборот. Дескать, вырастили в своем ЦРУ, а затем подобрались и
опрыскали ею добрых мусульман словно сорняки-цветочки. Слушок очень
крепким оказался, хорошо в пустых головах застрял. Не знаю, кто эту парашу
пустил, по-крайней мере, не наша группа. Когда Комитет "клеил" американцам
взращивание и распространение СПИДа, то достаточно было рассказок
московского радиоголоса и статей Ионы Андронова. Но болотные шииты - люди
темные, поэтому в данном случае пришлось, наверное, потрудиться нелегалам
из Службы "А".
Штаты не торопятся своих людей отзывать, наверное, желают получше с
таинственной болезнью ознакомиться. Хуссейн тоже пока не собирается
отношения с Америкой портить, поэтому присылает порученцев из Багдада,
которые пробуждают своими крупнокалиберными лирами добрые чувства у толпы,
а с самыми горластыми крикунами проводят разъяснительные беседы в
застенках. Тем не менее, основательно распространились настроения, что не
в пользу Америки.
Работа, кстати, ладилась. Вплоть до прошлой недели, до катаклизма. И
естественно, до того как полностью всплыло дело Лизы Розенштейн. В Центре
выяснилось, что она находится в составе группы бостонских
докторов-цэрэушников. А пять лет назад Лизавета еще проживала в
городе-герое Ленинграде, трудилась врачом-инфекционистом в Боткинской
больнице и висела на крючке у "конторы" по целому ряду веских причин.
Муженек ее к тому времени отплыл маршрутом Колумба, она же, когда можно
было улепетывать, осталась из-за своих родителей - старых большевиков.
Большевики большевиками, но вокруг нее вертелись всякие "невыездные", то
есть сионисты, иудаисты, плюс прочие диссиденты, досиденты и отсиденты.
говорится, по причинам личного характера (находящимся чуть ниже пупка). А
спустя несколько месяцев еще раз поспособствовал - помог пересечь
госграницу. Естественно, что после этого мы друг для друга перестали
существовать. И уже перед второй экскурсией в Ирак до меня дошло известие,
что Комитет проверил на "ху из ху" всю команду бостонских
врачей-цэрэушников и опознал личность Лизы Розенштейн. Естественно, что
те, кому положено, принялись потрошить ее биографию и так далее, и тому
подобное. Началось наше обычное выдавливание прыщей - какой гад ее
прошляпил, какой выпустил за кордон? да она же участвовала здесь в
секретных микробиологических работах! да она уже тогда являлась махровой
агенткой ЦРУ! В общем всю подноготную расковыряли, всех больших и малых
гэбэшных командиров накрутили. Только на мой след не сразу напали. Судьба
мне улыбнулась и подмигнула. Дело в том, что я был лично знаком с тем, кто
судьбу устраивает. Жаль, что с ним разминулся...
Петровичу Остапенко, шифровка - вернуть меня прямиком в Москву, а если не
послушаюсь, то и прихлопнуть как муху. Что насчет меня замыслено, я
как-нибудь прознал, к тому же имел представление, какого сорта суд меня
ожидает в родной столице. Поэтому ударился в бега. А недавние товарищи
припустили за мной. Бостонцы же всех нас с удовольствием скормили бы
волкам. Вот такая круговерть, такая непростая история получается. А корень
зла начал произрастать в событиях пятилетней свежести...
мозга обычно затухают. Углубиться в книжку про какую-нибудь принцесску или
маркизку у нас проблематично - ведь не в КБ трудимся, а в КГБ. Поэтому
отдыхаю на свой лад, оценки по пятибалльной системе выставляю своим
подружкам или проверяю память, вызывая странички из какой-нибудь
энциклопедии, а радио меня убаюкивает: "...о передовой доярке Душенькиной
говорят, будто она коровий язык понимает. А все дело в ласковом отношении
к животному. Осторожно подмоет она вымя, подключит аппарат и что-то
напевает буренке ласковое. А та вроде бы слушает и молоко отдает..." Но
сегодня меня зазвал к себе полковник Сайко из ПГУ. Конечно, через моего
непосредственного начальника в Пятерке майора Безуглова. Насколько я мог
выведать у майора, товарищ Сайко курировал несколько "почтовых ящиков",
которые выполняли какие-то технические работы в интересах Комитета.
