Чтение 2–й страницы книги ~Убийство в Эй-Би-Эй~

снабдил мой издатель, и взглянул на обратившегося ко мне мужчину. На нем
было что-то вроде формы светло-коричневого цвета с названием отеля,
вышитым на левом кармане пиджака, и под ним слово "охрана". Роста он был
высокого - около 6 футов, под пиджаком играли развитые мускулы. Волосы -
тонкие, светлые, а брови и ресницы такие белесые, что веки казались
окантованными красным, а глаза - незащищенными.

- Вот, извольте, - я показал ему значок и приколол его к пиджаку.

- "Дэрайес Джаст", - прочитал он задумчиво. - Вы ведь писатель?

- Да, я писатель, - сказал я, почувствовав легкий укол.

- Я знаю вас, - проговорил он и щелкнул пальцами. - Джайлс Дивор был
вашим протеже, не правда ли?

- Я помог ему с первой книгой несколько лет назад, - признался я.

- Он великий писатель. Вы должны им гордиться. Я восхищаюсь его
книгой.

- Он будет рад узнать об этом, - заметил я без энтузиазма. Было ясно,
что по мнению этого честного, но глупого служащего отеля, я прославлюсь
тем, что Джайлс - мой протеже, но я-то вовсе не так рассчитывал войти в
историю литературы!

Я поднял руку в знак прощания, но он воскликнул:

- Минуточку! - и схватил лист бумаги со стола. - Не дадите ли вы мне
автограф?

Я еще не достиг такой стадии, когда у меня наперебой просили бы
автографы, и потому сказал:

- Конечно.

- Он расстегнул пиджак и тщательно выбрал одну из ручек, засунутых во
внутренний карман, по-видимому, самую почетную. Подавая ее мне, он сказал:

- Мое имя Майкл П. Стронг, если хотите, можно просто Майк.

Я написал: "Майку" - и спросил, стараясь не подчеркивать сарказма:

- Может быть, хотите, чтобы я подписал: "От покровителя Джайлса
Дивора"?

- Нет, просто ваше имя, - ответил он простодушно. - Я возьму автограф
у мистера Дивора позднее, когда он будет надписывать свои книги.

- Теперь я могу идти?

- Конечно! Большое спасибо, мистер Джаст, - и он радостно помахал
рукой.

4. ТОМАС ВЭЛИЭР. 16.40

Я пытался отыскать киоск "Призм Пресс". В тот момент я не сознавал,
да и не мог сознавать, что жизнь человека висела на волоске и что все
зависело от того, насколько я раздражен.

Несмотря на то, что в принципе я не одобрял крикливую рекламу, все же
в киосках продавали книги, а я люблю книги. И как раз, когда напряженность
стала спадать, мне наступили на ногу! Может быть, я сам был виноват - я не
смотрел, куда иду, - притом в зале толпилось много народу и трудно было не
наткнуться на кого-либо.

Но дело в том, что я болезненно отношусь к тому, что меня топчут. А
все из-за удивленного взгляда, обращенного вниз, как бы говорящего: "Вы,
оказывается, тут!"

И поскольку обидное фиаско с пресс-конференцией все еще мучило меня,
я приветствовал возможность физической разрядки и с силой отбросил
обидчика, прошипев:

- На свои ноги наступай, растяпа!

Он качнулся, удержал равновесие, смущенно уставился на меня,
пробормотал: - Извини, паренек! - и пошел дальше.

"Паренек"!

Мне сорок два. Пусть я выгляжу моложе своих лет, но никто не даст мне
меньше 32. Надо же - паренек!

Он автоматически отреагировал на мой рост, и успокоительное
воздействие обстановки сразу прекратилось. Я снова хмурился и был зол на
весь мир.

Наконец я разыскал "Призм Пресс". Томас Вэлиэр, который вместе с
женой был владельцем этого небольшого издательства, - олицетворение
молодого талантливого и напористого администратора. Он достаточно
дружелюбен, и я хорошо относился к нему, но не в этот момент. По правде
говоря, я испытал острую неприязнь, ибо на витрине не было ни одного
сигнального экземпляра моей книги "Будущее - для птиц", а лишь маленькое
объявление о ее предстоящем выходе в свет. Зато на прилавке лежало штук
двадцать книги Джайлса Дивора "Ушедшие навсегда". Несомненно, они будут
розданы крупным книготорговцам.

- Как дела, Том? - спросил я отрывисто.

- Дэрайес! - воскликнул он, заметив меня только после моего вопроса.
- Прекрасно! Прекрасно! Уйма запросов насчет "Ушедших навсегда".

