Чтение 2–й страницы книги ~Дьяволова нога~

составлявшему цель нашей поездки, но стоило мне взглянуть на
его сосредоточенное лицо и нахмуренные брови, как стало ясно,
что надеяться не на что. Холмс молчал, поглощенный необычайной
драмой, ворвавшейся в нашу тихую жизнь.

-- Я займусь этим делом, -- сказал он наконец. --
Насколько я понимаю, случай исключительный. Сами вы там были,
мистер Раундхэй?

-- Нет, мистер Холмс. Как только я узнал от мистера
Тридженниса об этом несчастье, мы тут же поспешили к вам, чтобы
посоветоваться.

-- Далеко ли дом, где разыгралась эта ужасная трагедия?

-- Около мили отсюда.

-- Значит, отправимся вместе. Но сначала, мистер Мортимер
Тридженнис, я хочу задать вам несколько вопросов.

За все это время тот не произнес ни звука, но я заметил,
что внутренне он встревожен куда больше, чем суетливый и
разговорчивый священник. Лицо его побледнело, исказилось,
беспокойный взгляд не отрывался от Холмса, а худые руки
сжимались и разжимались. Когда священник рассказывал об этом
страшном происшествии, побелевшие губы Тридженниса дрожали, и
казалось, что в его темных глазах отражается эта ужасная
картина.

-- Спрашивайте обо всем, что сочтете нужным, мистер Холмс,
-- с готовностью сказал он. -- Тяжело говорить об этом, но я не
скрою от вас ничего.

-- Расскажите мне о вчерашнем вечере.

-- Так вот, мистер Холмс, как уже говорил священник, мы
вместе поужинали, а потом старший брат Джордж предложил сыграть
в вист. Мы сели за карты около девяти. В четверть одиннадцатого
я собрался домой. Они сидели за столом, здоровые и веселые.

-- Кто закрыл за вами дверь?

-- Миссис Портер уже легла, и меня никто не провожал. Я
сам захлопнул за собой входную дверь. Окно в комнате, у
которого они сидели, было закрыто, но шторы не спущены. Сегодня
утром и дверь и окно оказались в том же виде, что и вчера, и
нет причины думать, что в дом забрался чужой. И все-таки страх
помутил рассудок моих братьев, страх убил Брэнду... если б вы
видели, как она лежала, свесившись через ручку кресла... До
самой смерти не забыть мне этой комнаты.

-- То, что вы рассказываете, просто неслыханно, -- сказал
Холмс. -- Но, насколько я понимаю, у вас нет никаких
предположений о причине происшедшего?

-- Это дьявольщина, мистер Холмс, дьявольщина! --
воскликнул Мортимер Тридженнис. -- Это нечистая сила! В комнату
проникает что-то ужасное, и люди лишаются рассудка. Разве
человек способен на такое?

-- Ну, если человеку такое не под силу, то, боюсь, и
разгадка окажется мне не под силу, -- заметил Холмс. -- Однако,
прежде чем принять вашу версию, мы должны испробовать все
реальные причины. Что касается вас, мистер Тридженнис, то вы,
как я понял, в чем-то не ладили со своими родными, -- ведь вы
жили врозь, верно?

-- Да, так оно и было, мистер Холмс, хотя это -- дело
прошлое. Видите ли, нашей семье принадлежали оловянные рудники
в Редруте, но потом мы продали их Компании и, получив
возможность жить безбедно, уехали оттуда. Не скрою, что при
дележе денег мы поссорились и разошлись на некоторое время, но
что было, то прошло, и мы снова стали лучшими друзьями.

-- Однако вернемся к событиям вчерашнего вечера. Не
припомните ли вы что-нибудь, что могло бы хоть косвенно
натолкнуть нас на разгадку этой трагедии? Подумайте как
следует, мистер Тридженнис, любой намек мне поможет.

-- Нет, сэр, ничего не могу припомнить.

-- Ваши родные были в обычном настроении?

-- Да, в очень хорошем.

-- Не были они нервными людьми? Не бывало ли у них
предчувствия приближающейся опасности?

-- Нет, никогда.

-- Больше вы ничем не можете помочь мне?

Мортимер Тридженнис напряг память.

-- Вот что я вспомнил, -- сказал он наконец. -- Когда мы
играли в карты, я сидел спиной к окну, а брат Джордж, мой
партнер, -- лицом. И вдруг я заметил, что он пристально смотрит
через мое плечо, и я тоже обернулся и посмотрел. Окно было
закрыто, но шторы еще не спущены, и я разглядел кусты на
лужайке; мне показалось, что в них что-то шевелится. Я даже не
понял, человек это или животное. Но подумал, что там кто-то
есть. Когда я спросил брата, куда он смотрит, он ответил, что
ему тоже что-то показалось. Вот, собственно, и все.

