Чтение 2–й страницы книги ~Естественная убыль~

ресторанная верхушка, как водится, целиком была завязана. Директор, правда,
разыгрывал невинность, будто сейчас из яичка вылупился. Только что принял
должность, на него по "Ангаре" еще улик не собралось, нечего и искать.

Большинство привлеченных были как-то по-человечески незначительны, а
вот Маслова и Кудряшов занимали Знаменского. Сегодня они должны были
впервые встретиться после ареста. Но Знаменский не сразу ей сказал. Женщина
сидела перед ним потухшая, постаревшая. Но изящество и миловидность в ней
сохранились, на это Знаменский рассчитывал.

-- Как здоровье?

-- Доктор сказал, дня через три можно обратно в общую камеру... если не
буду волноваться.

-- В вашем положении трудновато.

-- Э, будто я раньше не психовала!

-- Звонил муж. Дома все благополучно, дети думают, что вы в больнице.
Дочка получила пятерку за диктант.

-- А как он сам, Пал Палыч? Что говорит обо мне? Он... очень
переживает?

Любовь. Даже о матери не спросила. О себе, похоже, вообще мысли нет.

-- Переживает. Снова просил свидания.

-- Ой, нет! Чтобы он увидел меня здесь... такую...

-- Зря. Вот что, Ирина Сергеевна, когда я сказал ему, что вы
обвиняетесь только в халатности...

-- Спасибо, Пал Палыч! Большое спасибо!

-- Вы просили -- я сказал, но это зря, честное слово. Лучше бы ему
знать.

-- Нет-нет! Коля такой... такой непрактичный, -- на лице возникло
умиление. -- Такой честный, наивный! Я, конечно, расскажу, но надо его
подготовить.

Любовь. А любовь, говорят, слепа. На счастье ли, на горе...

Рядом с Масловой Кудряшов резал глаз избытком жизненных сил. Вместо
головы румяный кочан. Любил он покушать и выпить. Внешне простоват, но
привычки сибаритские. Одет, что называется, с иголочки и выбрит только что
-- при тюремной норме раз в неделю. Передачи ему таскают богатые, есть что
сунуть кому надо.

-- Гражданину следователю! Ирочка, лапонька, вид у тебя неважнецкий.

-- Посторонние разговоры, -- казенно одернул Знаменский.

-- Пожалуйста, сколько угодно. -- Крепкая рука протянула пачку
сигарет. -- "Мальборо", гражданин следователь. Друзья не забывают.

-- Советую привыкать к отечественным.

-- Зачем? Плебейство.

Любимое его словечко. Хотя сам-то и есть чистокровный плебей,
дорвавшийся до денег и кое-какой власти.

-- Обвиняемые Маслова и Кудряшов, в связи с противоречиями в ваших
показаниях между вами проводится очная ставка. Разъясняю порядок. Вопросы
задаю только я. Отвечает тот, к кому я обращаюсь. Первый вопрос общий: до
ареста отношения у вас были нормальные? Не было личных счетов, вражды?
Кудряшов?

Тот со смаком затянулся.

-- С моей стороны не было. А чужая душа -- потемки.

-- Маслова?

-- Нет, не было.

-- Тогда начнем. По чьей инициативе Маслова была переведена из НИИ
торговли в ресторан?

-- По моей.

-- Для чего?

-- Решили реорганизовать кондитерский цех, и я просил прислать
способного специалиста.

-- А для чего понадобилась реорганизация?

Кудряшов похвастался:

-- Модернизировали производство, поставили дело на современную ногу!

-- А на ваш взгляд, Ирина Сергеевна, для чего понадобилась
реорганизация?

-- Сначала я действительно покупала оборудование, выдумывала новые
рецепты. Мы стали выпускать фирменные пирожные, торты. Очень интересно было
работать.

С появлением Кудряшова ее как подменили: комок нервов. А тот слушает и
кивает одобрительно.

-- Потом?

-- Потом цех начали расширять и расширять. От нас уже требовали одного
-- как можно больше продукции.

-- Ресторан поглощал лишь малую долю сладостей, верно, Кудряшов?

-- Излишки продавались через магазины.

-- Стало быть, модернизация привела к тому, что кондитерский цех вырос
в небольшую фабрику?

-- Мы боролись за максимальное использование производственных
площадей, гражданин следователь.

-- А точнее говоря, старая кормушка показалась мала.

Знаменский немножко поцарапал в протоколе, сейчас будет для Масловой
трудная минута.

