Чтение 2–й страницы книги ~Улица Жмуров~

Глава 2

Четверть часа спустя приезжает "скорая". Мертвеца грузят на носилки и -
гони, извозчик!

Я велю Маринетт садиться в мою тачку и следую за машиной с красным
крестом.

- Что случилось с тем человеком?- спрашивает служаночка.

Я смотрю на нее так, словно она меня разбудила. По-моему, наши с ней
развлечения накрылись. Вы ж меня знаете! Столкнувшись с такой историей, я
сразу расхотел играть в Казанову!

- Пока не знаю,- отвечаю я ей.- Может, подавился слюной.

- Какой ужас!

- Называйте это, как хотите...

- А куда мы едем теперь?

- В морг.

Она вздрагивает.

- В мо...

-Да, но вы подождете меня в машине. Я не хочу навязывать вам подобное
зрелище...

- О! Я не боюсь,- говорит девочка.- Наоборот, мне будет интересно
побывать в морге!

Ну что мне делать? Все красотки - извращенки и готовы примириться с
упущенным сеансом траха, лишь бы им показали жмурика.

Я начинаю злиться.

Нет, это ж на кого, спрашиваю вас, я буду похож, если стану вести
расследование, имея на прицепе эту потаскушку?

- Послушайте, лапуля,- говорю я ей, стараясь оставаться спокойным,- я
никак не могу взять вас с собой...

- О! А почему?

- Потому, что для входа в морг нужно быть полицейским... или покойником!
Вы, слава богу, не принадлежите ни к той, ни к другой категории, верно?

Она соглашается и насупливается.

Я останавливаюсь позади "скорой" и иду за носилками. Сторож принимает
жмура... В этот момент являюсь я:

- Комиссар Сан-Антонио.

Он приветствует меня способом, о котором как минимум можно сказать:
почтительный.

- Здравствуйте, господин комиссар. Вы меня не узнаете?

Я смотрю на его усы в форме руля гоночного велосипеда и красный от божоле
нос...

Я действительно встречал этого типа в ходе прошлых расследований, потому
что при моей работе в моргах бываешь чаще, чем в "Лидо".

- Немедленно вызовите врача!- приказываю я.- И дайте мне телефон.

Он ведет меня в покрашенный эмалевой краской кабинет, провонявший
мертвечатиной, как и все здание, плюс еще запах красного вина.

Я звоню в криминальную полицию и излагаю суть дела.

- Клиент снял со своего счета десять "кирпичей"*,- говорю я моему
невидимому собеседнику,- а через четыре минуты лежал мертвым в своей машине.
Сопровождавший его тип исчез, и десять миллионов тоже. Мертвец в морге,
остается только поймать человека в кожаном пальто...

Тут я усмехаюсь, показывая, что обладаю чувством юмора, как и всякий
уважающий себя полицейский, и кладу трубку.

Сторож информирует меня, что профессор Монтазель сейчас будет, и
предлагает глоточек своего красного.

Я отказываюсь под предлогом, что употребление такого рода напитков до
полудня мне противопоказано, и добавляю, что, если ему не терпится утолить
жажду, я ему мешать не буду.

Он хватает бутылек и делает себе промывание желудка. А я тем временем
вхожу в препарационный зал. Мертвец лежит на каменном столе перед
ступеньками амфитеатра. Над ним висит огромный прожектор.

- Я его раздену,- говорит сторож, вытирая усы.

И берется за работу.

Я не напрашиваюсь ему в помощники... Покойники меня не пугают - вот бы
было смеху!- но мне не хочется прикасаться к ним без особой необходимости. А
он занимается этим так же, как ваша жена готовит соус "бешамель". Даже
смачивает слюной палец, чтобы расстегнуть жилет маленького старичка.

По мере того как он снимает с него шмотки, я копаюсь в их карманах. В них
лежит только бумажник, набитый документами на имя Людовика Бальмена. Из них
я узнаю, что старичок антиквар, адрес: бульвар Кур-сель, дом сто двадцать...
Он холостяк, шестьдесят шесть лет...

Я откладываю бумажник в сторону.

Кроме него, в карманах была мелочь, связка ключей, серебряная зубочистка,
чековая книжка на его имя, ручка из накладного золота...

Ничего необычного...

- Ну вот,- говорит служащий морга. Он закончил с Бальменом.

Теперь маленький старичок гол, как скелет морского языка.

Я осматриваю его фигуру.

- Никаких ран?

- Никаких,- подтверждает сторож.

