естественно. А между тем профессор Пресбери -- человек
состоятельный, и со стороны отца его нареченной возражений не
возникло. У дочери, правда, были другие виды: на ее руку уже
имелись претенденты, быть может, не столь завидные с житейской
точки зрения, зато более подходящие ей по возрасту. Профессор,
несмотря на свою эксцентричность, судя по всему, нравился ей.
Мешало только одно: возраст.
произошло не совсем понятное событие. Он совершил нечто такое,
чего никогда не делал прежде: уехал из дому и никому не сказал
куда.
словно после долгой дороги. О том, где он побывал, он не
обмолвился ни словом, хотя обычно это был предельно откровенный
человек.
Беннет, получил письмо из Праги от одного своего коллеги; тот
писал, что имел удовольствие видеть профессора Пресбери, хотя
поговорить им не довелось. Только так домашние узнали, где он
был.
профессором произошла удивительная перемена. Окружающих не
оставляло чувство, что перед ними не тот, кого они знали
прежде: на него словно нашло какое-то затмение, подавившее в
нем все высокие начала. Интеллект его, впрочем, не пострадал.
Его лекции были блистательны, как всегда. Но в нем самом
постоянно чувствовалось что-то новое, что-то недоброе и
неожиданное. Его дочь, которая души в нем не чает, всячески
пыталась наладить с ним прежние отношения, заглянуть под маску,
которую он надел на себя. Вы, сэр, как я понимаю, со своей
стороны, делали то же самое, но тщетно. А теперь, мистер
Беннет, расскажите нам сами про эпизод с письмами.
было от меня секретов. Будь я ему сын или младший брат, я и
тогда не мог бы пользоваться большим доверием. Ко мне, как его
секретарю, попадали все поступавшие на его имя бумага; я
вскрывал и разбирал его письма. Вскоре по его возвращении все
это изменилось. Он сказал, что, возможно, будет получать письма
из Лондона, помеченные крестиком под маркой. Эти письма мне
надлежало откладывать, а читать их будет только он сам. И
действительно, несколько таких писем прошло через мои руки; на
каждом был лондонский штемпель, и надписаны они были почерком
малограмотного человека. Быть может, профессор и отвечал на
них, но ни ко мне, ни в корзинку, куда складывается вся наша
корреспонденция, они не попадали.
маленькую деревянную шкатулочку. Это единственный предмет, по
которому можно предположить, что он побывал на континенте: одна
из этих оригинальных резных вещиц, которые сразу наводят на
мысль о Германии. Поставил он ее в шкаф с инструментами.
Однажды, разыскивая пробирку, я взял шкатулку в руки. К моему
удивлению, он очень рассердился и в самых несдержанных
выражениях отчитал меня за излишнее любопытство. Такого раньше
никогда не случалось; я был глубоко задет. Я попытался
объяснить, что взял шкатулку по чистой случайности, но весь
вечер чувствовал на себе его косые взгляды и знал, что этот
эпизод не выходит у него из головы. -- Мистер Беннет вынул из
кармана записную книжечку. -- Это случилось второго июля, --
добавил он.
Кое-какие даты, которые вы у себя пометили, могут мне
пригодиться.
профессора. С того момента, как я заметил отклонения от нормы в
его поведении, я понял, что мой долг разобраться, что с ним
происходит. Итак, у меня туг значится, что в тот же самый день,
второго июля, когда профессор выходил из кабинета в холл, на
него бросился Рой. Такая же сцена повторилась одиннадцатого
июля и затем, как у меня отмечено, еще раз -- двадцатого. После
этого собаку пришлось изгнать в конюшню. Милейший был пес,
ласковый... Впрочем, боюсь, я утомил вас.
его не слушал. Он сидел с застывшим лицом, устремив невидящий
взгляд в потолок. При последних словах он с усилием вернулся к
действительности.
подробности я слышу впервые, мистер Беннет. Ну-с,
первоначальную картину мы восстановили достаточно полно, не так
ли? Но вы упомянули о каких-то новых событиях.
мрачного воспоминания.
сказал он. -- Я лежал в постели, но заснуть не мог. Часа в два
ночи из коридора донеслись какие-то приглушенные, неясные
звуки. Я открыл дверь и выглянул наружу. Надо сказать, что
спальня профессора находится в конце коридора...
маловажным вопросом.
стало быть, четвертого сентября.
на лестницу, ему надо пройти мимо моей двери. Поверьте, мистер
Холмс, это была жуткая сцена. Нервы у меня, кажется, не хуже,
чем у других, но то, что я увидел, ужаснуло меня. В коридоре
было темно, и только против одного окна на полпути лежало пятно
света. Видно было, как по направлению ко мне что-то движется,
что-то черное и сгорбленное. Но вот оно внезапно вошло в полосу
света, и я увидел, что это профессор. Он продвигался ползком,
мистер Холмс, да-да, ползком! Точнее, даже на четвереньках,
потому что он опирался не на колени, а на полную ступню, низко
свесив голову между руками. При этом двигался он, казалось, с
легкостью. Я так оцепенел от этого зрелища, что, лишь когда он
поравнялся с моей дверью, нашел в себе силы шагнуть вперед и
спросить, не нужна ли ему моя помощь. Реакция была неописуема.
Он разом выпрямился, прорычал мне в лицо чудовищное
ругательство, метнулся мимо меня и ринулся вниз по лестнице. Я
прождал не меньше часа, но он все не шел. Видимо, он вернулся к
себе в комнату уже на рассвете.
видом патолога, описавшего редкий в его практике случай.
время жестокого приступа был вынужден передвигаться точно так
же, причем нетрудно представить себе, как это должно
действовать на нервы.
на земле. И все-таки едва ли можно допустить, что это люмбаго:
ведь он тут же смог распрямиться.
-- Не помню, чтобы за эти годы он когда-нибудь лучше себя
чувствовал. Вот, мистер Холмс, таковы факты. Это не тот случай,
чтобы можно было обратиться в полицию, а между тем мы буквально
ума не приложим, как нам быть; мы чувствуем, что на нас
надвигается какая-то неведомая беда. Эдит -- я хочу сказать,
мисс Пресбери -- считает, как и я, что сидеть сложа руки и
ждать больше невозможно.
внимания. Ваше мнение, Уотсон?
для психиатра, -- отозвался я. -- Бурное увлечение повлияло на
мозговую деятельность старого профессора. Поездку за границу он
совершил в надежде исцелиться от своей страсти. Письма же и
шкатулка, возможно, имеют отношение к личным делам совершенно
иного характера -- скажем, получению долговой расписки или
покупке акций, которые и хранятся в шкатулке.
поводу этой финансовой сделки? Ну нет, Уотсон, здесь дело
обстоит сложнее. И единственное, что я мог бы тут предложить...
осталось загадкой, ибо в этот самый миг дверь распахнулась, и
нам доложили о приходе какой-то молодой дамы. Едва она
показалась на пороге, как мистер Беннет, вскрикнув, вскочил и
бросился к ней с протянутыми руками. Она тоже протянула руки
ему навстречу.