не с дальним потомком той самой крысы, что сидела в вентиляционном
отверстии. А, к примеру, с осьминогом. С таким, знаете, в пенсне и
галстуке. Интеллектуалом в первом поколении... Видите, я вам указал
практически все ключи. Как в классическом детективе. Сделайте последнее
усилие, напрягите воображение, "и отверзется вам".
сижу точно в таком же кресле - глубоком, как ванна, из весьма приятного на
ощупь материала. Глазам уже не так больно, как поначалу, и я могу
разглядеть собеседника. Здоровенный мужик в белом спортивном трико и
сандалиях на босу ногу. Не то лысый, не то бритый наголо. Очень напоминает
мне фотографию Маяковского, когда тот вдруг обкорнался под ноль. Лицо и
плешь ровного бронзового колера. "Опаленный адским пламенем..." Нет, эту
гипотезу мы оставим на самый крайний случай.
момента, когда вы неправедными путями проникли в архив, на шестьдесят семь
лет пять месяцев и двенадцать дней. Теперь между нами установилась полная
ясность, хотя я вижу, что вы сами не верите собственной догадке.
мне поз. - Во всяком случае, не полный. Это какой-то нелепый розыгрыш.
Очевидно, вы из неких темных соображений оглушили меня, затащили в эту
дурацкую клинику с дурацкими прожекторами, от которых я почти ослеп, и
проводите на мне дурацкий эксперимент. Так вот, чтобы вы знали. Я верю в
пришельцев из будущего в той же мере, что и из космоса. То есть ни на
грош. Следовательно, остается два предположения. Первое: вы из
компетентных-таки органов и этим нелепым способом пытаетесь раскрутить
меня на чистосердечное покаяние. Знать бы только, что вы мне шьете,
гражданин начальник... Второе: в архиве меня примяло стеллажом, или крысы
заели до полусмерти, или потолок обрушился, и теперь я со съехавшей набок
крышей угодил в дурдом, где вы изо всех сил пытаетесь не травмировать
остатки моей психики.
изъясняетесь. Жуткая смесь воровской фени и тусовочного арго. Поддерживать
контакт подобными языковыми средствами способен лишь специалист по вашей
эпохе - вроде меня.
этот термин показался бы обидным...
наоборот. Я не испытываю ни малейшего дискомфорта в своей курточке,
попиленных джинсах и кроссовках поверх шерстяных носков. Любопытно, что
как раз ему должно быть зябко в его прикиде. Но он сидит развалясь,
блаженствуя, будто кот на солнцепеке. Может быть, у него кресло с
подогревом под задницей?
интересует мое мнение... У нашего общества нет будущего. Общество,
сжигающее свои архивы и библиотеки, обречено. Для смягчения участи скажу
также, что и у остального человечества, которое не мы, будущего тоже нет.
СПИД, экология, то-се... Все закончится гораздо раньше и противнее. Хотя
вашу байку о крысином вирусе я воспринял не без интереса.
раздражения. - И у вашего общества, и всех остальных. Правда, оно сильно
отличается от того, что постулировалось вашими догматами. До
справедливости и гармонии еще далеконько. Но все-таки гораздо ближе,
нежели в вашу эпоху.
Никаких догматов у меня нет. И, если на то пошло, я не во всем разделяю
политику партии и правительства. Даже сейчас.
было хорошим тоном... А вот когда это было чревато последствиями, вы
сидели смирно и не высовывались. Как та крыса. И в архивы зарылись, потому
что наплевать вам стало на окружающую реальность. Будто одеяло на голову
набросили.
восточно-азиатской дипломатии на выходе.
студентом, хотя отчетливо понимали, что работаете исключительно на себя, а
не на общество. В ту пору заниматься исследованием культов личности было
равноценно суициду. А вы никогда не стремились в самоубийцы. Настало
время, когда только ленивый не обличает сталинизм и не катит бочку на
партию, но монография по-прежнему в тумбочке.
не мог знать, что хранится в самом глухом закутке правой тумбочки моего
письменного стола. Неужели наши советские телефоны уже поставляются вместе
со встроенными телекамерами?..
времени на раздумье, говорю я. - Меня занимали не столько сами культы,
сколько порождаемый ими механизм социальных провокаций. Я пока не пришел к
осознанию общих закономерностей. Нахожусь где-то на стадии первичного
накопления информационного капитала. Писистратовы надувательства, убийство
Рема Гитлером, истребление Сталиным большевиков как расчистка посевных
площадей под марксистский фундаментализм, кубинские дела о наркотиках...
