Чтение 2–й страницы книги ~Дора Брюдер~

дедом или бабкой;

сыном или дочерью;

супругом или супругой;

законным наследником.

У вас имеется доверенность и удостоверение личности указанного лица.

Другим лицам, кроме вышеперечисленных, копия свидетельства о рождении
не выдается".

Я заполнил бланк, подписал и отдал молодому человеку. Изучив его, он
сказал, что не может выдать мне копию свидетельства о рождении, так как я
не состою в родстве с данной особой.

Мне подумалось тогда, что передо мной один из часовых забвения, которым
поручено хранить постыдную тайну и препятствовать тем, кто хочет отыскать
хоть какой-нибудь след чьего-либо существования. Но он оказался славным
малым. Посоветовал мне обратиться за особым разрешением во Дворец
Правосудия и назвал точный адрес: Дворцовый бульвар, 2, 3-й отдел актов
гражданского состояния, 6-й этаж, лестница 5, кабинет 501. С понедельника
по пятницу, с 14 до 16 часов.

На Дворцовом бульваре я собрался было пройти через большие ворота и
центральный двор, но охранник в форме послал меня к другому входу, чуть
дальше, туда, где проходят в Сент Шапель [часовня Сент Шапель, знаменитый
памятник готической архитектуры, находится на территории Двора Правосудия
на острове Сите]. Длинная очередь туристов томилась между ограждениями; я
хотел пройти мимо них под арку, но другой охранник грубо отстранил меня и
указал в конец очереди.

По здешним правилам,, при выходе из вестибюля следовало вынуть из
карманов все металлические предметы. У меня была только связка ключей.
Надо было всего лишь положить ее на ленту транспортера и забрать по другую
сторону стекла, но в тот момент я совершенно не понял, что от меня
требуется. За свою бестолковость я получил нагоняй от еще одного
охранника. Может быть, это был жандарм? Или полицейский? И я должен был,
как при входе в тюрьму, отдать ему шнурки, ремень и бумажник?

Я пересек двор, вошел в какой-то коридор и вскоре оказался в громадном
холле, по которому расхаживали мужчины и женщины с черными портфелями в
руках; некоторые были в адвокатских мантиях. Я постеснялся спросить у них,
как пройти к лестнице 5.

Дежурный за столиком махнул рукой куда-то в конец холла. Я вошел в
пустой зал; сероватый свет лился в эркерные окна. Я долго бродил по этому
залу и никак не мог найти лестницу 5. Мне вдруг стало страшно, до дурноты,
как бывает в кошмарных снах, когда никак не можешь добраться до вокзала и
знаешь, что времени почти не осталось и твой поезд вот-вот уйдет.

Нечто подобное уже было со мной однажды, двадцать лет тому назад. Я
тогда узнал, что мой отец лежит в больнице Питье-Сальпетриер. Я не виделся
с ним, с тех пор как вышел из детского возраста. И вот решил навестить
его, сделать сюрприз.

Помню, как я много часов блуждал по огромной территории больницы в
поисках отца. Заходил в ее старые корпуса, заглядывал в общие палаты с
рядами коек, спрашивал медсестер, и все указывали мне в разные стороны.
Под конец я даже усомнился, что мой отец существует на свете, в сотый раз
обходя величественную часовню и все эти корпуса, тоже какие-то нереальные,
не изменившие своего облика с XVIII века и напоминавшие о Манон Леско и
временах, когда это место под зловещим названием Главный приют служило
тюрьмой для девушек легкого поведения, ожидавших высылки в Луизиану. Я
бродил по вымощенным булыжником дворам, пока не стемнело. И не смог
отыскать отца. Я так никогда его больше и не увидел.

Но лестницу 5 я все же нашел. Поднялся на шестой этаж. Длинный коридор,
череда дверей. Мне показали ту, что мне была нужна, под номером 501.
Коротко стриженная женщина с равнодушным видом спросила, что мне угодно.

Затем она сухо объяснила мне: для того чтобы получить выписку из
свидетельства о рождении, следует письменно обратиться к прокурору
Республики, в парижскую Генеральную прокуратуру, по адресу: набережная
Орфевр, 14, 3-й отдел Б.

Через три недели я получил ответ.

"Двадцать пятого февраля тысяча девятьсот двадцать шестого года, и
двадцать один час десять минут, по адресу: улица Сантер, 15 родился
младенец, Дора, женского пола, от родителей Эрнеста Брюдера, род. в Вене
(Австрия) двадцать первого мая тысяча восемьсот девяносто девятого года,
чернорабочий, и Сесиль Брюдер, его супруги, род. в Будапеште (Венгрия)
седьмого апреля тысяча девятьсот седьмого года, профессии не имеет,
проживающих в Севране (Сена-и-Уаза), авеню Льежар, 2. Составлено двадцать
седьмого .февраля тысяча девятьсот двадцать шестого года, в пятнадцать
часов тридцать минут, согласно заявлению Гаспара Мейеpa, шестидесяти трех
лет, служащего и проживающего по адресу: улица Пикпюс, 76,
присутствовавшего при рождении, в чем и расписался по зачтении документа
вместе с Огюстом-Гийомом Рози, заместителем мэра двенадцатого округа
Парижа".

