Чтение 2–й страницы книги ~Прощай, друг~

Когда Барран выходит из канцелярии, от стены отделяется человек и
направляется вслед за ним.

Это Пропп в своем вылинявшем комбинезоне. Следуя почти вплотную за
Барраном по заполненному солдатами двору, он подбрасывает на ладони тяжелый
цилиндрик, с которым никогда не расстается: завернутый в фольгу столбик
пятифранковых монет.

- Решил сбросить лямку, док? И чем ты думаешь заняться? - лениво
спрашивает Пропп.

Барран даже не оборачивается. Ничуть не обескураженный этим, легионер
продолжает идти за ним.

- Я знаю ребят, которым нужен врач... - говорит Пропп. - Могу
предложить тебе дельце.

Барран круто поворачивается. Внешне он спокоен, но во взгляде его
полыхает ярость.

- Послушай, папаша... Я не врач. Все, чем я занимался, - это наспех
латал покалеченных, чтобы их снова отправили на бойню и там уж совсем
укокошили. А теперь я сыт всем этим по горло! Калеками, бойней и прилипалами
вроде тебя. Уяснил, папаша? Гуляй!..

Пропп молчит Барран делает несколько шагов, потом снова поворачивается.

- Помоги-ка-лучше в другом. Где я могу спустить это?

Он помахивает пачкой купюр. Легионер, остановившийся было, с улыбочкой
подходит к Баррану.

- Что, деньгами ты тоже сыт по горло?

- Да разве это деньги? Это жалованье, - пренебрежительно отвечает
Барран.

Пятеро - расхристанных мужчин, среди которых и Барран, играют в покер.
Играют уже давно. Они сидят за столом, который втащили в душевую. Вокруг -
другие солдаты: кто моется, кто делает на полу гимнастику. Воздух горячий,
прокуренный. Видно, что игроки знают друг друга не первый день. Это одна
шайка. Тодько Барран тут чужак.

Он проигрывает.

Напротив него - голый человек с полотенцем цвета хаки вокруг бедер и с
мокрым беретом десантника на голове. Похоже, это главарь. Один из
прихлебателей осторожно льет ему на голову холодную воду из кувшина -
освежает.

- Слово, - хрипло произносит один из игроков.

- Одну, - говорит Барран.

И кладет на стол купюру. Голый повторяет его жест. Другие бросают
карты.

- Одну, - говорит голый.

Сдающий протягивает каждому из них по карте. Барран смотрит, что ему
пришло, это семерка. У него на руках еще семерка и три дамы. Он придвигает к
кучке других купюр посреди стола все, что осталось от его жалованья.

- Открылся, - говорит Барран.

Голый, по телу которого струится вода, наблюдает за ним ироничным и
внимательным взглядом, мусоля во рту мокрую тонкую сигару. Наконец, двигает
к середине стола свою ставку.

- Я не такой красавчик, как ты, лейтенант, - заявляет голый. - Мне,
чтобы поглядеть на бабу в натуре, приходится выкладывать денежки.

Вокруг подобострастно смеются. Барран открывает свой фуль. Голый
швыряет на стол каре тузов, подгребает к себе банк и пристально смотрит на
проигравшего, теребя в руках мокрый берет.

Барран встает, застегивает гимнастерку, забирает со стола свои
сигареты.

- Ба! За лейтенанта я не беспокоюсь, - замечает голый, подсчитывая
выигрыш. - Он всегда найдет вертолет, чтобы вернуться.

Барран, уже собравшийся было уходить, застывает на месте, не глядя на
насмешника. Он смотрит на стол. В наполненной паром душевой вдруг воцаряется
молчание.

- ...А после его наградят орденом, - заканчивает голый.

С неожиданной яростью Барран бросается вперед и хватает десантника за
волосы. Голый даже не сопротивляется. Хоть Барран и прижимает его голову к
столу, он не перестает ухмыляться.

Так же внезапно, как медик, реагируют остальные игроки Вокруг Баррана
возникают три лезвия: это опасные бритвы, еще более впечатляющие, чем ножи.

На какое-то время все застывают. Затем Барран отшвыривает голого на его
стул. Выпрямляется и идет к двери. У выхода подпирает стену Пропп -
неподвижный, в линялом пятнистом комбинезоне.

- У тебя еще есть что проиграть, док, - негромко роняет он.

Барран останавливается и смотрит на легионера. У того на губах его
обычная улыбочка.

Обезлюдевшая казарма. За окнами уже ночь.

На столе - стакан, до краев наполненный виски. Сидя перед ним, Пропп
опускает в стакан одну за одной четыре пятифранковые монеты, зорко следя за
тем, чтобы жидкость не пролилась.

- Последняя, док, - предупреждает легионер. Пятая монета скользит на
дно стакана. Купол поднимается еще, но виски не проливается.

