Чтение 2–й страницы книги ~Законник~

Заиграла бравурная маршевая музыка, и ветераны поплелись в вестибюль. За
положенными им, согласно списку, продуктовыми пайками, начисленными за
многолетнюю беспорочную службу. За прожитую жизнь. Из расчета по сто
калорий пищевой массы на каждый год трудового стажа. Единовременно.

- Поздравляем вас, - сказала пышущая здоровьем буфетчица, вручая Сан Санычу
подарочный пакет.

- С чем поздравляете? - переспросил ветеран.

- Как с чем? - удивилась буфетчица. - Ну с этим... С тем, о чем было
собрание.

- Собрание было по поводу положения ветеранов.

- Тогда с положением ветеранов, - сказала совсем растерявшаяся буфетчица.

- Спасибо, - поблагодарил Сан Саныч. - От лица находящихся в положении
ветеранов.

- Не задерживайте отоваривание, - вежливо попросили распорядители,
наблюдающие очередь сбоку. - Проходите, если вы уже обслужились. И не
забудьте расписаться в ведомости получения гумпомощи. Здесь. Здесь. Здесь.
И здесь. И укажите домашний адрес...

- И группу крови?

- Что? Нет, группу крови не надо.

- Граждане ветераны, продвигайтесь живей, пожалуйста. Не загромождайте
проходы к пунктам раздачи. Не затрудняйте свое обслуживание...

Сан Саныч вышел на улицу и заглянул в пакет. Там была палка колбасы,
конфеты и сухари к чаю. Зачем беззубым ветеранам сравнимые по твердости с
абразивными кругами сухари? И конфеты? В качестве благотворительного
приложения к сахарному диабету?

Сан Саныч подошел к ближайшей скамейке и поставил на нее пакет. Может, кому
другому сгодится? У кого все зубы на месте.

Дома, перерыв три раза все вещи, Сан Саныч отыскал свою старую записную
книжку и набрал один из выбранных в ней номеров.

- Алђ. Селиванова можно к трубке пригласить?

- Какого Селиванова?

- Ну, наверное, уже подполковника Селиванова.

- Уже полковника Селиванова. Перезвоните по... Сан Саныч перезвонил.

- Сан Саныч, вы! - преувеличенно обрадовался полковник. - Давненько я вас
не слышал.

- Ты не суетись, Сережа. И трубку не мни. Я не по поводу ремонта квартиры
или машины на денек. Я по делу.

- По делу? - облегченно вздохнул Селиванов.

- По делу. По делу. Ты часом не помнишь звенигородское убийство? Ну там еще
одного нашего оперативника подранили. Ну должен ты помнить. Ты тогда уже в
отделе работал. Ну двойное убийство. С отягчающими. О нем даже газеты
писали.

- Нет, не помню, - честно признался полковник, - через меня сейчас столько
двойных, тройных и десятерных убийств проходит! Что о них даже уже газеты
писать перестали.

- Сейчас, конечно, - согласился Сан Саныч. - Сейчас, как на войне.
Плюс-минус рота потерей не считается. И во фронтовых сводках не
упоминается.

- Точно.

- А не можешь ли ты посмотреть, чем там, в смысле суда, все закончилось, -
попросил Сан Саныч.

- А зачем вам это?

- Да для мемуаров. Решил на старости лет графоман -ством заняться. А помню
только вчерашний день.

- Давно пора. А то подрастающее поколение воспитывать не на чем...

- Ну так ты сделаешь?

- Какой разговор! Звоните завтра. Или даже приходите.

- Хорошо. Послезавтра. К вечеру, - взял поправку на бюрократию Сан Саныч. -
"Даже приду".

Послезавтра Сан Саныч сидел в кабинете своего давнего ученика.

- Значит, так, подсудимые не признались, приговор был вынесен на основании
косвенных улик и свидетельских показаний. Двух - к высшей мере. Одного - к
двенадцати годам строгого режима. Еще одного к семи. Апелляция была
отклонена...

- Кого к высшей?

- Орешкина и Прохорова.

- А Мокроусова?

- К двенадцати.

- Он же главным шел!

- На суде свидетели отказались от своих показаний. А прямых улик не было.

- А подельники?

- Подельники его непосредственного участия в деле не подтвердили. Только
общее руководство.

- Взяли на себя? Несмотря на расстрельную статью?

- Выходит, так.