Улица Сантер, 15 - это адрес больницы Ротшильда. Много детей из бедных
еврейских семей, перебравшихся во Францию, появилось на свет одновременно
с Дорой в родильном отделении этой больницы. Наверно, Эрнест Брюдер не мог
отлучиться с работы в тог день, 25 февраля, чтобы самому заявил, о
рождении дочери в мэрию XII округа. Может быть, в каких-нибудь архивах
найдется и имя Гаспара Мейера, подписавшегося под свидетельством о
рождении. В доме 76 по улице Пикпюс, где он "служил и проживал", находился
приют, созданный Ротшильдом для стариков и неимущих.

Следы Доры Брюдер и ее родителей теряются той зимой 1926 года в
северо-восточном предместье, на берегах Уркского канала. Когда-нибудь я
съезжу в Севран, но боюсь, что дома и улицы там теперь совсем другие, как
и во всех предместьях. Вот некоторые названия заведений на улице Льежар и
некоторые имена ее жителей того времени. В доме 24 помещался "Трианон де
Френвиль". Что это было - кафе? А может, кинотеатр? В тридцать первом
здесь находились "Погреба Иль-де-Франса". В доме 9 жил доктор Жоран,
аптекарь Платель - в тридцатом.

Улица Льежар, где жили родители Доры, была частью большого жилого
района, который, разрастаясь, захватил коммуны Севран, Ливри-Гарган и
Ольне-ле-Буа; назывался он Френвиль. Район начал расти вокруг завода
тормозов Вестингауза, построенного здесь в начале века. Рабочий район. В
тридцатых годах он добивался статуса коммуны, но не получил его. Так и
продолжал зависеть от трех соседних коммун. Хотя у него была даже своя
железнодорожная станция - Френвиль.

Эрнест Брюдер, отец Доры, наверняка работал той зимой 1926 года на
заводе тормозов Вестингауза.

Эрнест Брюдер. Родился в Вене, в Австрии, 21 мая 1899 года. Детство его
прошло, наверно, в Леопольдштадте, еврейском квартале австрийской столицы.
Его родители были, скорее всего, уроженцами Галиции, Богемии или Моравии,
как и большинство венских евреев, перебравшихся из восточных провинций
империи.

В 1965 году я отпраздновал в Вене свое двадцатилетие, в том же самом
году, когда я бывал на бульваре Орнано. Я жил на Таубштумменгассе, за
церковью Святого Карла. Провел несколько ночей в какой-то сомнительной
гостинице близ Западного вокзала. Я помню летние вечера в Зиферинге и в
Гринцинге, в парсах, где играли оркестры. И домик-беседку в каком-то саду,
в рабочем квартале неподалеку от Хайлигенштадта. Тогда, в июле, по
субботам и воскресеньям все было закрыто, даже кафе "Гавелка". Город
пустел. Под ярким солнцем катил по рельсам трамвай через северо-западные
кварталы до самого парка Поцлайнсдорф.

Когда-нибудь я вернусь и в Вену, где не бил уже больше тридцати лет. И
возможно, "пишу запись о рождении Эрнеста Брюдера в архивах венской
еврейской общины. Я узнаю имя, фамилию, профессию и место рождения его
отца, имя и девичью фамилию матери. Узнаю, где они жили, где-то в черте
второго округа, между Северным вокзалом, парком Пратер и Дунаем. '
Ребенком и подростком он знал главную аллею Пратера, ее многочисленные
кафе, театр, где играли будапештцы. И Шведский мост. И двор Торговой биржи
близ Таборштрассе. И Рынок кармелиток.

В Вене в 1919 году ему, в его двадцать лет, приходилось куда тяжелев,
чем мне в мои. После первых же поражений австрийских войск хлынули десятки
тысяч беженцев из Галиции, Буковины, с Украины, они все прибывали и
прибывали, заполонив трущобы вокруг Северного вокзала. Целый город, ничей,
отрезанный от империи, которой больше не было. Наверно, и Эрнест Брюдер
ничем не отличался от всех этих безработных, что скитались по улицам cpeди
закрытых магазинов.

Но может быть, он жил не в такой нищете, как беженцы с Востока? Может,
он сын лавочника с Таборштрассе? Как знать?

На маленькой карточке среди тысяч других таких же, заполненных
двадцатью годами позже, во время оккупации, когда проводили облавы, -
карточки эти по сей день пылятся в Министерстве ветеранов войны, -
указано, что Эрнест Брюдер - "французский легионер 2-го класса". Очевидно,
он завербовался в Иностранный Легион, только я не смог выяснить когда. В
1919 году? Или 1920-м?

Вербовались туда на пять лет. Для этого ,даже необязательно было ехать