Чтение 2–й страницы книги ~Отпусти домой~

ему, а то отвечал:

- Ладно, не унывай.

"Голоса перед рассветом всегда почему-то приглушены", - отметил
наблюдательный корреспондент.

- Пацан с тобой? - спросил лодочник. - Вы не долго.

Корреспондент решил, что на "пацана" не следует обижаться.

- Видишь, красный фонарь из воды торчит? - показал пальцем Крюков. -
Это и есть мой корабль, где я ногу потерял. Я над ним бычков ловлю. Греби
туда.

"Символично... Старый моряк ловит бычков над своим погибшим
кораблем", - думал корреспондент, колотя веслами.

Подплыли к бакену и привязались. Оказалось, что и солнце взошло, -
корреспондент греб спиной к рассвету и пропустил восход. Насадили рачков и
швырнули грузила в воду. Федор Иванович вынул из сумки полевой бинокль и
начал сосредоточенно осматривать морские окрестности.

- Что вы там высматриваете?

- Так... наблюдаю, - ответил Крюков, отложил бинокль, вытащил
фотоаппарат и принялся щелкать.

- А нас пограничники не задержат? - удивился корреспондент.

- За что?

- За фотоаппарат.

- Мне можно.

Солнце поднималось. Никто не хотел клевать. Море было бесцветное,
оцепеневшее и трудноподдающееся описанию для корреспондента. Бычки,
наверно, еще спали. Корреспондент решил, что будет писать очерк короткими
фразами, и пожалел, что не захватил блокнот.

- Я думаю, бычки здесь не водятся, - сказал он, вытаскивая крючок с
нетронутой наживкой.

- Ты лучше ни о чем не думай, - ответил Крюков. - Вот тебе море, вот
рассвет - зачем тебе бычки? Я в детстве сильно удивился, когда узнал, что
Синего моря нет. Прям-таки был поражен. Пришел старик кликать золотую
рыбку, а Синего моря и нету! Черное есть, Красное, Желтое - есть, а Синего
нет. Вот хам какой-то... яблоко съел, а огрызок в море.

- Загрязнение среды, - подтвердил корреспондент.

- Точно. Ты умеешь под слова проблемы подводить. Молодец, это в жизни
пригодится. Наверно, распишешь в статье, как я подплываю к своему
погибшему кораблю? Есть море, в котором он плыл и тонул, да? Утесова
любишь? И на берег выброшен к счастью? Только я не знаю, кто меня в тот
день на берег выбросил. Волны не было, как сейчас. Штиль. Мы идем вдоль
берега в порт на ремонт. Вдруг откуда ни возьмись появляется одиночный
"Юнкерс" и небрежно так пускает нас на дно. Мимоходом. И дальше себе
полетел. Помню взрыв и больше ничего. То, что у тебя не клюет - это ты не
умеешь. Дай сюда.

Федор Иванович оторвал креветке голову, плюнул, передвинул грузило и
швырнул в воду. Внизу сразу кто-то дернул, и Крюков вытащил на свет божий
громадного черного бычка. Тот коробился на крючке и распускал веером
плавники.

- Гляди, кнут! - сам же удивился Федор Иванович, взвешивая на пальце
это страшилище. - Напугал! Иван Грозный! Ладно, иди домой... - он
осторожно освободил бычка и швырнул его в воду.

- Я его домой отпустил, - объяснил Федор Иванович удивленному
корреспондепту. - Меня в тот день кто-то домой отпустил, и я с тех пор
всех домой отпускаю. Ты лови, лови, на меня не смотри. Как думаешь, могли
меня в тот день дельфины на берег притащить?

- Дельфины? - задумался корреспондент. - Нет. Дельфины иногда
выталкивают на поверхность... Такой у них условный рефлекс. Но на берег
никого не тянут.

- Верно. Отпадают дельфины. Кто же тогда? Прям-таки загадка природы.
Гляди: отсюда после бомбардировки я летел, или плыл, или черт знает что со
мной происходило - полтора километра до берега. Без ноги... А хотя бы и с
двумя... Как это понимать? Как я туда добрался?

- Может быть, вас спасательная шлюпка подобрала?

- Не было здесь в сорок первом году спасательных шлюпок. И пляжа не
было. Меня Семен подобрал... тот, который лодки выдает. Я ему каждый год в
этот день бутылку водки ставлю за то, что он меня спас. Святое дело. Он
пьет, я смотрю. Здесь до войны его хата стояла. Он в окно наблюдал, как
"Бесстрашный" на дно идет, вдруг видит - на берегу матросик кровью
исходит. Он тоже не отнимает, откуда я взялся... Я его спрашивал,
спрашивал... не понимает.