Тут открывается дверь и появляется мужчина с бледным лицом, одетый в
черное. У него розовая орденская ленточка, а лицо радостно, как надгробье.

- Господин профессор-- почтительно начинает сторож.

Я приветствую вошедшего. Он кивает, но живые его не интересуют. По нему
сразу видно, что настоящие его приятели - те, кто навсегда перешел в
горизонтальное положение... Он открывает маленький кожаный чемоданчик,
вынимает из него несколько инструментов и начинает рассматривать папашу
Бальмена сверху донизу.

Его осмотр длится довольно долго. Он чертовски добросовестен!

Наконец он распрямляется и смотрит на меня.

- Этот человек умер от сердечного приступа,- говорит он.

Мне кажется, я сплю.

- Вы в этом уверены, профессор? Еще секунду мне кажется, что он разорвет
меня на части, но профессор, вероятно, не любит насилие.

- Абсолютно уверен,- говорит он.- Вскрытие даст нам формальное
подтверждение этому. Короткий кивок, и он уходит.

- Раз он сказал, так оно и есть,- уверяет меня сторож.- Я ни разу не
видел, чтобы этот парень ошибся. Дайте ему кость от бараньей ноги, и он вам
скажет, от чего помер баран!

- Сердечный приступ!- бормочу я.

Честно говоря, ребята, я обалдел. Мысль, что тип помер естественной
смертью при таких обстоятельствах, вызывает у меня досаду... На мой взгляд,
в этом нет логики, а полицейские не выносят того, в чем нет логики...

Как бы то ни было, а меня эта история ни с какого боку не касается. Я
работаю в Секретной службе, и такого рода дела - не моя сфера.

Поэтому я покидаю дом с морозилками с сознанием выполненного сверх всяких
ожиданий долга.

Выходя, я нос к носу сталкиваюсь с инспектором криминальной полиции
Шардоном - славным толстяком, не обремененным избытком интеллекта...

- А!- говорю.- Так это дело поручено тебе?

- Да,- отвечает он.

Он раскалывает в кармане арахисовые орехи и жрет их. Настоящая обезьяна!

У него выпирающее брюшко, а лицо светится безграничным самодовольством.

Я сообщаю ему все, что знаю.

- Самый улет,- говорю,- то, что он умер естественной смертью.

- Не может быть!

- По крайней мере так утверждает местный врач! Я хлопаю его по плечу. -
Удачи, сынок!

У Маринетт в мозгах начали расти грибы. Когда она замечает меня, ее лицо
освещается, как витрина на Рождество.

- А, вот и вы! Я уж думала, что вы обо мне забыли!

- Как вы могли даже думать об этом, моя лучезарная? Чтобы я забыл вас,
мне должны были вбить в голову кол. Сейчас полдень - час, когда желудки
начинают предъявлять профсоюзные требования. Я знаю поблизости один
китайский ресторанчик. В нем никогда не поймешь, что ешь, зато все просто
объедение. Come with me, darling!

Комплименты, китайская кухня, английский! Это слишком. Она падает мне на
плечо, и мне остается только одарить ее торжественным поцелуем взасос.

С такой девушкой достаточно хорошей жратвы, чтобы одолеть ее стыдливость.
Так я думаю, поедая утку с ананасом, которая могла бы сойти за десерт.
Иногда нужно добавлять кино, чтобы победить их последние сомнения, но это
уже исключительный случай для по-настоящему добродетельных девушек. С
Маринетт нет нужды вставлять между жрачкой и постелью киношку... Стаканчик
"куантро", и она уже готова отдать себя всю целиком!

В три часа пополудни - время французское - я даю сеанс моих
внепрофессиональных способностей. Она так им довольна, что просит записать
ее на абонемент.

Нет ничего лучше аперитива, чтобы привести вас в форму после такой бурной
второй половины дня.

Мы проглатываем наш второй чинзано в бистро на Сен-Жермен-де-Прэ. У
малютки Маринетт глаза широкие, как раструб горна. В спешке наложенная
губная помада не совсем совпадает с линией губ. Она похожа на плохо
напечатанную афишу.

Она так неумело держит меня под руку, что мне становится стыдно. На кого
я похож с этой повисшей на мне влюбленной дурочкой? На деревенского лопуха в
свадебном путешествии!

В бистро входит продавец газет. Я делаю ему знак. Газета. Вот что придаст
мне солидности.

Я вздрагиваю, увидев, что утреннее дело занимает первую страницу. Читаю
статью и узнаю потрясающие вещи!

Человек в кожаном пальто сам явился в полицию, узнав о смерти антиквара.