Все это шатуны и кривошипы, а механизм пока не виден. Кстати, коль скоро
вы из будущего... Не подскажете, чем кончилась эта контра между Ельциным и
Лигачевым? Брал Егор Кузьмич или нет?
поглядим. Если вы пойдете на сотрудничество с нами. А иначе мы изымем из
вашей памяти все, что вообще касается этого разговора.
на чем поймать. На интересе! И про монографию проведали. И про зубы... А
могу я взглянуть на свое досье? В Штатах это, по слухам, разрешено.
избранные места. Но дату и причину смерти мы все равно от вас утаим. Для
человека вашей эпохи такое знание обременительно.
сотрудничество. Что от меня требуется? Кровавый росчерк в договоре?
моим словам. Вот и дьявола приплели. Кровушку свою оставьте при себе, она
у вас не Бог весть какая ценность. Придется нам покинуть ненадолго это
помещение и совершить маленькую экскурсию в _н_а_ш_ мир. Может быть, это
убедит вас в моей искренности, - он легко поднимается из кресла и теперь
нависает надо мной, как башенный кран. Родил же кто-то такую орясину! -
Хотя должен уведомить вас заранее, что во все времена существовали способы
порождения мнимых реальностей. Раньше - наркотики, литература,
кинематограф. Сейчас мы умеем создавать реальности, достоверные не для
одного-двух, а для всех органов чувств. Это называется "фантоматика". Лема
по случаю не читали? Поэтому надо вам знать, что если я захочу вас
обмануть, то непременно обману, и вы не обнаружите подлога. Мнимая
реальность может быть неотличима от истинной. Но я даю вам честное
благородное слово, что пока не хочу вас обманывать.
из-за этого полыхания, где окна, где двери. - Куда прикажете? А руки за
спину?
обыкновенные темные очки. - Наденьте лучше, солнышко наше покажется вам
излишне ярким. Что поделаешь, озоновый слой вы порастранжирили, мы
потихоньку заращиваем... И возьмите меня за руку. Не ровен час, грохнетесь
в обморок от впечатлений, такое тоже бывало...
двухвагонным телом впадая в спазматическую безудержную тряску. Словно у
него вдруг сдавали нервы. Я сидел, старательно пытаясь угодить в такт этим
судорогам. На коленях у меня лежал "Огонек". Но не современный имени
Коротича, который я предпочитал читать дома, на диване, часу этак в первом
ночи, когда исполнены все семейные долги. А старый, аж 17-го года.
Состоящий из вестей с фронта пополам с рекламой. Чье название писалось
через твердый знак: "Огонекъ". Почти такой же по формату, но на плохонькой
бумаге и в две краски. И нужно было уступить трамвайной падучей, чтобы
разобрать хоть слово.
крутомордого бычка. Должно быть, на заклание для нужд российской армии.
Затем, трепетно касаясь грязно-желтых от времени и безобразного хранения
страниц, погрузился в содержание. "Альбомъ парижскихъ красавицъ... за 8
руб. съ пересылкой... Е.Д.Урусовъ". - "Ишь ты, - подумал я, усмехаясь. -
Небось, порнуха какая-нибудь". Печально и устало глядел куда-то мимо меня
мощный, похожий на пожилого бульдога "Его Императорское Высочество принцъ
Александр Петровичъ Ольденбургский, верховный начальникъ санитарной и
эвакуационной части". Мученически щурясь, я пробежал глазами небольшой, но
предельно паршивый "разсказ А.С.Грина". Даже и не упомню, вошел ли он в
современные собрания сочинений. Ну, Грина я отроду не жаловал...
Полюбовался на коллаж "Герои и жертвы Отечественной войны 1914-1917 гг." -
все как на подбор с браво закрученными усами, глядели орлами. Исключение
составлял подпоручик П.А.Недавний. Ни усов, ни орлиного взгляда. Пацан
пацаном, даром что "нагр.орд.св.Стан.3 ст. и Анны 3 и 4 ст.". Были мне
представлены также "известный французский писатель Октавъ Мирбо" - мне
положительно неизвестный, "новый японский посолъ в Петрограде виконтъ