щеками, чья краснота и размеры несколько превышали пределы приличия. Кроме
того, он, хотя расправил погоны, как орел крылья, даже не вышел из-за
большого почти квадратного стола, предпочтя сохранить дистанцию. Однако
улыбающаяся во все стороны физиономия не свидетельствовала о замкнутости и
снобизме. Все ясно, дедок не смог удержаться, да и принял в памятный день
кончины Хозяина. Поэтому опасается, что я почую аромат, характерный для
spiritus vini, весело плескающегося в объемном пузе.
скромно отозвался я.
Как ты к Лаврентию Павловичу относишься?
такой кадр как Берия мог пригодиться. Партии он и в пятьдесят третьем, и
сейчас нужен, как заднице монтировка. Тем более, что заляпанные красной
жижей сапоги Хозяина вытерли именно Лаврентием Павловичем.
отрицательно.
каком-нибудь лозунге, а человеком дела, и помимо большого дурно
направленного члена имел неплохую башку. Атомную бомбу благодаря кому мы
получили в сорок девятом? Ракетную ПВО в пятьдесят втором? Водородную
бомбу в пятьдесят третьем? Даже баллистическую ракету в пятьдесят шестом?
А, капитан?
товарищ полковник.
продолжил уже в полный голос, без всякой опаски.
физиков, математиков, химиков всяких, и они уже не стали лагерной пылью.
Чуешь, они уже вкалывали не киркой и лопатой, а мозгами, менталитетом
своим. Пусть не на воле, не за грошики, не ради творческих удовольствий, а
чтобы не загреметь обратно в зону, но все-таки лобными долями, правыми и
левыми полушариями. Благодаря Лаврентию мы по сей день имеем какой-то
научно-технический потенциал, так это называется. А всякие беломорканалы,
на которых выжимали зэков, уже на две трети развалились. Кстати, окажись
Лаврентий на месте мудака лысого Никиты, то не добивал бы приусадебное
хозяйство, а расширял бы его. Глядишь, и получше было сейчас с харчами по
всей Руси Великой. Лаврентий хоть строго спрашивал, но умел позаботиться и
простимулировать. Разве я не прав?
беспокойный, всегда о чем-нибудь голова болит: племенных первотелок надо
пестовать, раздаивать коров, приучать их к аппаратам машинного доения..."
раскручивать я его не собираюсь. Мне главное выяснить, куда и зачем он
клонит.
Вот если арабско-андалузскую поэзию обсудить, тут я грамотный.
казалось, удивился, но затем продолжил свою тему. - Не знаю, как у вас там
в Пятерке считается, но на мой взгляд, к советскому человеку, если он
чего-то стоит, нужно подход искать.
проштампован.
Вон и трутни в пчелином семействе тоже на что-то годятся - самочек
оплодотворять. Не только физики-химики, но и какие-нибудь филологи могут
понадобится, вроде тебя, и философы, которые пока что самовыражаются через
задницу, и даже спекулянты-валютчики. У них тоже голова варит, их вполне к
какому-нибудь счетному делу можно приставить... Эх, боюсь, вы там в своей
Пятерке не всегда бережно к мозгам относитесь.
от выпада. - Известно, мне, товарищ полковник, что вы у себя в ПГУ,
несколько свысока к Пятерке относитесь.
трудишься... Ладно, с началом разобрались, теперь перейдем к концу.
Исследовательские учреждения, которые я курирую, во всяких направлениях
работают, подчас самых неожиданных. Прямо, оторопь порой берет. Короче,
одной группе позарез потребовалось именно то, что вы отнимаете у своих
подопечных. Литература по мистике. То есть, понимаешь, не всякие там
байки, от которых дети пукают со страха, а мистические учения в изложениях
самих создателей, продолжателей и дружественно настроенных комментаторов.
Это я тебе передаю слова одного умного человека.
стула, который натужно скрипнул.
фактом должен быть знаком. Большие собрания в Ленинке, в ленинградской
публичке закрытый каталог Антокольского.
Грабб Джеф
Сертаков Виталий
Березин Федор
Андреев Николай
Круз Андрей
Майер Стефани