Чтение 2–й страницы книги ~Дело очаровательного призрака~

сильно испортилась. Элеонор считает, что может окрутить любого
мужчину. Она ведь очень привлекательна и пользуется этим!

-- Вы ненавидите ее, не так ли? -- сухо спросил Мейсон.

-- Да, вы правы, я не люблю ее,-- вспыхнула миссис
Джордан.-- Она уже с пятилетнего возраста оказывает
разрушительное воздействие на отца.

-- Ваша мать жива?

Она отрицательно покачала головой.

-- Вы сказали, что Элеонор -- ваша сводная сестра?

-- Я объясню вам, мистер Мейсон. Я родилась, когда отцу
было тридцать лет. Сейчас мне двадцать... вернее, тридцать.
Отцу -- шестьдесят. Мать умерла, когда мне было пять лет.
Затем, когда мне исполнилось восемь, в жизнь отца вошла эта
Салли Ливен.

-- Мать Элеонор?

-- Да. И с того самого момента, когда она встретила моего
отца, у нее появилась совершенно конкретная, четкая идея. Она
вцепилась в него всеми когтями и выжала из него все, что могла.
Она пела отцу дифирамбы и кричала на каждом шагу, что обожает
каждый волосок на его голове. Она хотела иметь свою семью, и
Элеонор явилась результатом этой затеи -- не потому, что Салли
Ливен была привязана к семье, а просто она хорошо уяснила себе,
что, покуда у отца есть я, она не сможет верховодить. Только
ребенок ее и отца...

-- Она умерла?

-- Да, причем совершенно неожиданно. Скажу вам честно,
мистер Мейсон, я не лицемерка. Когда мне исполнилось
одиннадцать, и уже разбиралась в жизни примерно так, как
сейчас. И я была рада, что она умерла. Рада и сейчас.

-- А после этого вы с Элеонор росли вместе?

-- Да, и я старалась быть старшей сестрой и матерью. В то
время я еще любила Элеонор. Я ненавидела ее мать, но против
Элеонор ничего не имела.

-- Ненависть пришла позже? -- спросил Мейсон.

-- Да, позже.

-- Когда позже? -- попытался уточнить Мейсон, бросив
мимоходом взгляд на Деллу Стрит.

-- Не так уж поздно,-- призналась миссис Джордан.--
Примерно к тому времени, когда Элеонор исполнилось пять лет и
стало ясно, что она дочь своей матери. У нее были красивые
большие голубые глаза, светлые волосы, придававшие ее внешности
впечатление невинности. С тех пор она сознательно отрабатывала
ангельское выражение лица: такая, видите ли, милая бедная
сиротка, что у людей невольно возникало желание помочь ей. Она
пользовалась этим и позже в общении с мужчинами и уже не могла
остановиться...Если бы отец знал о ней все, его наверняка
хватил бы удар. Но он не знал подробностей. Да и мы с Биллом,
мужем, всячески скрывали их. Попросту мы врали ему в глаза.

-- Ваш отец любит ее?

-- Он был загипнотизирован ею, как, впрочем, и ее матерью.
Но я думаю, что сейчас отец начинает понемногу прозревать.

-- Так вы полагаете, что Элеонор и есть тот самый призрак,
который?..

-- Я знаю это,-- перебила она.-- Я была почти убеждена,
даже если бы не видела этой фотографии.

Это -- ее почерк. Очень соответствует ей. Она сбежала с
Дугласом Хепнером. Бог знает, что там произошло. Но что бы там
ни было, можно ожидать самого худшеого. Ну ладно, допустим, она
вернулась бы домой, к семье. Из страха перед случившимся ей
пришлось бы изворачиваться, придумывать оправдания,
подмазываться к отцу. пользуясь его слабостью.

Но она поступает иначе: выбирает лунную ночь, устраивает
спектакль с танцами, добивается того, что попадает в полицию,
смотрит на полицейских своими большими голубыми глазищами и
заявляет, что не знает своего имени и не имеет ни малейшего
представления о своем прошлом. Исчезла память. Тогда полиция
отправляет ев в больницу, в газете появляется фотография, а
затем ей на помощь устремляются родственники. Происходит
воссоединение с семьей. Семья ищет психиатра, который сумел бы
вернуть ей память, а затем пускается в ход обаяние, этакая
чарующая беспомощность, и ев прощают.

Мейсон, прищурив глаза, изучающе наблюдал за гостьей.

