выдержав, бешено заржали, вспахав носами матрацы. Потом Надя миролюбиво
предложила:
чего-то женского - духов? дезодоранта? шампуни? - в уши ударил с двух
сторон шепот: "Мальчик наш... Сейчас... Погладим, приласкаем..."
недолгой и во многом приятной возни его вытащили из комнаты в прихожую,
затем в коридорчик, он сопротивлялся - да, да! но руки утратили былую
уверенность в делах с женщинами, а глаза - о, грязный, сумасшедший мир! -
глаза привычно искали то, чего от него и не думали скрывать. Было
прекрасно видно: под халатами у девочек ничего нет. Кроме изумительного
загара, конечно.
крикнул!
ванную, навалились на дверь, тот и опомниться не успел, как снаружи
стрельнула задвижка. Его заперли.
Забытое, давно ставшее ненужным помещение...
запоры?
прикасается... О-о, счастье! Я имею полное право писать Здесь. Нужно
продолжать начатое кем-то дело, потому что чистых страниц в моей Книге
очень много. И еще - сейчас скажу главное - я должен писать, потому что я
господин. Отныне и вовеки веков. Тем, кто оскорбит меня непониманием,
объясню: я не властен над кем-либо, я господин над собой. А был рабом
жалким, ничтожным. Впрочем, подробные объяснения ниже.
заявлений по разным поводам. Я ничего не читал, кроме парочки положенных
по школьной программе шедевров и детективов, которые продавал на черном
рынке. Поэтому я не умею составлять жизнеописания: не знаю, как это делали
другие, и вообще, как это положено делать. Может быть, строго
хронологически? Или отдаваясь хаосу мыслей, возникающих независимо от
намеченного плана изложения? Впрочем, в любом случае я постараюсь, чтобы
было просто и понятно.
жестоко - так я полагал долгое время. Мое сумасшествие длилось двадцать
пять лет, и за этот невообразимый срок я успел сделать кучу
бесполезностей. Писал сочинения, изучал детективы, сдавал лабораторные
работы, засыпал перед мерцающим экраном, просыпался в чужих постелях,
шкафами копил пленки и кассеты, по утрам искал пиво, один раз родился,
отмечал дни рождения, думал, что живу - и так далее, и тому подобное.
Хотя, стоп! - я даю волю оставшейся во мне злобе, о простит меня святая
белизна Твоих страниц... Пусть будет коротко: я закончил школу, я бросил
институт, я работал сутки через трое, я истратил колоды грязных бумажек на
собственные потребности и на потребности своих падших подружек. И пусть
будет понятно: я ни в коем случае не жалею о прошедшей бесполезно четверти
века и о воспоминаниях, что существуют независимо от меня. И то, и другое
было необходимо для излечения. По-настоящему я родился совсем недавно - в
тот день, когда впервые стал счастлив. Но об этом после.
приходишь под вечер к близким друзьям в гости - в сумке привычно звякает -
а там уже полный сбор, знакомые и незнакомые, очень шумно, весело, и ты
освобождаешь сумку, садишься за стол, или на ковер, или кому-то на колени
- у кого как принято - и тебе становится не менее весело, чем остальным.
