Чтение 2–й страницы книги ~Доктор Фишер из Женевы, или Ужин с бомбой~

часов утра. Мне бы такая брачная ночь не понравилась.

- Бомбардировщики убрались в пять тридцать, - сказал я. - Тогда я уже
был в больнице, но, лежа на койке, услышал сигнал отбоя воздушной тревоги.

Мы оба заказали еще по бутерброду, и она не разрешила мне заплатить за
нее.

- В другой раз, - сказала она, и эти слова прозвучали как обещание, что
мы встретимся хотя бы еще раз.

Ночь бомбежки и завтрак с бутербродами - вот самые сокровенные и самые
яркие мои воспоминания, более яркие даже, чем память о дне, когда умерла
Анна-Луиза.

Мы доели бутерброды, и я долго смотрел ей вслед, прежде чем отправиться
в свою контору к пяти письмам на испанском и трем на турецком языках,
которые лежали у меня на столе и касались нового сорта молочного шоколада
с привкусом виски. Без сомнения, "Букет Зуболюба".

2

Так оно все и началось для нас, но понадобился месяц мимолетных встреч
в Веве и походов на классические фильмы в маленький кинотеатр Лозанны на
полпути между нашими домами, прежде чем я понял, что мы полюбили друг
друга и она готова "заняться любовью" со мной - дурацкая фраза: ведь
давным-давно мы занимались любовью там, за бутербродами с ветчиной и
сыром. В сущности, мы были вполне старомодной парой, и я без особой
надежды сделал ей предложение в первый же вечер - это было в воскресенье,
когда мы лежали в постели, которую в то утро я не потрудился заправить,
так как не предполагал, что она согласится зайти ко мне после встречи в
кафе, где мы с ней познакомились. Я тогда выразился так:

- Как я хотел бы, чтобы мы могли пожениться.

- А почему бы нет? - спросила она, лежа на спине и глядя в потолок, а
раковина, которую швейцарцы называют просто заколкой, валялась на полу, и
ее волосы рассыпались по всей подушке.

- Доктор Фишер, - сказал я.

Я ненавидел его даже до того, как с ним познакомился, и мне было
противно произнести "твой отец": разве она не призналась мне, что слухи о
его ужинах соответствовали действительности?

- А нам незачем его спрашивать, - сказала она. - К тому же, по-моему,
ему это будет безразлично.

- Я говорил тебе, сколько зарабатываю. По швейцарским условиям это
немного на двоих.

- Обойдемся. Немножко мне завещала мама.

- И к тому же мой возраст. Я бы мог быть тебе отцом, - добавил я,
думая, что как раз им и стал - заместителем отца, которого она не любит, и
что своим успехом я обязан доктору Фишеру. - Я бы мог быть даже твоим
дедом, если бы женился пораньше.

Она сказала:

- Ну и что? Ты мой любовник и мой отец, мой ребенок и моя мать, ты вся
моя семья, единственная семья, которая мне нужна. - И она прижалась своим
ртом к моему, чтобы я не мог возразить, придавила меня к постели, и так мы
поженились, на радость или на горе, без разрешения доктора Фишера, а если
на то пошло, и без благословения священника.

Брак такого рода не имел законной силы, а значит, невозможен был и
развод. Мы обвенчались друг с другом бесповоротно и навсегда.

Она вернулась в белый дворец в классическом стиле на берегу озера,
уложила чемодан (удивительно, как много вещей может женщина затолкать в
один чемодан) и ушла, не сказав никому ни слова. Лишь когда мы купили
платяной шкаф и кое-какую кухонную утварь (у меня не было даже
сковородки), а также более удобный матрац и прошло три дня, я сказал:

- Он, наверное, удивляется, куда ты исчезла. - Я сказал "он", а не
"твой отец".

Она делала прическу в китайском стиле, которая мне так нравилась.

- Он, может, ничего и не заметил, - бросила она.

- Разве вы обедаете не вместе?

- Его часто не бывает дома.

- Пожалуй, мне надо пойти увидеться с ним.

- Зачем?

- А если он станет искать тебя через полицию?

- Они не будут слишком усердствовать, - возразила она. - Я уже
взрослая. Мы не совершили никакого преступления.

