посвящать даже Аську. Что-то удерживало. Он знал только, что ему нестерпимо
плохо.
- Ладно, Морж, колись. Откуда она у тебя взялась-то?
- Откуда... В гараже нашел. В гараж ко мне она влезла. Я сперва думал:
воровка... Потом, вроде, гляжу - обторчанная. Одета не по сезону. От холода туда
залезла, что ли... И по-русски не говорит.
- А ты, конечно, обвально в нее влюбился, - заметила Аська. - Романтик ты, Морж.
Алые паруса.
- Ты не лучше, - огрызнулся Сигизмунд.
- Я актриса, мне положено, - рассудительно сказала Аська. - Я фактуру
чувствовать должна.
- Замуж тебе надо, Анастасия, - сказал Сигизмунд. - Остепениться пора. Уже не
девочка.
- А я замужем, - беспечно отозвалась Аська.
Сигизмунд знал Аську давно, но об этой пикантной подробности слышал впервые.
Изумился, забыв на миг даже свое горе.
- Вот те на! А почему я ничего не знал?
- А к слову не приходилось...
В последний раз достоверная информация о благоверном супруге доходила до Аськи
три года назад. Якобы завис аськин муженек на каком-то московском флэту и, как
доносили информированные источники, сторчался вконец. Застыл навек в позе
"разящего богомола" и только тихо сочился "кислотой".
- А почему ты тогда не разведешься? - спросил Сигизмунд. И сразу понял, что
глупость сморозил.
- Где же я его теперь добуду? Может, он уж и кони двинул давно...
- Что же, ты так и будешь жить "соломенной вдовой"?
- А насрать, - отозвалась Аська. - У меня приятель есть левый, надо будет -
шлепнет мне штамп о разводе... Только на фига?
- А ты правда со сцены упала? - вернулся к прежней теме Сигизмунд, разглядывая
ее подбитый глаз.
- Да, только уже после спектакля...
- Как тебя угораздило?
- Обыкновенно... Шла - оступилась. Чуть руку не сломала. А что тебя не было? Я
ждала.
- В ПИБе проторчал, - коряво соврал Сигизмунд. - С бумагами. Народу-то на
премьере много было?
- Да нет. Человек пятнадцать. Двое случайных, с улицы, а остальные -
родственники да знакомые... А зря. Спектакль был - зашибись! Реж в последний
момент живую чайку выпустил, уже к самому финалу - представляешь? Она метаться
начала. Она и сейчас там летает. Мы ее вечером поймать не смогли. Спозаранку
ловить пойдут двое наших. В этом помещении днем другие репетируют. Выпустят
еще...
- Спит она, а не летает. Чайки днем летают.
- Ты думаешь? - спросила Аська. - Слушай, а где ты свою девочку искать будешь?
Давай завтра вместе искать пойдем.
- Я уже звонил.
- Куда ты звонил?
- В справку о несчастных случаях.
- Ну и?..
- Там ее нет.
- Куда она могла пойти?
- Пойти ей здесь, собственно, некуда...
- Ну, с кем она тусовалась?
- Со мной...
- Что - и все?
- Да... Я же тебе говорю - она по-русски ни бум-бум...
- Делов-то - по-русски ни бум-бум... Когда это мешало...
Аська задымила второй сигаретой. Сигизмунд сидел молча, слушая, как в ушах
нарастает звон. Сквозь этот звон прорвался аськин голос:
- Слушай, иди спать. Глядеть на тебя тошно... Или давай водку пить. Сходишь за
водкой?
Сигизмунд встал, пошатываясь, направился в комнату.
- Ну и хрен с тобой, - сказала Аська у него за спиной.
Войдя, Сигизмунд сразу налетел в темноте на что-то острое. Больно ударился
голенью. Зашипел.
Откуда-то снизу капризно сказали:
- Поосторожней можно?
Раскладушка.
Следом за Сигизмундом в комнате появилась Аська.
- Ты что это, Морж, а? Ты, Морж, смотри, к сестрице моей не прибадывайся... Ишь,
наладился...
Глаза постепенно привыкали к темноте. Сигизмунд разглядел раскладушку. На
раскладушке кто-то спал.
- Извините, - сказал Сигизмунд. Обошел раскладушку, направился к шкафу,
перегораживающему комнату. За шкафом смутно белела разоренная аськина постель.
Видать, долго сражалась Аська с одеялом прежде чем выбраться ко входной двери,
когда он позвонил.
Стащил с себя штаны, свитер, рухнул на подушку. Рядом юркнула Аська, холодная,
как лягушка.
Сигизмунд почти мгновенно провалился в сон.
* * *
Поначалу погружение в небытие было блаженным. Но затем вновь начала пробиваться
в сознание тревога. Сигизмунд увидел вдруг, что он у себя во дворе, на
ступеньках крыльца. Вошел в подъезд. Проверил, нет ли почты. Поднялся по
лестнице, на ходу вынимая из кармана ключи. Выронил вместе с ключами перчатку.
