Чтение 2–й страницы книги ~Тайна Боскомской долины~

что эта часть лица у вас хуже освещена, чем другая. Я не могу
себе представить, чтобы человек с вашими привычками смирился с
плохо выбритой щекой, глядя в зеркало при нормальном освещении.
Я привожу это только как простой пример наблюдательности и
умения делать выводы. В этом и заключается мое ремесло, и
вполне возможно, что оно пригодится нам в предстоящем
расследовании. Имеется одна или две незначительные детали,
которые стали известны во время допроса Они заслуживают
внимания.

-- Что же это?

-- Оказывается, молодого Маккарти арестовали не сразу, а
несколько позже, когда он уже вернулся на ферму Хазерлей.
Полицейский инспектор заявил ему, что он арестован, а он
ответил, что это его ничуть не удивляет, так как он все-таки
заслуживает наказания.

Его фраза произвела должный эффект -- исчезли последние
сомнения, которые, может быть, еще имелись у следователя.

-- Это было признание! -- воскликнул я.

-- Нет, затем он заявил о полной своей невиновности.

-- После дьявольски веских улик это звучит подозрительно.

-- Наоборот, -- сказал Холмс, -- это единственный
проблеск, который я сейчас вижу среди туч. Ведь он не может не
знать, какие тяжелые подозрения падают на него. Если бы он
притворился удивленным или возмущенным при известии об аресте,
это показалось бы мне в высшей степени подозрительным, потому
что подобное удивление или негодование были бы совершенно
неискренни при сложившихся обстоятельствах. Такое поведение как
раз свидетельствовало бы о его неискренности. Его бесхитростное
поведение в минуту ареста говорит либо о его полной
невиновности, либо, наоборот, изобличает его незаурядное
самообладание и выдержку. Что же касается его ответа, что он
заслуживает ареста, это тоже вполне естественно, если
вспомнить, что он настолько забыл о своем сыновнем долге, что
нагрубил отцу и даже, как утверждает девочка -- а ее показания
очень важны,-- замахнулся на него. Его ответ, который говорит о
раскаянии и об угрызениях совести, представляется мне скорее
признаком неиспорченности, чем доказательством преступных
намерений.

Я покачал головой.

-- Многих вздернули на виселицу и без таких тяжких улик,
-- заметил я.

-- Это верно. И среди них было много невиновных.

-- Каковы же обгяснения самого молодого человека?

-- Не особенно ободряющие для его защитников, хотя есть
один или два положительных пункта. Вы здесь это найдете, можете
почитать про себя.

Он достал из своей папки несколько местных хартфордширских
газет и, перегнув страницу, указал на те строки, в которых
несчастный молодой человек дает обгяснения всему происшедшему.
Я уселся в углу купе и стал внимательно читать. Вот что там
было написано:

"Затем был вызван мистер Джеймс Маккарти, единственный сын
покойного. Он дал следующие показания:

-- В течение трех дней меня не было дома: я был в Бристоле
и вернулся как раз утром в прошлый понедельник, третьего числа.
Когда я приехал, отца не было дома, и горничная сказала, что он
поехал в Росс с Джоном Коббом, конюхом. Вскоре после моего
приезда я услышал скрип колес его двуколки и, выглянув из окна,
увидел, что он быстро пошел со двора, но я не знал, в каком
направлении он пойдет. Потом я взял свое ружье и решил пройтись
к Боскомскому омуту, чтобы осмотреть пустошь, где живут
кролики; пустошь расположена на противоположном берегу озера.
По пути я встретил Уильяма Краудера, лесничего, как он уже
сообщил в своих показаниях; однако он ошибается, считая, что я
догонял отца. Мне и в голову не приходило, что отец идет
впереди меня. Когда я был приблизительно в ста шагах от омута,
я услышал крик "Koy!", которым я и мой отец обычно звали друг
друга. Я сразу побежал вперед и увидел, что он стоит у самого
омута. Он, по-видимому, очень удивился, заметив меня, и спросил
довольно грубо, зачем я здесь. Разговор дошел до очень резких
выражений, чуть ли не до драки, потому что отец мой был человек
крайне вспыльчивый. Видя, что ярость его неукротима, я
предпочел уйти от него и направился к ферме Хазерлей. Не прошел
я и полутораста шагов, как услышал позади себя леденящий душу
крик, который заставил меня снова бежать назад. Я увидел
распростертого на земле отца; на голове его зияли ужасные раны,
в нем едва теплилась жизнь. Ружье выпало у меня из рук, я
приподнял голову отца, но почти в то же мгновение он умер.
Несколько минут я стоял на коленях возле убитого, потом пошел к
привратнику мистера Тэнера попросить его помощи. Дом
привратника был ближе других. Вернувшись на крик отца, я никого
не увидел возле него, и я не могу себе представить, кто мог его
убить. Его мало кто знал, потому что нрава он был несколько
замкнутого и неприветливого. Но все же, насколько мне известно,
настоящих врагов у него не было.

