Чтение 2–й страницы книги ~Кио Ку Мицу!~

сообщите: вспышка эпидемии приостановлена. Мы сделали все, что в наших
силах... Не забудьте продезинфицировать телефон. Моей жене не говорите,
как все произошло. Прощайте!

Он сделал предостерегающий жест и, увидев, что молодая женщина метнулась к
нему, закрыл дверь. Доктор знал: до следующего дня ему не дожить. Он
набросил на себя саван и вышел во двор эпидемиологической станции.

Те, кто остался в живых, видели в замерзшее окно, как Александр Никитич
медленно, с трудом преодолевая охватившую его слабость, шел умирать, но
так, чтобы никто не заметил его слабость, - как там, когда-то перед
расстрелом... Тогда ему удалось бежать, здесь бежать некуда... Шел к
строению, превращенному в мертвецкую.

Он лег на деревянные нары, накрылся с головой саваном, чтобы другим не
пришлось к нему прикасаться... Так и умер он, думая о других.

Вот что случилось в далеком забайкальском городе, где, может быть, и
сейчас стоит безымянный памятник человеку, предотвратившему бедствие. Я
подумал: если человек мог так умереть, то как самоотверженно он должен был
прожить свою жизнь!

Через много лет после смерти доктора Александра Микулина я прочитал его
дневники, записи, газетные вырезки, которые он собирал. Некоторые записи
так и не удалось расшифровать, потому что Александр Никитич делал их
одному ему известными условными знаками. Одни записки были совсем короткие
- в несколько строк, другие пространные. Все зависело от того, где, в
каких условиях он находился.

Из записок Микулина я приведу только то, что может иметь отношение к
повествованию, к событиям, происходившим значительно позже.

ДАВНЫМ-ДАВНО

Верхнеудинск. Почти три месяца провел в Монголии. Из партизана опять стал
доктором. Руководил эпидемиологической экспедицией, ну и между прочим
интересовался другими делами. А все началось с прошлогоднего совещания
панмонголистов в Чите. Свадебным генералом сделали Нэйсе-гегена, из
бурятских князей-теократов. Он стал председателем конференции, а управлял
всеми делами расторопный японец - майор Судзуки. Не обошлось дело и без
атамана Семенова. Продался японцам и выдает себя за бурята.

На конференции делили шкуру неубитого медведя. Нэйсе-гегена избрали главой
Великой Монголии. Страна эта, по японским планам, должна раскинуться от
Байкала до Тибета и на запад чуть не до самого Каспия... Вот уж японские
аппетиты! На востоке - Забайкалье, Приморье, Камчатка и Сахалин, а на
западе вся русская Средняя Азия. Трон Великой Монголии уже предлагают
"живому богу" Богдо-гегену, конечно, под японской эгидой.

Барон Унгерн после разгрома увел свои разбитые части в монгольские степи.
Теперь он там, а в войсках у него семьдесят японских офицеров -
инструкторы и советники. Надо же знать, что они там собираются делать.
Даже здесь, на своей территории, я не вправе описывать все подробности -
мало ли что может быть. Сегодня мы, а завтра явится атаман Семенов. Не
война, а слоеный пирог.

Поехали мы так: живет под Кяхтой старый уважаемый доктор Сергей Николаевич
В. Он много раз выезжал в Монголию на эпидемии. Последний раз не поехал -
задержала революция. А документы остались, даже письмо иркутского
губернатора. С каким трепетом прильнул я к микроскопу в кабинете старого
доктора! Он даже растрогался, когда узнал, что я три года, да где там три
- шесть лет, если считать германскую, не держал в руках микроскопа, только
винтовку... Мы с ним сдружились, я стал его помощником...

Дали нам старый фордик, отбитый у Колчака, загрузили его так, что
казалось, он и не сдвинется с места. Да еще сели четверо: мы с доктором,
Дугар Сурун, водитель машины, и Дамба - монгол-переводчик. Между прочим,
он двоюродный брат Сухэ Батора, который поднимает сейчас монгольских
пастухов-скотоводов против барона и против китайского генерала.

...Ургу мы проехали стороной, останавливаться старались в более глухих
местах, выбрались на Калганский тракт, задержались в ламаистском
монастыре, где настоятелем был лама Церендоржи, знакомый Сергею
Николаевичу еще по старым поездкам. Здесь мы провели две недели, потому
что израсходовали весь бензин, а другого достать негде. Лама Церендоржи
пообещал достать верблюдов, но монастырское стадо угнали в Гоби, на
границу с пустыней, чтобы скот не забрали проходящие китайские части или
бродячие банды хунхузов. За верблюдами Церендоржи послал пастухов, но
когда они их пригонят - было не ясно.

Счастливый случай вырвал нас из невольного плена. Мы были в степи, ловили
тарбаганов для научных опытов, когда непонятно откуда взялся полевой
автомобиль и остановился рядом с нами. На заднем сиденье, рядом с
монголом, находился усатый, большелобый человек в монгольском халате и в
русской офицерской фуражке. В руках, как посох, как скипетр, он держал
банцзу - толстую бамбуковую палку. Машину сопровождал приотставший отряд
кавалеристов.

