Ягодкине гораздо больше его. - Я с удовольствием сделаю это и сам и, если
отпечатки сойдутся, немедленно же поставлю вас в известность. Может быть,
в этом случае придется подключиться и нам: есть еще не закрытые дела.
прежние связи не возобновил, хотя наличие крупной суммы долларов в
шкатулке, может быть, и не исключает валютных операций. Словом, там видно
будет. Возможен и такой вариант: мы закрываем дело, а вы открываете его
снова. Ведь нам и вам интересен не сам погибший, а его сообщники и
преемники...
себя в управлении и вызываю Жирмундского.
его Сашей. Он сын моего боевого товарища, с которым мы вместе дошли до
Берлина и который очень много для меня сделал в труднейшей обстановке,
осложнившей мою военную жизнь в сорок четвертом году. Мы были рядышком и
после войны в нашей военной комендатуре в немецком городе Хаммельне, и в
дни мира, когда подрастал Саша, после пришедший по стопам покойного отца в
органы безопасности. Здесь он обнаружил незаурядный талант чекиста, а
приобретенный опыт работы позволил ему в конце концов почти догнать меня:
теперь он майор и мой ближайший помощник. В этой роли он был просто
неоценим, особенно в тех случаях, когда в круг нашей расследовательской
деятельности попадали молодые люди, которых он, естественно, знал лучше,
легче понимал, точнее улавливал их настроения и мысли. Мы даже подружились
с ним, как говорится, "на равных", несмотря на разницу в возрасте, - уж
очень многое нас сближало. И взаимная симпатия, и его тяга холостяка к
семейному, и общность интересов, и любовь к музыке - он собирал
современные джазовые записи, я - классику в концертном исполнении. Да и
встречались мы не только по службе. По вечерам он часто забегал ко мне
поиграть в шахматы или разобрать только что опубликованную партию Карпова
или Таля, а то и просто поужинать у нас.
виделись, молча садится против меня и выкладывает на стол потускневшую
медную шкатулку, пересланную нам из уголовного розыска. Она уже прошла
через экспертизу, и все в ней разложено, как и было при получении:
затрепанный томик Агаты Кристи в лондонском издании Макмиллана, пухлая
пачка новеньких десятидолларовых купюр и военный билет с паспортом на имя
Ягодкина, все данные которых я уже помню наизусть и точно знаю, кого они
прикрывали.
шкатулку.
завербовать либо Гелен, либо американцы.
немецким.
расшифровывать. Ну, узнал я Гадоху, а дальше? Что он делал у нас в стране
после войны?
задумчиво говорит Жирмундский. - Получал или получил? Может, это были
первые полученные им доллары. А для чего? Для себя лично или для расплаты
с агентами? Профессия киоскера таит неограниченные возможности якобы
случайных, но всегда обусловленных связей.
каким-нибудь уголовным делам в довоенные годы. Тогда сохранились и
отпечатки пальцев, и можно сравнить их со снятыми у Лжеягодкина. А
установив тождественность его и Гадохи, потрясти старые связи. Вдруг жив
кто-нибудь из прежних дружков, отбывающих новые сроки или "завязавших".
Может, и подскажут они, с кем встречался Гадоха после войны, что замышлял.
В разговоре с Маликовым я усомнился в том, что бывший налетчик и "вор в
законе" уже в новой роли вспомнит о своих старых знакомствах. Ни одна
иностранная разведка не позволит своему агенту рисковать уголовным
промыслом. Но, может быть, я и ошибся, и связи он все-таки сохранил.
Подождем звонка Маликова.
Настоящее имя и фамилия сгоревшего в дворницкой действительно Сергей
Гадоха. Он проходил у нас по делу о нападении на кассиров сберкассы в
Хамовниках в сороковом году и через два года из тюрьмы был отправлен на
фронт. Нашелся и один из его сообщников, некий Круглов по кличке Длинный.
Он тоже воевал, но вернулся уже со снятой судимостью и с боевыми
наградами. С Гадохой после войны он не встречался и о судьбе его ничего не
знает...
ему все, что мне известно по делу о присланной из угрозыска медной
шкатулке с английским шифром и американскими долларами. Сходимся на
временной отсрочке расследования. Гадоха умер, не оставив никаких следов,
к кому-то ведущих, а следить за новым киоскером бессмысленно: о Ягодкине
он даже не слыхал, а своих покупателей не запоминает.
Жирмундский.
листья на деревьях, витрины магазинов завалены мешками с песком, окна
домов перечерчены белыми бумажными крестами, якобы защищающими стекла от
воздушной волны, если упадет бомба по соседству; комендантские патрули на
улицах, на бульварах - приземленные сигары аэростатов - ночных стражей
города.
метро - занятия в школе еще не начались из-за нехватки ушедших в ополчение
преподавателей, а на заводе нас еще не оформили, так что свободного
времени было много. Рядом ребята, на вид - наши однолетки, но уже одетые
по-военному в гимнастерки и ватники, пели нестройным хором: "...уходили
комсомольцы на гражданскую войну". Женщина рядом плакала, а наши с Мишкой
сердца сгорали от зависти.
радио уже ревели сирены воздушной тревоги. Из метро не выпускали, и мы
минут сорок толкались среди пассажиров. Молчание окружало нас, тревожное,
суровое молчание.
армию идут, а мы? Прямо из метро в военкомат! Вот так.
детдомовские. Спросили о занятиях. Кончились занятия, объяснили мы.
Оглядели нас, прикинули - видят: подходящие парни. Ну и направили нас на
медицинскую комиссию.
говорил Суворов. У вас, ребятки, к сожалению, будет наоборот. Подучим вас
наспех и налегке, а ратному делу по-настоящему обучаться в бою будете.
полка энской, как говорится, дивизии. Вместе учились обороняться и
наступать, вместе с боями и до Вислы дошли. Об этом долгом и тяжком пути я
Жирмундскому не рассказывал. О войне он узнал много и без меня, да и не
моя воинская судьба интересовала его сейчас, а лишь тот поворот ее,
причиной которого был ефрейтор Гадоха Сергей Тимофеевич.
четвертого года, переведенный из штрафной роты бывший уголовник, но
отличившийся в боях и даже получивший звание ефрейтора. И у нас он
выделялся отменной находчивостью и отвагой, ходил в разведку, возвращался
с удачей, и его за эту удачу командование отличало. Был он сметливым и
расторопным, умел дружить и очень нравился полковым красавицам в военных
гимнастерках и санитарных халатах. Да и со мной, хотя я и был уже
старлеем, держался соответственно уставу, но не без желания понравиться и
заслужить похвалу, а выговоры и замечания выслушивал почтительно и
согласно.
с которым мы познакомились в том же московском военкомате, и взял с собой
в разведку Гадоху и Ягодкина, первого - по способностям, второго - по
рвению: Мишка был не очень умелый солдат, но старательный и упрямый. Да и
отвагой его бог не обидел.
была близко, но крупные фашистские соединения, сосредоточенные на
Свержин Владимир
Афанасьев Роман
Лондон Джек
Афанасьев Роман
Андреев Николай
Мурич Виктор