-- И вы не поинтересовались, что это?

-- Нет, я тут же забыл об этом.

-- Когда вы уходили, у вас не было дурного предчувствия?

-- Ни малейшего.

-- Мне не совсем ясно, как вы узнали новости в такой
ранний час.

-- Я обычно встаю рано и до завтрака гуляю. Только я вышел
сегодня утром, как меня нагнал шарабан доктора. Он сказал, что
старая миссис Портер прислала за ним мальчишку и спешно требует
его туда. Я вскочил в шарабан, и мы поехали. Там мы сразу
бросились в эту жуткую комнату. Свечи и камин погасли уже
давно, и они до самого рассвета были в темноте. Доктор сказал,
что Брэнда умерла по крайней мере шесть часов назад. Никаких
следов насилия. Она лежала в кресле, перевесившись через ручку,
и на лице ее застыло это самое выражение ужаса. Джордж и Оуэн
на разные голоса распевали песни и бормотали, как два
каких-нибудь орангутанга. О, это было ужасно! Я еле выдержал, а
доктор побелел как полотно. Ему стало дурно, и он упал в
кресло, -- хорошо еще, что нам не пришлось за ним ухаживать.

-- Поразительно... просто поразительно, -- сказал Холмс,
вставая, и взялся за шляпу. -- По-моему, лучше, не теряя
времени, отправиться в Тридэнник-Уорта. Должен признаться, что
редко мне встречалось дело, которое на первый взгляд казалось
бы столь необычайным.

В то утро наши розыски продвинулись мало. Зато в самом же
начале произошел случай, который оказал на меня самое гнетущее
действие. Мы шли к месту происшествия по узкой, извилистой
проселочной дороге. Увидев тарахтящую навстречу карету, мы
сошли на обочину, чтобы пропустить ее. Когда она поравнялась с
нами, за поднятым стеклом метнулось оскаленное, перекошенное
лицо с вытаращенными глазами. Эти остановившиеся глаза и
скрежещущие зубы промелькнули мимо нас, как кошмарное видение.

-- Братья! -- весь побелев, воскликнул Мортимер
Тридженнис. -- Их увозят в Хелстон!

В ужасе мы смотрели вслед черной карете, громыхающей по
дороге, потом снова направились к дому, где их постигла такая
странная судьба.

Это был просторный, светлый дом, скорее вилла, чем
коттедж, с большим садом, где благодаря мягкому корнуэльскому
климату уже благоухали весенние цветы. В этот сад и выходило
окно гостиной, куда, по утверждению Мортимера Тридженниса,
проник злой дух и принес столько несчастий хозяевам дома.
Прежде, чем подняться на крыльцо, Холмс медленно и задумчиво
прошелся по дорожке и между клумбами. Я помню, он был так занят
своими мыслями, что споткнулся о лейку, и она опрокинулась на
садовую дорожку, облив нам ноги. В доме нас встретила пожилая
экономка, миссис Портер, которая вела здесь хозяйство с помощью
молоденькой служанки. Она с готовностью отвечала на все вопросы
Холмса. Нет, она ничего не слышала ночью. Да, хозяева в
последнее время были в прекрасном настроении: никогда она не
видела, чтоб они были такие веселые и довольные. Она упала в
обморок от ужаса, когда зашла утром в комнату и увидела их за
столом. Опомнившись, она распахнула окно, чтобы впустить
утренний воздух, бросилась на дорогу, окликнула фермерского
мальчишку и послала его за доктором. Если мы хотим посмотреть,
то хозяйка лежит в своей спальне. Четверо здоровенных санитаров
еле справились с братьями, усаживая их в карету. А она сама и
до завтра не останется в этом доме, немедленно уедет в
Сент-Айвс к своим родным.

Мы поднялись наверх и осмотрели тело Брэнды Тридженнис.
Даже сейчас всякий сказал бы, что в молодости она была
красавицей. И после смерти она была прекрасна, хотя тонкие
черты ее смуглого лица хранили печать ужаса -- последнего ее
ощущения при жизни. Из спальни мы спустились в гостиную, где
произошла эта невероятная драма. В камине еще лежала зола. На
столе стояли четыре оплывшие, догоревшие свечи и валялись
карты. Стулья были отодвинуты к стенам, к остальным предметам
никто не прикасался. Холмс легкими, быстрыми шагами обошел
комнату; он садился на стулья, двигал их и расставлял так, как
они стояли накануне. Он прикидывал, насколько виден сад с