Но я не был уверен, что его не совершил - конечно, не юридически, но в
глазах отца: однорукий инвалид, которому за пятьдесят и который целыми
днями строчит письма о шоколаде, склонил к сожительству девушку, которой
нет и двадцати одного года.

- Если ты в самом деле хочешь пойти, - сказала она, - ступай. Но будь
осторожен. Пожалуйста, будь осторожен.

- Он так опасен?

- Это дьявол во плоти, - сказала она.

3

Я отпросился на день с работы и поехал на машине к озеру, но чуть не
повернул обратно, когда увидел размеры парка, серебристые березы, плакучие
ивы и огромный зеленый каскад лужайки перед колоннадой портика. Сонная
борзая разлеглась, как геральдическая эмблема. Я почувствовал, что мне
полагалось бы зайти с черного хода.

Когда я позвонил, дверь отворил человек в белой куртке.

- Можно видеть доктора Фишера? - спросил я.

- Ваша фамилия? - грубо осведомился он. Я сразу понял, что это
англичанин.

- Мистер Джонс.

Он провел меня наверх по нескольким ступенькам то ли в коридор, то ли в
прихожую - там стояли два дивана, несколько кресел и висела большая
люстра. Один из диванов занимала пожилая дама в голубом платье, с голубыми
волосами и множеством золотых колец. Человек в белой куртке исчез.

Мы с ней взглянули друг на друга, потом я осмотрел комнату и подумал об
источнике всего этого богатства - о "Букете Зуболюба". Прихожая могла быть
приемной очень дорогого зубного врача, а мы оба, сидевшие здесь, -
пациентами. Немного погодя дама произнесла по-английски с легким
американским акцентом:

- Он такой занятой человек, правда? Ему приходится заставлять
дожидаться даже друзей. Я - миссис Монтгомери.

- Моя фамилия Джонс.

- Кажется, я не встречала вас на его приемах.

- Нет.

- Конечно, иногда приходится пропускать их и мне. Не всегда же тут
бываешь. Верно? Не всегда.

Вероятно, не всегда.

- Вы, конечно, знаете Ричарда Дина?

- Я с ним не знаком. Но читал о нем в газетах.

Она захихикала.

- А вы злой, сразу видно. А генерала Крюгера вы знаете?

- Нет.

- Но вы должны знать мистера Кипса? - спросила она даже с оттенком
тревоги и недоверия.

- О нем я слышал. Кажется, он консультант по налогам?

- Нет, нет. Это мосье Бельмон. Как странно, что вы не знаете мистера
Кипса.

Я понял, что от меня ждут какого-то объяснения, и сказал:

- Я друг его дочери.

- Но мистер Кипс не женат.

- Я говорю о дочери доктора Фишера.

- А! - сказала она. - Никогда ее не видела. Она держится особняком. На
вечерах у доктора Фишера не бывает. А жаль. Нам всем хотелось поближе с
ней познакомиться.

Человек в белой куртке вернулся и произнес тоном, который показался мне
довольно наглым:

- Мадам, доктор Фишер немного температурит и сожалеет, что не может вас
принять.

- Спросите у него, не нужно ли ему чего-нибудь, я сейчас же схожу и
достану. Хорошего винограда?

- У доктора Фишера есть хороший виноград.

- Я это сказала к примеру. Спросите, не могу ли я чем-нибудь ему
помочь, все равно чем.

Раздался звонок у входной двери, и слуга, не удостоив даму ответом,
пошел открывать. Он снова поднялся по ступенькам в переднюю в
сопровождении тощего старика в темном костюме, который шел, согнувшись
чуть ли не вдвое. Голова у него была вытянута вперед, и мне показалось,
что она очень напоминает семерку. Согнутую левую руку он прижимал к бедру,
чем еще больше напоминал эту цифру.

- Он простудился, - сказала миссис Монтгомери, - и не может нас
принять.

- Мистеру Кипсу назначен прием, - отозвался слуга и, больше не обращая
на нее внимания, повел старика вверх по мраморной лестнице.

Я крикнул ему вдогонку:

- Передайте доктору Фишеру, что у меня к нему поручение от его дочери!

- Температурит! - воскликнула миссис Монтгомери. - Вот уж не верьте.
Они пошли вовсе не в спальню. Они пошли в кабинет. Но вы, конечно, знаете