- Очень интересно. А дальше что?

- Мокроусова и Мешаева посадили. Орешкина и Прохорова расстреляли.

- И?

- Что и?

- Что потом сталось с Мокроусовым?

- Откуда я знаю. Вас же интересовали только результаты суда.

- Ну вообще-то да. Но и все дальнейшее тоже. Все-таки почти однополчане. На
одной баррикаде дрались. По разные стороны. Хотелось бы о его судьбе
подробнее узнать.

- Сейчас. Попробую запросить архивы. Только придется немного подождать.

- Я подожду.

- А зачем вам Мокроусов?

- Исключительно по ностальгическим мотивам, - сказал Сан Саныч.

Пока Сан Саныч ожидал, управление жило своей обычной жизнью. В режиме
разворошенного случайным медведем муравейника. Кто-то кого-то вызывал,
куда-то выезжали группы захвата в бронежилетах с короткоствольными
автоматами через плечо, кто-то требовал по телефону подмогу ОМОНа,
усиленного саперным подразделением и снайперами.

"Горячая служба у ребят. Как у чикагской полиции в период "сухого закона",
- вяло размышлял Сан Саныч. - Разве только тяжелых танков на вооружении
нет". В его время так интенсивно оружием не бряцали. В лучшем случае вновь
назначенному на должность оперативнику вручали списанный из армии
"тэтэшник" или револьвер образца двенадцатого года и отправляли волку в
пасть, не забыв напомнить, что по поводу каждого израсходованного патрона
придется писать отдельный рапорт. Вот они и предпочитали не столько оружием
- сколько головой. И навыками, преподанными во фронтовой разведке. И
ничего, справлялись.

Сан Саныча вызвали к полковнику.

- В общем, так. По Мокроусову. Отсидел пять лет в колонии строгого режима
п/я... Взысканий не имел. С производственными планами справлялся. Активно
участвовал в общественной работе...

"Ну это все как раз ясно. Как божий день, - подумал про себя Сан Саныч, - с
планами справлялся на сто два процента, потому что на него ишачили
"мужики". Взысканий не имел по причине того, что все беззакония творил
чужими руками. Активную общественную работу приписало лагерное начальство в
благодарность за поддержание на подведомственной им территории образцового
порядка и на случай возможной амнистии. Типичная характеристика для
отбывающего по тяжелой статье. А вот почему пять лет вместо объявленных
двенадцати? Вот это совершенно непонятно".

- Почему пять лет?

- Комиссован по здоровью. В связи с обнаружением тяжелой, не поддающейся
лечению болезни.

Странно. Вчера, на трибуне, он не производил впечатление больного,
страдающего неизлечимым недугом. Скорее избытком здоровья и
административной энергии.

- Что дальше?

- Все. Через год после освобождения он умер.

- Как умер?

- Так и умер. Согласно приложенному свидетельству о смерти. От той болезни,
по поводу которой был комиссован.

Это было уже совсем интересно. Чтобы покойник, отдавший богу душу несколько
лет назад, выступал с докладом на торжественном заседании в должности Главы
администрации!.. Или это все Сан Санычу пригрезилось? Или он тоже намедни,
сам того не заметив, помер и присутствовал на юбилейном слете почивших душ,
которым еще и сухпай в конце выдали для поддержания несуществующего
здоровья?

- Все? Вы удовлетворены?

- Почти.

- Почему почти?

- Хочу попросить тебя, так сказать в виде исключения, переснять несколько
фотографий из дела. Для мемуаров. Тем более что тех подсудимых уже давно
нет.

- Ладно. Раз нет... Могу я еще чем-нибудь помочь своему старому учителю?

- Конечно. Например, дать машину для перевозки вещей. На новую квартиру...

Полковник насторожился. Машины и квартирный ремонт были его больной темой.
Даже более больной, чем неискорененная в стране преступность. Кабы знать об
этой ветеранской просьбе заранее, он бы мог попытаться куда-нибудь
улизнуть. Например, на захват вооруженной банды рэкетиров. Или в отставку.
А так расслабился, попался на виртуозно проведенном отвлекающем маневре.
Лопухнулся, как сопливый стажер. Ну ветераны, ну что только не придумают,
чтобы дармовым транспортом обеспечиться...

- Когда? - безнадежно спросил полковник.

- Что когда?

- Когда переезжать на новую квартиру будете?