Чтение 2–й страницы книги ~Удар молнии~

Штаты мотануть, от стыда подальше!

- Вы о чем? - изумляется он, подбирая отпавшую от неожиданности
челюсть.

- Да все о Мертоне, будь он неладен. Ведь что творит! - Ах, об этом
мальчике... - протянул он.

"Хорош мальчик", - думаю я, одновременно продолжая кипятиться и
расписывать ему художества чертова гастролера.

- Непорядок, - говорит книжник без особого интереса. - Это он
увлекся. Однако, трудно ждать чего-то иного от человека, развращенного
рекламой и дешевой популярностью. Не огорчайтесь, уважаемый, эстрадные
идолы ведут себя не лучше, хотя я что-то не припоминаю, чтобы ко мне
приходили на них жаловаться.

- Так ведь паук! - кричу я. - Паук у него на рукаве нашит!

И тут его словно подменили. Только что на лице было выражение
ленивого безразличия, и вдруг словно забрало опустили. Каменная маска и
глаза-бойницы.

- Это он зря, - цедит он сквозь зубы. - Черный паук - это, если мне
память не изменяет, фалангисты? Так нельзя...

Вылезает он из-за стола и давай ходить по комнате, горбясь и теребя
себя за подбородок.

- Знаете, что я вам посоветую? - объявляет он, досыта нагулявшись. -
Напишите петицию, соберите подписи и направьте в парламент. И его вышлют
по политическим мотивам, у нас ведь официально запрещена пропаганда всяких
ультра.

- Петицию? - спрашиваю я. - Толку от нее! Кое-кто ему в правительстве
за это спасибо скажет, а он и вовсе распустит хвост: мол, не совладали в
бою, так решили бумажками одолеть. А вот если бы ему рыло здесь начистили
при двадцати тысячах очевидцев, морду его паучью...

- Так, - говорит хозяин с раздражением. - Это вас ко мне, конечно же,
дядюшка подослал, болтун несусветный.

Тут дверь настежь распахивается, и вваливается Фужер, весь багровый
от гнева.

- Я тебе дам болтуна! - ревет он с порога. - Кто тебя, сопляка, в
соплячестве твоем на руках нянчил, на горшок сажал, сопли утирал, когда
родители твои смылись в Австралию и сгинули там? Забыл уже?! Память у вас
больно коротка, у сопляков сопливых!..

- Но я же просил... - бормочет хозяин, а сам не знает, куда от стыда
деться.

Но Фужер разошелся не на шутку.

- Накостылять бы тебе по шее, и все дела, за то, что я на тебя
последние гроши тратил, от родных детей отрывал!..

- Тихо, братцы! - ору я громче всех. - Давайте о Мертоне.

Фужер мигом успокоился, сел на краешек кровати. А хозяин снова
забегал по комнате.

- Надо, конечно, этому малышу было бы вправить мозги, - приговаривает
на ходу. - Но дойди эта история до военного ведомства, они же в лепешку
расшибутся, а добудут у меня нужные им сведения. А не добудут, так просто
уничтожат, чтобы никому не досталось. И меня уничтожат, и вас, дядюшка, и
вас, - кивает мне, - за компанию.

- Мне это вроде бы ни к чему, - ввинчиваю я со значением, хотя и ни
сатаны не понимаю.

- А если слухи уйдут за океан? - волнуется книжник. - И не того я
боюсь, что всех нас в труху изотрут, хотя и это неприятно. А того, что
какой-нибудь головастый спец из разведки в конце концов разберет, что к
чему...

Фужер с кислой миной кивает своей лакированной лысиной, будто
сувенирный болванчик, а мне надоело, что я ничего разобрать в их
переживаниях не могу:

- О чем, собственно, речь?

Хозяин тормозит на полдороге, закусывает язык и в полном недоумении
глядит на Фужера:

- Вы что же - не посвятили его в подробности?! Фужер сконфуженно
хмыкает.

- Лихо! - усмехается хозяин. - Знай вы всю правду, ни за что бы не
поперлись ко мне... Я никакой не супермастер каратэ. Я всего лишь историк.
Пишу монографию о памятниках древней философской мысли. Все это, - он
обводит широким жестом горы книг, - собрано мной в поездках по стране.
Старинные рукописи, цены им нет. Там есть знания, которые все еще
недоступны нашему разуму...

- Изумительно, - поддакиваю. - Только Мертону плевать на нашу богатую
культуру, он же бетонные плиты ладонью крошит!

- Да баловство это, - ворчит хозяин и делает паузу. Будто
раздумывает, нужно ли ему продолжать или забыть-таки про родственные
чувства и выставить нас обоих за дверь. - Шалости это по сравнению с тем,
что умели наши предки. В общем... Однажды мне попал на глаза древний
манускрипт "Искусство быть молнией разящей", предположительно датированный
десятым веком нашей эры... Никогда, ни в одной монографии я даже не
упомяну о том, что он существует.

