мира, какой-то его зыбкости прошло, предметы снова сделались
конкретными; и на этот раз пронесло...
продолжала между тем Галина Ивановна, не снимая своих
горячих ладоней с плеч Степанова, - мне кажется, вы упали с
большой высоты, и трещинка в черепе не заросла толком, так
что бойтесь падений, гололеда, весенней грязи, крутых
спусков; четвертое сотрясение может оказаться роковым,
понятно вам?
вы все это прочитываете?
тяжело, сосредоточенно, он чувствовал спиною взгляд ее
голубых прозрачных глаз, потом чуть шлепнула Степанова по
плечам, убрала руки и сказала:
у нее была настороженная. - До того как меня стукнуло током
в кабине моего крана, я была нормальным человеком. Отвезли
в морг, это в пятницу было, а в понедельник пришли студенты,
стали заниматься, один мальчик и увидел, что я жива, в
шоке... Полгода пролежала в госпитале, что-то случилось со
зрением, стала видеть предмет насквозь, в цвете... Как и
полагается, мне не верили: колдунья, самозванка... Трудно
у нас приходят к тому, что не укладывается в привычные
рамки... Ну, а сейчас я в онкологическом отделении
консультирую, работаю с врачами, понятно вам?
начальство сказало, чтобы разобрались, с той поры не
дергают.
бледно-розовой... Те два ушиба, которые я ощутила,
наоборот, темно-красные, видимо, что-то осталось после
гематом. Сосуды вообще кажутся мне перламутрово-голубыми,
хотя я точно ощущаю цветовую разницу между артериями,
венами, капиллярами... У вас, например, сосуды ломкие,
изношенные... Не по возрасту...
регулирует... Вот только стрессов избегайте... Сплющит
сосудик, и все...
боль и цвета чувствовать, понятно вам?
не предательство; как правило, хитрецы не предают,
чувствуют, что дело это рискованное.
последнего снега делала Крымский хребет задником гигантской
декорации; рыбачьи кораблики, втиснутые в свинцовую гладь
моря, казались нереальными, крошечными; там сейчас, подумал
Степанов, склянки, бьют, уху варят, музыку слушают и в
кубрике спорят про то, кто выиграет в предстоящем матче -
Каспаров или Карпов; какая разница, все равно свои, мы
только чужим отдавать не хотим, а так - добрые...
молоденький милиционер, - вы что, не видите, здесь хода нет!
Ивановну: "Только стрессов избегайте..." А это что ж такое,
когда вместо "товарищ" или, допустим, "гражданин" человек в
форме обращается к тебе "мужчина"?!
остановить себя уже не сможет.
ведь...
документы покажите, мужчина...
пойдем сейчас же! И, конечно же, сосудик прижало, сердце
заколотилось в горле; все верно, человек человеку - друг,
товарищ и волк, как же таких беспамятных неучей берут в
милицию, как им доверяют форму, они же - надев ее -
олицетворяют не что-нибудь, а власть нашу?!
генерал Гаврилов; раньше он был Сережей (впрочем, им же и
остался, слава богу, нос не задрал), вместе учились, вместе
выходили на ринг.
пришла "телега", сработали мгновенно, мол, оскорблял
сержанта, тот был корректен, а что мужчиной назвал, так
разве ж это неверно? Мог бы - ненароком - и дедом, все,
кому за пятьдесят, вполне могут быть дедами, разве нет? А
вот столичному гостю неприлично себя так вести, попусту
кричать, а потом валидол сосать - такого коллектив не
простит, напишет письмо, сообщит по месту работы, потребует
наказания.
провести беседы с личным составом по поводу обращения к
трудящимся, никаких "мужчин" и "женщин", и чтоб честь при
этом не забывали отдавать...
тяжесть в затылке (погода меняется, Галина Ивановна верно
говорила, сосуды, как тряпки; только отчего они
перламутрового цвета, как-то не вяжется, перламутр
ассоциируется с эластичностью), Степанов позвонил на
киностудию.
директора съемочной группы (их три, заместителя-то; плати
директору две зарплаты, и ни одного зама не надо). -
Просмотр материала назначен на восемь.
каким будет фильм, какова его сверхзадача, объяснял героев
(будто не я их написал, думал Степанов), мотивировал
необходимость изменения сюжета; после просмотра пригласил к
себе. Степанов чувствовал, что говорит в пустоту - когда у
человека глаза похожи на те, что бывают у вареных судаков,
убеждать нет смысла; есть люди, которые верят только себе; в
искусстве они обречены на гибель; раз повезет, другой раз
обрушится; чувство исключительности целые страны приводило к
краху, не то что молодого режиссера.
кастрюлю с водой (жидкий "геркулес" с оливковым маслом и
протертым сыром - самая любимая еда), просмотрел газеты, за
время поездки в Ялту их скопилось множество, телефонный
звонок испугал отчего-то - поздно уже; звонил Лопух.
затянулся.
своего Дениску иду драться, ему ведь только одиннадцать,
Катя выйдет замуж, ей тридцать один, у нас двадцать пять лет
разницы, а дети трудно привыкают к отчиму - или уж в самом
раннем детстве, или лет в семнадцать, там армия, друзья,
нормальный ход...
мыслишь для ракового больного... Потапова помнишь?
вполне пристойная язва...
наконец, потом закашлялся тяжело, сухо. - Так ведь у него
стрессов было поменее...
мало, растение, а не человек, главное, чтоб вовремя "бросить
в топку", только чтоб зря не выделялся желудочный сок, ел по