- Кто вы? - спросил он по-русски.

Сергей Николаевич назвал себя, представил меня как своего помощника,
вежливо осведомился, с кем имеет честь разговаривать.

- Барон Роман Федорович Унгерн фон Штернберг, командующий азиатской
дивизией. Чем докажете свою личность?

Унгерн говорил отрывисто, резко, почти кричал.

- Я уж не впервые в Монголии, - сдержанно ответил Сергей Николаевич. -
Здесь меня знают все... Сейчас мы живем в монастыре у Церендоржи. В Урге
знаю русских купцов, владельцев фирм...

- В Урге проверю позже, когда возьмем ее. Достаточно Церендоржи. Что
намерены делать?

- Ждем, когда удастся купить верблюдов.

- На чем приехали?

- На форде, но вышел бензин.

- Вышел бензин? Смогу помочь, но форд отдадите мне в обмен на верблюдов.
Согласны?

Не дожидаясь ответа, Унгерн обернулся к конникам:

- Сипайло! - От группы отделился человеке резкими и неприятными чертами
лица. Он весь подергивался, словно его ломал какой-то недуг. Сипайло
остановил коня рядом с машиной, приложил руку к фуражке.

- Доставить бензин к ламе Церендоржи и сопроводить господ на их машине ко
мне. - Он прикоснулся бамбуковой палкой к плечу шофера, и автомобиль
помчался вперед. За ним поскакали конники.

Утром к монастырю пришел маленький верблюжий караван. На одном верблюде
был пристроен бочонок с бензином, на трех других сидели вооруженные
солдаты во главе с капитаном.

- Полковник Сипайло приказал доставить вас к его превосходительству барону
Унгерну, - сказал капитан.

Мы проехали верст семьдесят голой, открытой степью, пока вдали не увидели
другой монастырь, обнесенный стенами из камня и глины. У монастырских
ворот толпились монахи в ярко-желтых плащах, похожих на римские тоги.
Рядом с монастырем стояли юрты, позади пасся скот. Капитан, ехавший с нами
в машине, куда-то исчез, появился снова и предложил следовать за ним. Нас
привели в большую комнату с низкими потолками и узенькими оконцами.
Посредине стоял резной китайский стол черного дерева, а над ним, на
бронзовой цепи, свисал фонарь, украшенный цветными стеклами.

- Здесь вы будете жить, ваших людей поселят в юрте.

Капитан вышел, но через несколько минут вернулся.

- Его превосходительство просит господина доктора пожаловать к нему.

Прошло по меньшей мере четыре часа, когда доктор наконец появился снова.
Он устало сел на скамью, протер носовым платком пенсне, оседлал им
переносицу, и вскинул на меня седенькую бородку:

- Ну, милостивый государь, насмотрелся, наслушался... И это называется
цвет российского воинства!..

Я предостерегающе показал ему на стены - стены тоже могут подслушать. Мы
вышли во внутренний двор монастыря. Не буду подробно излагать рассказ
Сергея Николаевича. Запишу только суть.

Барон пригласил его к себе в юрту. Он, Унгерн, тщательно подчеркивает свою
приверженность к панмонголизму - принял буддийскую веру, женился на
монголке, ходя недавно был женат на китаянке. Жаловался, что лишен
культурного общества. Расспрашивал о Пржевальском, Козлове, с которыми
Сергей Николаевич ходил в монгольские экспедиции. Красуясь и похваляясь,
Унгерн рассказывал о своей родословной.

Предки барона, как утверждал он, ведут начало от воинственных гуннов
времен Аттилы, то есть род существует больше тысячи лет. Теперь Унгерн
будто бы пришел на могилы предков, и они вдохновили его на создание
панмонгольского государства.

Предки Унгерна ходили в крестовые походы под началом Ричарда Львиное
Сердце. Смешно - от монгольских завоевателей до освобождения гроба
господня в Иерусалиме! Даже крестовый поход в Палестину не обошелся без
Унгернов - тогда погиб предок барона - Ральф Унгерн.

Так уже получается, что род Унгернов на протяжении веков всегда стремится
кого-то завоевать. В начале XIII века воюют против славян, состоят в
немецком ордене меченосцев, сражаются с эстонцами, латышами, огнем и мечом
насаждают христианство. Это прямой доход - через несколько веков замки
Унгернов фон Штернберг высятся над прибалтийскими землями. Потому Унгернов
называют остзейскими баронами. А ближайшие предки Романа Федоровича -
морские пираты, в том числе дед, собиравший дань с английских купцов в
Индийском океане. Деда все же схватили, доставили в Англию, потом выдали
русскому правительству, которое сослало его в Забайкалье. Род Унгернов
возвратился туда, где гунны начинали свои завоевательные походы.

Вот он какой - барон Роман Федорович Унгерн фон Штернберг. В Монголии и
Забайкалье его прозвали "кровавым бароном". А он и не опровергает этого.
Во время разговора несколько раз в юрте появлялся японский майор, потом
капитан. Они вежливо втягивали сквозь зубы воздух, о чем-то шептались с