выдавила:
сплошная белая маска: тяжелая задница Хозяина смазала ее напрочь. Он лежал
в траве и содрогался от хохота. Слезы потекли из его зажмуренных глаз.
босой.
взглядом.
плавает сейчас в горячей воде. Ну, голая. Хочешь - оденься.
траве, встал. И неожиданно с шумом, поднимая ветер, развернул два зеленых
крыла.
пятнистых армейских штанах и шнурованных ботинках до колен, с лоснящимся
обнаженным торсом и двумя огромными крыльями.
к Пиф, глянуло на нее озорно.
водил ее в катакомбы. Скорбные лики, спрятанные в перьях. Только теперь
вместо строгих лиц с изогнутыми темными ртами на нее сквозь водопад
изумрудных перьев таращилась наглая сержантская физиономия и откровенно
раздевала ее глазами.
развернул крылья.
над Пиф, он вопросил откуда-то из поднебесья:
что ей все время было страшно. - Не могла больше жить... Я же ничего
плохого не хотела. - И, трусливо вильнув, перевела разговор на другую
тему. - А где я теперь?
деревня.
ногтем. На ногте чернело пятно, как будто недавно палец прищемили. - Бытие
не имеет начала. Бытие не может возникнуть из ничего, кроме как из самого
себя, потому что небытия нет. Стало быть, бытие вечно.
небытия нет. Бытие неизменно, ибо изменение бытия есть переход к небытию,
а небытия нет. Бытие непрерывно, ибо всякий перерыв есть небытие, а
небытия нет. И бытие цельно. Оно не содержит частей, которые были бы
небытием...
общем-то, тоже нет.
ощутить вкус этого молока на губах.
жива, я давал тебе полными горстями. И отбирал горстями. Ты ела из моих
рук и никогда не задавала вопросов.
вкус оказалось как толченый гипс в протухшей воде.
бревнами, на высоком каменном фундаменте. Такие дома на четыре квартиры
строят иногда на окраинах областных и районных центров. Пиф оглянулась на
ангела; он прикрыл глаза и кивнул.
привыкнет к сумеркам и разглядит лестницу. Но так и не привыкла.
ступеньку.
снесли давным-давно. Нижняя петля висела на одном гвозде, верхнюю выдрали
с мясом.
повернешься, - буфеты как соборы, столы как аэродромы, стулья с высокими
спинками, обитые дерматином, с блестящими в полумраке крупными шляпками
гвоздей. Темное дерево мебели было покрыто густым слоем пыли.
подвалах...
диском...
прочла в своей жизни...
перед глазами, и их становилось все больше.
Сквозь пыль и серость Пиф разглядела в ней свою мертвую бабушку, тайком
закопанную на кладбище рядом с могилой дедушки.
комнате двадцать два года, и когда бабушка впала в маразм, Пиф по ночам
горячо молила Хозяина забрать старушку к себе.
жила тогда у друзей и дома не ночевала. Когда она вернулась, соседи
сказали, что старушку с переломом бедра увезли в больницу. Прошла неделя,
прежде чем Пиф зашла навестить ее.
На окнах были решетки. Пиф долго бродила по облезлым коридорам, прежде чем
отыскала свою бабушку в палате, где было еще пять старушек.
была протянута штанга, чтобы бабушка могла подтягиваться, делать
физические упражнения и избежать пролежней. Но бабушка лежала пластом,
"ленилась", как шепотом объяснила активно выздоравливающая старушка с
соседней койки, и у нее началось воспаление легких.
очень морщинистым щекам, беспрерывно текли слезы. Бабушка боялась умирать.
выставляет исхудавшие ноги с крупными венами, а другая старушка прикрывает
ее ноги и ласково выговаривает: "Так нельзя, так нельзя..."
прикрывающая живот рубашка с расплывшимся больничным штампом.
Пиф наклонилась и поцеловала мертвую в лоб, погладила по щекам, чего не
делала уже пятнадцать лет. Потом отошла в сторону, встала между соседкой,
помогавшей на похоронах, и дальней родственницей. Ей показалось, что
бабушка шевельнулась в гробу.
пластмассовую урну с прахом, похожую на фотобачок. Почти месяц прах
бабушки стоял на подоконнике в комнате Пиф. Ей было недосуг сходить на
кладбище и оформить захоронение.
разрешения подселить бабушку к дедушке. Потребовались свидетельство о
браке, утерянное во время потопа, и свидетельство о смерти дедушки. Пиф
Сертаков Виталий
Роллинс Джеймс
Корнев Павел
Свержин Владимир
Смоленский Вадим
Сертаков Виталий