- Йеа-а-а!.. - торжествующе вопит Пропп и выпрямляется.

Барран, не сводя с него глаз, застегивает на себе штатские брюки,
натягивает свитер и куртку. Потом - без единого слова достает из вещмешка
револьвер в кобуре - тот, что выпадал утром на пристани, - и бросает его
легионеру. Пропп с удовлетворением разглядывает оружие. Прокрутив барабан,
он замечает, что один патрон пуст.

- Почему тут не хватает одной пули, док? - спрашивает он.

Ответа нет.

- Мой первый в жизни револьвер был даже здоровей этого, - говорит
Пропп, продолжая вертеть оружие в руках. - Я был пацан, так что еле его
поднимал.

Барран мельком поглядывает на легионера, но ничего не говорит.

- ...А это была моя первая проигранная война! - заявляет Пропп. - Когда
я беру чью-нибудь сторону, можешь быть уверен, что победят другие.

Барран по-прежнему молчит.

- Но все равно, профессия у меня перспективная, - говорит Пропп,
вкладывая револьвер назад в кобуру. - Впереди еще полно войн, которые надо
проиграть.

Барран затягивает лямки вещмешка, собираясь уходить. Пропп внезапно
оказывается перед ним.

- У меня есть путевочка в Конго, док, - говорит он уже совсем другим
тоном. - Поехали со мной.

- Я тебе уже ответил, папаша. Пропп торопливо продолжает:

- Едет пятнадцать человек - с рацией, врачом и прочим. Дележка в конце.
(Усмехается.) А там - кто его знает? Может, делить придется уже не на
пятнадцать...

Вместо ответа Барран посылает легионеру крюк в челюсть, от которого у
того, кажется, должна оторваться голова. Пропп с грохотом приземляется подле
металлического оружейного шкафа, изо рта у него течет струйка крови.

Барран уходит, на плече у него - вещмешок. Пропп даже не пытается
подняться. Сидя на полу с револьвером в руках, он смотрит вслед медику со
своей обычной насмешливой и зловещей ухмылкой.

В ночи вспыхивает пара нестерпимо ярких фар.

Барран, входивший в город безлюдной улочкой, ослепленный,
отворачивается. Он медленно пятится, держа в руке вещмешок Фары продолжают
светить прямо на него. Позади - серые стены, ограды, запертые двери.
Деваться некуда.

Барран резко отпрыгивает в сторону, к самосвалу, стоящему у
стройплощадки. Прижавшись к его кабине, он видит, как гаснут фары, слышит
звук открываемой дверцы и хруст шагов по гравию. Шаги приближаются. Обогнув
самосвал, он бесшумно подходит к машине с незаглушенным двигателем,
запускает свободную руку внутрь через открытую дверцу и внезапно включает
фары.

Одетая в леопардовую шубку, подняв руку к глазам, чтобы защитить их от
ослепляющего света, в нескольких шагах от Баррана стоит Изабелла - та самая
молодая женщина, что пыталась заговорить с ним на пристани Ла Жольет.

- Что вам еще от меня нужно? - резким тоном спрашивает Барран.

Неподвижная, словно парализованная светом фар, Изабелла пытается что-то
ему сказать, но тщетно. Вместо ответа она давится рыданиями Барран созерцает
ее несколько мгновений, нотой подходит, хватает за руку, ведет к машине,
бесцеремонно заталкивает внутрь и бросает свои вещмешок на заднее сиденье.

- Подвиньтесь, - командует Барран. Он садится за руль рядом с молодой
женщиной, все еще прячущей лицо в ладонях. Хлопает дверцей и трогается с
места.

На Северной автостраде, при выезде из Марселя под колеса "ДС" - машины
Изабеллы - летят огромные буквы ЭКС и стрела, выведенные на асфальте желтой
краской. На вершине холма машина съезжает с автострады и на полном ходу
устремляется по поперечной дороге. Внезапно она резко тормозит на обочине.

Сидящий за рулем Барран выключает зажигание. Его лицо, как и лицо его
спутницы, освещается теперь только движущимся светом автомобилей,
поднимающихся на холм по автостраде. Легковые проносятся быстро, с шумом
рассекая воздух, грузовики взбираются вверх не так проворно, со скрежетом
переключаемых передач и с натужным ревом мотора В промежутках между этими
вспышками света - темные провалы.

Барран не глядит в сторону молодой женщины. После недолгого молчания он
заговаривает с ней спокойным, доверительным тоном, по-прежнему не глядя на
Нее.

- Ваш Моцарт... я действительно его знал. Я играл с ним в гольф в
Дьенбьенфу...

На лице Изабеллы еще не высохли слезы, и тем не менее она вдруг
хохочет. Искренне, неудержимо. Когда она наконец отвечает, тон ее так же
доверителен, как и у Баррана.

- Да он никогда не бывал в Дьенбьенфу.