Следователь. Сообщил ли вам что-нибудь перед смертью ваш
отец?

Свидетель. Он пробормотал несколько слов, но я мог уловить
только что-то похожее на "крыса".

Следователь. Что это, по-вашему, значит?

Свидетель. Не имею понятия. Наверное, он бредил.

Следователь. Что послужило поводом вашей последней ссоры?

Свидетель. Я предпочел бы умолчать об этом.

Следователь. К сожалению, я вынужден настаивать на ответе.

Свидетель. Но я не могу ответить на этот вопрос. Уверяю
вас, что разговор наш не имел никакого отношения к ужасной
трагедии, которая последовала за ним.

Следователь. Это решит суд. Излишне обгяснять вам, что
нежелание отвечать послужит вам во вред, когда вы предстанете
перед выездной сессией суда присяжных.

Свидетель. И все же я не стану отвечать.

Следователь. По-видимому, криком "Koy!" вы с отцом всегда
подзывали друг друга?

Свидетель. Да.

Следователь. Как же могло случиться, что он подал условный
знак до того, как вас увидел, и даже до того, как он узнал, что
вы вернулись из Бристоля?

Свидетель. (очень смущенный). Не знаю.

Присяжный заседатель. Не бросилось ли вам в глаза
что-нибудь подозрительное, когда вы прибежали на крик и нашли
отца смертельно раненным?

Свидетель. Ничего особенного.

Следователь. Что вы хотите этим сказать?

Свидетель. Я был так взволнован и напуган, когда выбежал
из лесу, что мог думать только об отце, больше ни о чем. Все же
у меня было смутное представление, что в тот момент что-то
лежало на земле слева от меня. Мне показалось: какая-то серая
одежда -- может быть, плед. Когда я встал на ноги и хотел
рассмотреть эту вещь, ее уже не было.

-- Вы полагаете, что она исчезла прежде, чем вы пошли за
помощью?

-- Да, исчезла.

-- Не можете ли вы сказать, что это было?

-- Нет, у меня просто было ощущение, что там что-то лежит.

-- Далеко от убитого?

-- Шагах в десяти.

-- А на каком расстоянии от леса?

-- Приблизительно на таком же.

-- Значит, эта вещь находилась на расстоянии менее
двадцати шагов от вас, когда она исчезла?

-- Да, но я повернулся к ней спиной.

Этим заканчивается допрос свидетеля".

-- Мне ясно, -- сказал я, взглянув на газетный столбец, --
что в конце допроса следователь совершенно беспощаден к
молодому Маккарти. Он указал, и не без основания, на
противоречия в показании о том, что отец позвал сына, не зная о
его присутствии, и также на отказ передать содержание его
разговора с отцом, затем на странное обгяснение последних слов
умирающего. Все это, как заметил следователь, сильно вредит
сыну.

Холмс потянулся на удобном диване и с улыбкой сказал:

-- Вы со следователем страдаете одним и тем же
недостатком: отбрасываете все положительное, что есть в
показаниях молодого человека. Неужели вы не видите, что
приписываете ему то слишком много, то слишком мало воображения?
Слишком мало -- если он не мог придумать такой причины ссоры,
которая завоевала бы ему симпатии присяжных; и слишком много --
если он мог дойти до такой выдумки, как упоминание умирающего о
крысе и происшествие с исчезнувшей одеждой. Нет, сэр, я буду
придерживаться той точки зрения, что все, сказанное молодым