отправлено много посылок, и они ничего не могут сказать про эту
и не помнят ее отправителя. Коробка полуфунтовая, из-под
паточного табака, и она нам ничего не дает.
наиболее вероятным, но если у Вас есть несколько свободных
часов, я был бы очень рад видеть Вас здесь. Я весь день буду
либо в этом доме, либо в полицейском участке".
жару и поехать со мной в Кройдон с некоторой надеждой на новое
дело для ваших анналов?
принесли ботинки, и пошлите за кэбом. Я буду готов через
минуту, только сниму халат и наполню портсигар.
была менее гнетущей, чем в столице. Перед отъездом Холмс
отправил телеграмму, и Лестрейд, как всегда подвижной,
щегольски одетый и похожий на хорька, встретил нас на станции.
Через пять минут мы были на Кросс-стрит, где жила мисс Кушинг.
кирпичными домами, чистенькими и немного чопорными; на беленых
каменных крылечках судачили женщины в передниках. Пройдя около
половины улицы, Лестрейд остановился и постучал в дверь; на
стук вышла девочка-служанка. Нас провели в гостиную, где сидела
мисс Кушинг. У нее было спокойное лицо, большие кроткие глаза и
седеющие волосы, закрывавшие виски. Она вышивала салфеточку для
кресла, а рядом стояла корзинка с разноцветными шелками.
Лестрейд вошел в комнату. -- Хоть бы вы их совсем забрали!
для того, чтобы мой друг мистер Холмс мог взглянуть на них в
вашем присутствии.
ничего об этом не знаю?
успокаивающе. -- Не сомневаюсь, что вам больше чем достаточно
надоели в связи с этим делом.
не случалось видеть свое имя в газетах, и полиция у меня в доме
не бывала. Я не позволю, чтобы эту пакость вносили сюда, мистер
Лестрейд. Если вы хотите взглянуть на них, вам придется пойти в
сарай.
Лестрейд вошел в сарай и вынес желтую картонную коробку, кусок
оберточной бумаги и веревку. В конце дорожки была скамья, мы
сели на нее, и Холмс принялся рассматривать предметы, которые
Лестрейд передавал ему один за другим.
свету и обнюхивая. -- Что вы скажете об этой веревке, Лестрейд?
Несомненно, вы заметили также, что мисс Кушинг разрезала
веревку ножницами, это видно по двум срезам с каждой стороны.
Это очень важно.
рода.
внимание, -- не без самодовольства сказал Лестрейд.
теперь займемся упаковкой. Оберточная бумага с отчетливым
запахом кофе. Как, вы этого не заметили? Здесь не может быть
никакого сомнения. Адрес написан печатными буквами, довольно
коряво: "Мисс С. Кушинг, Кросс-стрит, Кройдон". Написано
толстым пером, возможно, "рондо", и очень плохими чернилами.
Слово "Кройдон" вначале было написано через "е", которое затем
изменено на "о". Итак, посылка была отправлена мужчиной --
почерк явно мужской, -- не очень образованным и не знающим
Кройдона. Пойдем дальше. Коробка желтая, полуфунтовая, из-под
паточного табака, ничем не примечательная, если не считать двух
отпечатков больших пальцев в левом нижнем углу. Она наполнена
крупной солью, которая применяется для хранения кож и для
других промышленных целей, связанных с сырьем. И в соли
находится весьма своеобразное вложение.
колено доску, стал внимательно их изучать, а мы с Лестрейдом,
стоя по обе стороны, наклонились вперед и смотрели то на эти
страшные сувениры, то на серьезное, сосредоточенное лицо нашего
спутника. Наконец он положил их обратно в коробку и некоторое
время сидел, глубоко задумавшись.
непарные уши.
студентов-медиков, им ничего не стоило послать и два непарных
уха и пару.
театре в трупы вводят консервирующий раствор. На этих ушах его
не заметно. Кроме того, они свежие. Они были отрезаны тупым
инструментом, что едва ли могло бы случиться, если бы это делал
студент. Далее, в качестве консервирующего вещества медик,
естественно, выбрал бы раствор карболки или спирт и уж,
конечно, не крупную соль. Повторяю: это не розыгрыш, перед нами
серьезное преступление.
слова Холмса и увидел его помрачневшее лицо. За этим
решительным вступлением таилось нечто странное, необъяснимое и
ужасное. Лестрейд, однако, покачал головой, как человек,
которого убедили только наполовину.
-- сказал он, -- но против другой версии есть более сильные
аргументы. Мы знаем, что эта женщина в течение последних
двадцати лет, как в Пендже, так и здесь, жила самой тихой и
добропорядочной жизнью. За это время она едва ли провела хоть
один день вне дома. С какой же стати преступник станет посылать
ей доказательство своей вины, тем более, что она -- если только
она не превосходная актриса -- понимает в этом так же мало, как
и мы?
Холмс, -- и я, со своей стороны, начну с предположения, что мои
рассуждения правильны и что было совершено двойное убийство.
Одно из этих ушей женское, маленькое, красивой формы, с
проколом для серьги. Второе -- мужское, загорелое и также с
проколом для серьги. Эти два человека, по-видимому, мертвы,
иначе мы бы уже услышали о них. Сегодня пятница. Посылка была
отправлена в четверг утром. Следовательно, трагедия произошла в
среду, или во вторник, или раньше. Если эти два человека были
убиты, кто, кроме самого их убийцы, мог послать мисс Кушинг это
свидетельство его преступления? Будем считать, что отправитель
пакета и есть тот человек, которого мы ищем. Но у него должны
быть веские причины для отправки этого пакета мисс Кушинг. Что
же это за причины? Должно быть, необходимость сообщить ей, что
дело сделано! Или, может быть, желание причинить ей боль. Но
тогда она должна знать, кто этот человек. А знает ли она это?
Сомневаюсь. Если она знает, зачем ей было звать полицию? Она
могла закопать уши, и все осталось бы в тайне. Так она
поступила бы, если бы хотела покрыть преступника. А если она не
хотела его покрывать, она назвала бы его имя. Вот головоломка,
которую нужно решить.
невидящим взором поверх садовой ограды, потом проворно вскочил
на ноги и пошел к дому.
он.
потому что у меня здесь есть еще одно дельце. Я думаю, что от
мисс Кушинг мне больше ничего не нужно. Вы найдете меня в
полицейском участке.
Холмс.
продолжала спокойно и безмятежно вышивать свою салфеточку.
Когда мы вошли, она положила ее на колени и устремила на нас
открытый, испытующий взгляд своих голубых глаз.
посылка предназначалась вовсе не мне. Я несколько раз говорила
это джентльмену из Скотленд-Ярда, но он только смеется надо