- Может быть, вас... взрывная волна? - предположил корреспондент.

- Выходит, по-твоему, я отсюда, как самолет, до берега по воздуху
летел?

- Нет, невозможно. Но должна же быть какая-то связь...

- Кой-какая связь тут есть. Черное море одно из самых загадочных мест
на Земле... ты не замечал? Везде пишут. Например: оно принадлежит к
Атлантическому океану. Согласен? Почему же в нем нет океанской фауны и
флоры? Где тигровые акулы, серые киты, кашалоты?

- Кашалоты... - повторил корреспондент, начинал подозревать, что
инвалид не в своем уме. - Откуда им взяться в Черном море?

- Ладно, согласен, кашалоты через Босфор не пройдут. А других почему
нет? Даже кефаль куда-то ушла, скоро одни бычки останутся.

- Мало ли что! Корму не хватает. Загрязнение среды.

- А почему нижние слои Черного моря насыщены сероводородом? -
запальчиво продолжал Федор Иванович. - Ни одно море не насыщено, а Черное
насыщено! В Балтийском море во-он сколько островов, а в Черном - раз, два
и обчелся...

- Три, - уточнил корреспондент.

- Что "три"?

- В Черном море три острова.

- Пусть три. Не имеет значения. О чем я говорил?

- О загадках Черного моря. Что из всего этого следует?

- Не знаю. Но чувствую - там, внизу, что-то есть, - Федор Иванович
зашептал: - Неопознанный плавающий объект... понимаешь? Иногда по ночам он
всплывает... я фотографировал, но плохо видно. Когда пограничники освещают
его прожектором, он тут же уходит под воду. Он всплывает с какой-то
периодичностью, не могу вычислить. Всплывает и идет в порт на ремонт.
Понимаешь? Мой корабль? Его трудно узнать... он весь в водорослях, как
плавучий остров. Чувствую, что-то в этом месте готовится. Я полез бы
посмотреть с аквалангом, да с одной ногой плавать не научился.

"Нет уж! Бутылки я сдал, а с аквалангом не полезу", - подумал
корреспондент.

- В общем, все ваши переживания мне психологически ясны, - сказал он.
- Многие ветераны едут за тридевять земель, чтобы взглянуть на свои
памятные места. А вас всю жизнь тянет к погибшему кораблю. Он для вас как
живое существо... Вот и чудится всякое.

- Психологически... - усмехнулся Крюков. - Спасибо, объяснил. Это ты
в свой очерк вставь: "психологически".

"Чудной человек, - оцепенело подумал корреспондент. - Как о таком
писать?"

Леска у него на пальце дернулась - кто-то в глубине поймался.
Корреспондент торопливо выбрал леску. На крючке болтался маленький серый
бычок.

- Смотрите, какой глупый бычок... Проплывал мимо крючка и зацепился
плавником.

Федор Иванович без интереса взглянул на бычка и опять уткнулся в
бинокль.

Бычок наконец опомнился, задрыгался на крючке и сделал страшный вид.

- Ну, что с тобой делать? - спросил корреспондент.

- Отпусти меня лучше в море, - прошептал бычок. - Я исполню любое
твое желание.

Или корреспонденту послышалось?

- Что? - переспросил он.

- Отпусти домой... - прошептал бычок, еле дыша.

Корреспондент мотнул головой, хотел окликнуть Федора Ивановича, но
передумал. Вот мерзость, что за день выдался? Уже и бычки заговорили!

Он освободил бычка и швырнул его в воду.

Бычок успел сказать: "Задумай желание!" - и исчез в Черном море под
затонувшим кораблем.

"Хочу, чтобы мой роман печатался весь год с продолжениями в "Молодом
черноморце", - задумал корреспондент и почувствовал себя окончательным
дураком.

- Возвращаемся, - объявил Крюков и спрятал бинокль. - Жаль. И сегодня
не появилось.

- Что не появилось?

- В этом месте что-то должно появиться. То, что меня на берег
выбросило.

"Почудилось или не почудилось?" - соображал корреспондент, гребя к
берегу.

В будке их с нетерпением ожидал лодочник:

- Не нашел? Ландо, не унывай. Прошу к столу.

Но корреспондент вдруг заспешил и не остался завтракать.

- Это Нордост на мне эксперименты ставит, - объяснил Федор Иванович,
когда корреспондент удалился. - Засылает пацанов, вроде этого, и проверяет
- поймут они меня или нет. А потом отдает мне же очерки на проверку - как
я подплываю к погибшему кораблю с описанием морского пейзажа. Все пишут
одно и то же. Ни одного не напечатал - я добра не даю. Чайники, ничего не
понимают. Но этот вроде ничего... бутылки сдал. Может, что-то получится,
а?