Одолев предпоследний пролет, увидел, что на подоконнике, уныло глядя на запертую
дверь его квартиры, сидит Лантхильда. Заслышав его шаги, она обернулась.
Изнемогая от тревоги, он метнулся к ней - и...
* * *
Сон не сразу отпустил его - таким пугающе явственным было видение. Рядом,
выставив острый локоть, дрыхла Аська. За шкафом переговаривались несколько
голосов.
Сигизмунд полежал неподвижно - осваивался. Нужно было вставать и идти. Тревога
настоятельно гнала его прочь.
И вместе с тревогой нарастало раздражение. Сестрица эта некстати, люди какие-то
посторонние... Сигизмунд представил себе, как сейчас вынырнет из-за шкафа. У
него и в лучшие времена наблюдалась некоторая одутловатость лица. Сейчас же и
вовсе - помятый, небритый... Ночевал за шкафом. Незадачливый хахаль.
Поприслушивался. Может, те уходить уже навострились? Нет, засели надолго. Беседы
вели неспешные, чашками позвякивали.
Голосов было три. Они сплетались, сыпали непонятными словами. Один голос явно
принадлежал аськиной сестрице. Сигизмунд слышал его прежде по телефону -
суховатый, отрывистый. Второй женский голос был визгливый, то и дело
подхихикивающий. Это хихиканье плохо вязалось с темой беседы - настолько ученой,
что от Сигизмунда ускользало содержание произносимых фраз. Третий голос был
мужской. Приятным его тоже не назовешь - голос гнусавил, картавил, проборматывал
целые периоды настолько невнятно, что даже аськина сестрица то и дело
переспрашивала. Вежливо так: "Простите? Простите?.." Ей отвечала вторая баба -
визгливая. Она бойко толмачила - переводила речи своего косноязычного спутника.
И при этом непрерывно хихикала.
Нет, эти трое явно не собирались расставаться скоро.
Визгливая баба назойливо зудела о том, что межзубные согласные в готском языке
должны были произноситься скорее звонко, нежели глухо, ибо готским словам с
подобными согласными соответствуют верхненемецкие, где межзубные переходят в
"d".
Гнусавый мужик был с ней не согласен. Он полагал, что межзубные в готском
произносились, скорее, глухо, а на верхненемецкие соответствия плевать хотел.
Последнее чрезвычайно возмущало визгливую бабу.
Аськина сестрица, ссылаясь на древнеанглийские, древнеисландские и
древнефризские параллели, ухитрялась полемизировать с обоими.
Все трое наслаждались. Это чувствовалось.
Время от времени беседа переползала на презентс-претеритные глаголы - в них
поднаторел гнусавый мужик. Визгливой же бабе не давала покоя какая-то
редупликация. Она ее бессмысленно веселила. Аськина сестрица тянула одеяло на
себя - ввязывала в беседу супплетивные формы. Это необъяснимо смешило всех
троих.
Стараясь не слишком скрипеть тахтой, Сигизмунд натянул брюки. Те трое, вроде бы,
пока не заметили возни за шкафом. Токовали, как глухари.
Оделся. Помассировал физиономию ладонями. От тревоги буквально изнемогал. И все
острее ненавидел аськину сестрицу и ее гостей - за то, что так безмятежно и
бесполезно мелют языками.
Ладно. Одежда мятая, морда мятая, опухшая, небритая. Сейчас вылезет из-за шкафа.
Взгляд неизбежно вороватый. Будто спер что-то. "Здрасссь..." Заранее предвидел
вопросительный взгляд визгливой бабы: "Это кто еще?" Аськина сестрица - тоже
взглядом - снисходительно: "Аськин хахаль..." О Господи!..
Решительно встал. Вынырнул из-за шкафа. Взгляд хмурый, злой.
Эти трое мельком глянули на Сигизмунда и снова погрузились в беседу. На редкость
противные - все трое. Не думать, не смотреть.
Повернулся спиной к беседующим, прошел в коридор. Сзади на мгновение замолчали.
Потом гнусавый снова забубнил: "Аффрикаты..."
Тачку надо брать, конечно. В общественном транспорте не доедет - от тревоги
издохнет на полпути.
В коридоре на вешалке его куртки не было. Несколько секунд Сигизмунд пялился на
вешалку, как баран на новые ворота. Потом вспомнил: Аська его куртку на кухне
бросила.
Точно. Куртка валялась там - на ворохе старых газет. Поднял, обшарил карманы.
Вроде, тридцатник должен был заваляться.
Однако денег не нашел. Выронил вчера в спешке, должно быть. Придется у Аськи
одалживать.
Беззвучно матерясь, Сигизмунд вернулся в комнату. Беседа бурлила. Перебивая друг
Посняков Андрей
Гуревич Георгий
Свержин Владимир
Херберт Фрэнк
Самойлова Елена
Афанасьев Роман