-- Я приехала к вам, мистер Мейсон, отчасти потому, --
продолжала миссис Джордан, -- что устала от всего "того, а еще
и затем, чтобы оградить отца от неприятностей. Я боюсь, боюсь,
не натворила ли Элеонор на этот раз что-нибудь серьезное.

-- Каким образом?

-- Я... мне кажется, что Элеонор слишком далеко зашла.

-- А от меня вы чего хотите7

-- Мне бы хотелось, чтоб вы поехали со иной в больницу, Я
хочу, чтобы вы присутствовали при опознании и взяли на себя это
дело. Вы знаете, что нужно делать, чтобы не допустить огласки.
Знаете, как вести себя о репортерами; а кроме того, мне очень
хочется, чтобы вы встретились с Элеонор и заставили ее
рассказать, чего она опасается, от чего ей пришлось бежать, что
произошло, что вынудило ее использовать столь нелепый способ
вызвать к себе сочувствие и каким путем вернуться к семье.

-- Ну а потом?

-- А потом,-- добавила они,-- мне бы хотелось, что бы вы
попробовали поставить все на свои места и разобрались в этом
хаосе, с тем, ну... чтобы газеты оставили нас в покое и чтобы
отец не очень переживал,

-- Ваш отец здоров?

-- Физически он еще крепок, но положение его весьма
щекотливо. Дело в том, что отец занимается оптовой торговлей
драгоценными камнями. Специализируется на алмазах. Люди верят
ему, Его слово стоит больше письменной гарантии. И если
что-нибудь случится, если произойдет крупный семейный скандал
--это его сразит, просто уничтожит,

Мейсон колебался.

-- Я понимаю, мистер Мейсон, вы занятый и
высокооплачиваемый юрист. Поэтому я приготовила для вас чек на
две с половиной тысячи долларов.-- Миссис Джордан открыла
сумочку и вынула продолговатый листок бумаги.-- Мне бы хотелось
заинтересовать вас.

Брови Мейсона поднялись от удивления.

-- Обычно,-- сказал он,-- клиенты, обращаясь к адвокату,
спрашивают, сколько...

-- Я знаю,-- ответила миссис Джордан,-- но это другой
случай. Случай крайней необходимости.

-- Вы хотите,-- спросил Мейсон,-- чтобы я поехал с вами в
больницу, а дальше?

-- Я опознаю Элеонор, а затем вы поговорите с ней наедине.

-- И она мне все расскажет? -- усмехнулся Мейсон.

-- Не знаю. Но вам следует обязательно побеседовать с ней
и попытаться найти ключ к разгадке. Если вам потребуются
детективы, мы оплатим все расходы.

-- А как, вы полагаете, поступит Элеонор при нашем
появлении? -- спросил Мейсон.

-- Я скажу вам точно, что она сделает. Она взглянет на нас
и отвернется с безразличием во взгляде --бедное дитя, не
знающее своего имени и не ведающее о своем прошлом. А затем я
спрошу ее: "Элеонор, неужели ты не узнаешь меня?"

Она посмотрит на меня своими большими голубыми глазами,
затем вдруг они начнут расширяться. Потом начнут светиться. Она
дважды судорожно глотнет воздух. Потом на ее лице мелькнет
слабая улыбка, память внезапно вернется к ней, и она бросится
мне навстречу с возгласом: "Ольга! Ольга моя дорогая" и обовьет
руками мою шею, приникнет ко мае, словно хватающийся за бревно
утопающий. Затем она, конечно, спросит об отце. Причем вопросы
будет задавать с тайм расчетом, чтобы дать понять, что ее
бедный маленький мозг перестал работать именно две недели
назад. Она прямо таки будет потрясена, когда я скажу, что из ее
памяти выпали целых две недели.

-- Думаете, она так и не вспомнит, что с ней произошло?
Даже тот спектакль в парке?

-- Естественно! Она будет с поразительным доверием слушать
о том, что написали о ней газетные репортеры.

-- Но ведь для того, чтобы сыграть подобную сцену, нужно
превосходно владеть искусством перевоплощения,-- усомнился
Мейсон.-- Вы думаете, она способна сыграть настолько
убедительно?

-- Она сможет надуть кого угодно на свете. Обманет и
вас,-- в голосе женщины звучала уверенность.-- Сначала обманет,
а затем, иногда поймет, зачем вы здесь, еще и загипнотизирует.
И вы уподобитесь всем остальным мужчинам. Вам захочется