- Почему? - спрашиваю я, затаив дыхание.

- Потому что там содержится описание комплекса упражнений,
увеличивающих... как бы вам это сказать?.. реактивность организма. Словом,
человек после нескольких пустяшных телодвижений обретает способность
двигаться намного быстрее обычного.

- Во сколько же раз?

- Не знаю. В десять, в двадцать. Может быть, в сто. Наши предки
использовали это знание для отражения набегов завоевателей. Они
становились людьми-молниями, неуязвимыми для любого оружия, разящими
внезапно и безжалостно.

- Откуда вы знаете, что это не сказка?

- Откуда, откуда... Я испытал это на себе. Вон дядюшка видел, на что
это похоже.

Фужер кивает головой еще живее.

- Там нет ничего заумного, - с горечью говорит хозяин. - Не
какие-нибудь йоговские асаны. Искусство быть молнией доступно даже
младенцу, вот что страшно... - и тут его словно прорвало: - Наши праотцы
умели все, что за деньги вытворяет перед вами Мертон, и даже больше!
Попробуйте вообразить схватку двух молний! Конечно, не могло быть и речи о
той высочайшей культуре движений, что присуща каратэ, дзюдо и прочим
современным единоборствам, которые формировались и оттачивались веками.
Наше военное искусство заглохло едва ли не полтысячи лет назад, и трудно
сказать, хорошо это или плохо. Оно могло бы оказать такое воздействие на
всю человеческую цивилизацию, что я даже не рискую об этом задумываться...
Ведь любое прикосновение человека-молнии убивало! Это все равно, что вас
ненароком заденет на взлете сверхзвуковой лайнер!

Что, теперь и вам стало ясно, чего он так опасался, этот книгочей? Да
попади его открытие в руки военных - наших ли, союзников ли - и они
заполучили бы абсолютное оружие, чистое и неотразимое. Диверсант,
движущийся со скоростью мысли. Солдат, опережающий пулю. Сапер,
обезвреживающий мину до того, как она коснулась земли... По-моему, нет
ничего поганее, чем дарить военным новую игрушку. Вы согласны? То-то...

Но с другой стороны: если бы человек сам по себе стал оружием, так,
быть может, мы не придумали бы этих жутких бомб? Остановились бы,
одумались, зареклись бы навсегда воевать. Или, если уж никак не истребить
человеку в себе эту страсть к убийствам, извели бы друг дружку еще в
десятом веке. Прямо так - голыми руками. Но не поганили бы весь остальной
мир всякой там радиацией! Чтобы зверье невинное жило себе да радовалось, и
не вспоминало даже о том, что ходил когда-то по земле человек!

Запоздало это искусство, сильно запоздало. Изменить что-нибудь к
лучшему оно уже не могло, а сильнее того навредить - это запросто...

- Господи, владыка наш и спаситель, - ужаснулся я в тот миг. - И вы
не уничтожили эту книжонку, не сожгли ее в тот же час?! - а сам шарю
глазами по комнате, по черными переплетам и свиткам на стеллажах.

- Нет, - отвечает он. - Я оставил ее там, где нашел. Пусть лежит еще
века, не для нас она сегодняшних. Только перелистал от корки до корки, у
меня память фотографическая.

Я встаю, кланяюсь и, как честный человек, собираюсь уходить. Но Фужер
продолжает сидеть на своем месте, как приклепанный!

- Как там ваш театрик? - спрашивает он с самым невинным интересом. -
Процветает?

- Вполне, - говорит хозяин слегка удивленно. - Но я оставил труппу.
Годы не те, да и времени не достает ни на что.

- Какой там еще театрик? - уже от дверей интересуюсь я. - Так,
пустяки, - поясняет хозяин. - Мы ставим на любительской сцене старинные
пьесы в классическом национальном стиле. Народу нравится...

- Еще бы! - с воодушевлением подхватывает Фужер. - Помню, как ты
играл монаха, животики надорвешь!

- Ну-ну, - говорит хозяин медленно. - Такого хитреца, как вы,
почтенный дядюшка, поискать. Только пустой это номер. Я же ничего не
смыслю в каратэ.

- А тебе и не надо! - машет руками Фужер. - Твое дело маленькое:
выйти, поклониться и трахнуть Мертона по сопатке. Каратэ - дело нехитрое,
верно я говорю? - это он уже ко мне.

- Нехитрое, - отвечаю я. - Некоторые господа занимаются этой
пустяковиной двадцать лет по восемь часов ежедневно, и все без толку.

- Не знаю, не знаю, - напевает Фужер, - но лично я из всей нынешней
болтовни запомнил две вещи: что каждое касание человека-молнии убивает, и
еще что-то про фотографическую память, - с этими словами он вытаскивает из
кармана пузатенький томик в яркой обложке и посылает его на стол, хозяину
под нос. - А нам никого убивать не надо. Убийство - грех великий. Нам
только мозги кой-кому на место вправить...