Ты принимаешь внутрь эликсир, становишься еще веселей, а потом выбираешь
подружку, либо давно и хорошо изученную, либо новенькую, неизведанную - в
зависимости от вкусов и смелости - и начинаются бесконечные разговоры,
которые всегда одинаковы, шутки, которые утром никого бы не рассмешили,
сигаретный дым, гогот, поцелуи, ритм, стихийное разбредание по имеющимся в
наличии помещениям, и, наконец, гасится свет - или не гасится, если
компания настолько развеселилась, что подружки этого уже не требуют - во
всяком случае, вечера встречи завершаются неизменно бурно. Тот вечер
встречи ничем не отличался от сотен таких же вечеров, ранее имевших место
в моей биографии. За исключением разве факта, что в гости я пришел к
совершенно незнакомому человеку, к другу подруги моего падшего друга - все
понятно? - и был принят там, обласкан, напоен, как свой. Не хочется
вспоминать детали... Случилось, правда одно событие, а если точнее -
приключеньице, изрядно подпортившее тогдашнее мое настроение. Была там
девочка, которую я раньше приметил на подобных же мероприятиях, и решил
я... о, прости! прости! прости!... подклеиться к ней... не знаю Твоих
слов!... Тем более - в одиночестве она сидела, почему-то без своего
постоянного мужчины, ну и подсел я, хвост распушил, весь вечер слюни
фонтаном пускал, подпоил ее - как положено - впрочем, она и сама без
удержу наливалась соком. Если девочка вызревает, следует брать ее
беспощадно. Ритуал проверен веками. Она принимала игру, явно соглашаясь
перевести разговор в более тесные рамки, но когда я уверенно свернул на
вечно модную видеотему, признавшись, что дома у меня имеется аппарат, в
рюкзачке как раз припасена кассета с нужным фильмом, и вполне реально
немедленно отправиться - засмотреть материал, - новая подружка неожиданно
взбесилась. Сказала что-то вроде: "Мне бы мужика, а не видеомальчика". И я
ей - соответственно... Не желаю вспоминать детали! Больные страсти
сумасшедших лет, оставьте... Короче, закончилось тем, что я влепил по
раскрашенным щечкам. Да! Да! Ударил. Женщину. По лицу. И ушел, решив
затащить к себе домой любую повстречавшуюся девицу: в голове-то горит,
внутри-то сладко булькает - то ли желание, то ли принятая доза - и вообще,
очень вредно изучать в одиночестве такую клевую кассетку, если ты весь
вечер накачивал себя предвкушением ночи. Падший друг пытался меня
успокоить и вернуть в компанию, но я его послал, естественно.
посмотрел. Связано ли это с тем, что на лестничной площадке я заметил
смешную дверь? Не знаю. Она была врезана в крайне неудобном месте, в нише
с мусорным бачком, и я подумал: какой же нелепой должна быть планировка
скрывавшейся за дверью квартиры! На дермантиновой обивке ясно виднелась
приклеенная надпись: "Келья отшельника", сделанная не слишком аккуратно из
газетных заголовков - "Келья" из одного заголовка, "отшельника" из
другого. Еще я подумал, что здесь живет, очевидно, какой-то очередной
пижон, вроде моего падшего друга, который свою квартиру вообще залепил
газетными вырезками сверху донизу. Дверь была приоткрыта! Я находился в
том опасном ирреальном состоянии, когда всюду чудится разгул веселья,
когда не понимаешь, как может быть иначе, и, повинуясь безумному импульсу,
возжелав продолжить вечер, почти уверенный в хорошем развлечении, я шагнул
в чужую квартиру.
Келья открылась именно предо мной, не дано мне уразуметь, а только я с
содроганием теперь понимаю, что этого могло и не произойти. Но! -
свершилось. Раб ударил женщину, после чего оказался в каменном плену.
Раб...
выразил удивление. В самом деле - мрачные каменные стены, горящая в
полутьме свеча, единственное оконце под потолком, вся обстановка этого
странного помещения вызвали в моей голове стресс. Я стоял и озирался.
Мысли о пьянке остались на лестнице. Просыпалось любопытство. За порогом,
который я переступил так решительно, не оказалось квартиры - только одна
комната, больше похожая на камеру в подземелье. Кто живет здесь? Куда ушли
хозяева? Было пусто, тихо, спокойно - опасаться нечего. Меня заинтересовал
вход, завешенный грубой холщовой тряпкой: я сразу его не заметил. Сделав
несколько шагов, приподнял занавеску - в темной нише виднелся вполне
современный унитаз. Уборная. Я издал смешок. И вдруг обнаружил, что мне
уже не интересно. Что я устал, что мне хочется домой - посмотреть фильм на
кассете, подцепить случайную юбочку, позвонить какой-нибудь заскучавшей
подружке, снять мотор, поехать прямо под теплое одеяло - вариантов полный
бумажник! Но хотеть что-либо было поздно. С тупым недоумением я
оглядывался по сторонам и видел в призрачном свете только свою
колеблющуюся тень. Выход пропал. Самое дикое, что я даже не помнил, где он
Посняков Андрей
Лондон Джек
Володихин Дмитрий
Самойлова Елена
Фазиль Искандер
Херберт Фрэнк