-- Кто и когда привлек вас к хищениям?

-- Меня опутал и втянул Кудряшов!

Тот даже отпрянул, сколько мог, и изумился. Очумела она, что ли?! Но
быстро переварил отступничество Масловой, засмеялся.

-- Чему веселимся? -- поинтересовался Знаменский.

-- Да как печатают в скобках: "смех в зале".

-- А кроме смеха?

-- Ну ее, пускай врет что хочет!

-- Негодяй!

Перебранки на очных ставках неизбежны, иной раз и рукоприкладство
случается, конвоира приходится звать: самому лезть в свару противно. Эти,
конечно, драться не станут, пусть поругаются, Масловой оно духу придаст.

-- Ирина Сергеевна, как вы узнали, что в ресторане действует группа
расхитителей?

-- Прошло месяца полтора, как я там работала... У меня в цеху свой
закуток, ну, вы видели... Кудряшов туда принес "премию" -- так он назвал.
Как сейчас помню -- три бумажки по двадцать пять рублей. Я на них купила
первые в жизни лаковые туфли, а Коле нейлоновую рубашку. Потом еще много раз
он приносил "премии".

-- Чем они отличались от обычных?

-- Обычные платил кассир, а тут сам Кудряшов.

-- Была отдельная ведомость?

-- Я расписывалась в какой-то бумажке.

Красные пятна на щеках, на лбу, руки на коленях подрагивают. Как бы
опять сердце не прихватило. Одиночным выкриком "негодяй!" не разрядишься.
Надо бы ей пошибче что-нибудь заготовить для Кудряшова. Он, в сущности,
роковая фигура в ее судьбе, и давно вынашивалась неприязнь... Маслова
повторяла подробности, уже Знаменскому известные, и он прислушивался краем
уха, чтобы вовремя вмешаться с соответствующим вопросом.

-- Однажды вызвал меня к себе. Это было после Восьмого марта. Вызвал и
говорит: тебя авансом побаловали, пора включаться в дело. И объяснил что к
чему.

-- Вы подтверждаете эти показания?

-- Да что мне было ей объяснять?! Сама соображала, не маленькая!

-- Много я тогда соображала...

Кудряшов поджег новую сигарету и пустил дым женщине в лицо.

-- Не прикидывайся дурочкой, -- он усмехнулся, призывая Знаменского в
свидетели. -- Сунул ей на пробу -- взяла, аж глазки заблестели. Стал
покрупнее давать -- опять берет. А "премии"-то больше зарплаты. Тут,
извините, и козе будет ясно!

-- Однако вы не ответили -- состоялся или не состоялся между вами
откровенный разговор в марте?

-- Возможно, я ей что-то и посоветовал. В порядке так сказать, обмена
опытом, -- небрежным тоном, как о пустяке.

-- Посоветовали -- что?

-- Ну, намекнул... не упускать своих возможностей.

Снова пауза, неслышно скользит авторучка по строкам протокола.

-- С какой целью вас вовлекали в хищения?

-- Я как завпроизводством цеха утверждала рецептуру: сколько чего
должно пойти на разные изделия. Вся экономия зависела от меня.

-- То есть то, что накапливалось для хищения.

-- Да... Из этих продуктов делали "левый" товар. В основном пирожные
"эклер" и "картошка". На них проще словчить. А сбытом ведал Кудряшов.

-- Зачем ты, Ирина, прибедняешься? -- сморщил Кудряшов свой объемистый
нос. -- Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли, гражданин следователь.
Маслова -- высококвалифицированный специалист, даю слово. По твоему сладкому
делу вуз кончила. Мы ей полностью доверили цех. Зачем бы я стал
администрировать? Волюнтаризм проявлять? Она хозяйничала на свой страх и
риск.

-- Это неправда! Во-первых, он утверждал ассортимент, а в ассортименте
этих самых "эклеров" и "картошек" было девяносто процентов! Я их уже видеть
не могла!

Очная ставка развивалась в намеченном русле, успевай фиксировать.

-- Чем вы объясните такое однообразие?

Кудряшов хитровато прищурился:

-- А я лично сладкого не люблю. В рот не беру, даю слово! Солененькие
грибки под водочку -- это да! Может, потому за разнообразием не гнался.

-- Есть во-вторых, Ирина Сергеевна?

-- Да. Ежедневно я получала от него указания, что и в какие магазины
завтра отправлять.

Она с удовольствием нанесла удар, и Кудряшов забеспокоился: запахло