Выражение его лица было далеко не радостным, я бы сказал, даже
унылым, но меня это не волновало. Мне самому нечему было радоваться.

- Какое мне дело до "Ушедших навсегда"? Как идет моя книга?

Готов поклясться, Том не сразу вспомнил, что в его списке есть моя
новая книга.

- Трудно сказать. - проговорил он наконец. - Сигналов еще нет. Мы
получим их к съезду американских библиотек.

- По-моему, моя рукопись была представлена раньше, чем рукопись
Джайлса...

- Да, я помню.

Я не стал продолжать разговор.

5. ДЖАЙЛС ДИВОР (ретроспектива)

Как, черт возьми, это удалось Джайлсу Дивору? Я не мог этого понять,
даже когда помогал ему работать над его первым романом. Не понимаю и
сейчас. Пишет он плохо, компонует книгу неуклюже. И все же в нем есть
какая-то неотесанная сила, которая сразу захватывает вас и не дает вам
отложить ее. Вам хочется это сделать, но вы думаете - "ну. еще страничку",
а потом - "еще страничку" и еще...

Я познакомился с ним в 1967 году, когда ему был 21 год. Мне было 34,
я уже выпустил две книги и считался вполне сложившимся, хотя и не слишком
известным автором. Джайлс полагал, что есть смысл показать мне свою
рукопись.

Как все другие писатели, я терпеть не могу непрошенные рукописи и
жажду новичков получить ценные указания.

Обычно я возвращаю рукописи непрочитанными, но Джайлс был слишком
наивен, чтобы послать мне свою по почте. Он явился самолично, даже не
договорившись по телефону. Именно эта наивность пробудила у меня нечто
вроде стыдливой жалости. Должен признаться, что я не задумываясь перерезал
бы литературную глотку юноши, если бы он не подставил ее так доверчиво.

Это был детина 6 футов и трех дюймов росту, довольно широкий в
плечах, но в ту пору крайне тощий (впоследствии он раздобрел). Он ходил,
виновато ссутулившись, как бы стыдясь своего роста.

Итак, он стоял передо мной с рукописью романа в руках, безмолвно
прося прощения за свой рост и глядя на меня так, будто смотрит не вниз, а
вверх. Не знаю, как это ему удавалось, но в его присутствии мне казалось,
что я выше него, и быть может, именно поэтому, к моему удивлению, я
произнес:

- Ну что же, присаживайтесь, посмотрим, что тут у вас такое.

Три часа спустя он все еще сидел, а я все еще читал, и было уже 7
часов вечера. Я предложил ему сходить через дорогу закусить и потом снова
возобновил чтение.

Нет, у меня вовсе не было впечатления, что я открыл гения. По правде
говоря, книга была ужасная - написанная витиевато, с жутким диалогом.

Но я продолжал читать. Это-то и было самым удивительным. Не знаю, как
он этого добивался, но невозможно было предугадать, что будет дальше, и
почему-то хотелось узнать.

Впервые в моей жизни - клянусь - я взял под свое покровительство
автора и его творение. Он дважды переписал книгу под моим руководством, и
на это ушло два года.

Не очень-то приятными были эти два года. Помимо небольшой суммы,
которую он регулярно получал от отца, у Джайлса не было никакого дохода, а
мой собственный страдал из-за того, что я тратил на него такую уйму
времени, черт бы его побрал! Под конец, когда у меня стало появляться
желание ткнуть его лицом в пишущую машинку и не отпускать, пока он не
испустит дух, я даже разрешил ему переехать ко мне, и он прожил в моей
квартире два месяца и пять дней.

Я помню каждый день, потому что это было невыносимо. Он не шумел, не
пил, не курил. Он старался не путаться под ногами. Он был неизменно вежлив
и покорен. Он был немыслимо чист.

Эта немыслимая чистота, наверное, и доконала меня. Конечно, я не
против чистоты, я сам стараюсь ее поддерживать. Но тщательно мыть руки,
как только отрываешься от пишущей машинки! Тщательно складывать всю
одежду, которая не на тебе! Тщательно стирать пыль, чистить и драить
небольшое пространство вокруг себя, пока оно не станет казаться
драгоценным камнем в оправе из ржавого металла, каким являлась остальная
часть моей квартиры.

Единственное, в чем он был неряшлив - это ручки. Почти у всех
писателей, которых знаю, есть свой бзик, связанный с ручками: одни делают
запасы ручек, другие грызут их, третьи заводят любимые ручки... Джайлс их
развинчивал. Всякий раз, когда он погружался в творческое состояние, он
развинчивал шариковые ручки. И очень часто, ну, не меньше трех раз из