центра, на берегу Брюггерканала - как раз в том месте, где только что был
убит человек, считавший, что "переключиться" следует, настраиваясь
воспоминаниями на осенний лес, в котором пламенеют осиновые листья...
котором можно было бы установить машинку. Поэтому Кроне обычно устраивался
на подоконнике.
помещался "Телеграф", были широкие дубовые подоконники, очень высокие, -
можно было поставить машинку, рядом положить стопку бумаги, и еще
оставалось место для книг и справочников.
посмотрел в широкое, без рамы, окно. Город засыпал, и поэтому
сине-неоновое освещение "Европейского центра" казалось тревожным и
неживым.
Эссене и Гамбурге; несколько меньше он знаком сотрудникам вычислительных
центров по автоматике и системам управления в Западном Берлине, Нюрнберге
и Мюнхене; прессе о нем доподлинно известно лишь то, что было в свое время
опубликовано оккупационными властями в 1946 году. С помощью его "мозгового
треста" сейчас точно дозируются сведения о том, что глава концерна
демократичен, прост в обращении, неприхотлив в личной жизни (тратит на
себя 13 марок в день, курит самые дешевые сигареты), любит Вагнера и Баха;
читает Сименона и Жюля Верна и носит костюмы, купленные в универмаге, 52-й
размер, 4-й рост. Однако все, что касается его дел, окружено плотной
стеной тайны, кроме итоговой цифры: он владеет семью миллиардами марок.
"Система безопасности" концерна отработана на редкость тщательно. Одни
считают это возможным потому, что концерн семейный, а не акционерный,
следовательно, глава и хозяин практически бесконтролен во всех своих
действиях и несет личную ответственность лишь перед законом. На наш
взгляд, служба разведки в концерне столь точна потому, что организовали
эту работу анонимы из бывшего IV отдела имперского управления
безопасности. Напомним тем, кто рожден после 1945 года: IV управление РСХА
в просторечье называлось во времена Гитлера короче и определеннее -
гестапо.
Фридриха Дорнброка окружено сочно выписанными "рождественскими мифами",
ряд сведений нам все-таки удалось получить. Например, нам стало известно,
что господин Дорнброк вел переговоры с баварским правительством о покупке
той земли в Берхстенсгадене, где стоял дом Гитлера. Г-ну Дорнброку
отказали, по он сумел купить землю неподалеку, общей площадью восемь
квадратных километров. Крестьяне в окружающих деревнях вскоре стали
называть эту огороженную металлической соткой территорию "вулканом
дракона", ибо в горное поместье провели большую шоссейную дорогу для
грузовых автомашин, в камнях пробили гигантскую штольню и на водопаде была
построена электростанция, мощность которой позволяла сделать вывод о ее
целевом назначении. Взрыв, произошедший в штольне, и отсутствие каких-либо
сведений о причинах взрыва, потрясшего - в прямом смысле - окрестности,
позволяют считать "атомную версию" единственно разумной. Это очень
напоминало подземные ядерные испытания. Представитель концерна сделал
заявление для печати, в котором утверждал, что в штольне проводились
работы по уточнению взаимодействия систем "центрифуги", предназначенной
для получения урана "исключительно в мирных целях". Работы в "вулкане
дракона" после этого прекратились, однако заводы концерна Дорнброка
активно, с нарастанием выпускают жаропрочные металлы, ракетное топливо,
электронную технику; в его исследовательских институтах отрабатываются
новейшие системы управления и космической связи. Нас не может не
волновать, где, в каком месте Федеративной Республики, па каком из своих
заводов г-н Дорнброк продолжает работы по созданию "личной" атомной бомбы.
Надо надеяться, что правительство канцлера Кизингера всерьез
заинтересуется этим вопросом. Нас, во всяком случае, не устраивает
утверждение статс-секретаря о том, что слухи о работе Дорнброка в области
создания "Н-бомбы" преувеличены, поскольку в ФРГ нет районов, где было бы
возможно проведение испытаний ядерного оружия. Это утверждение и
голословно и наивно".
раз и пошел к шеф-редактору "Телеграфа": когда дело касалось концернов
Флика, Дорнброка или Круппа. Кроне показывал свои материалы и директору
издательства, и шеф-редактору газеты, чтобы вместе определить позицию на
будущее - в случае, если последует судебный иск "о клевете и диффамации".
как парит? Вот смотрите, я, по-моему, недурно расправился с Дорнброком.
свежие листы с телетайпа. - Сейчас о нем нельзя печатать ничего, это будет
слишком жестоко.
интеллектуал Павел Кочев, стажировавшийся в Москве, в аспирантуре
профессора Максима М. Исаева по теме "Концерн Дорнброка", вчера обратился
к властям Западного Берлина с просьбой о предоставлении ему политического
убежища. Об этом сообщил на пресс-конференции директор газеты "Курир"
Ленц".
материалу?
кинорежиссера Люса, известного своими левыми убеждениями, только что
обнаружен труп Ганса Фридриха Дорнброка, единственного наследника всех
капиталов концерна".
секретарша изволила сообщить мне, что ты улетел в Лондон и вернешься через
неделю, когда я снова буду в Берлине. А ты мне сейчас нужен, как никто
другой, потому что хоть и являешься свиньей, но хрюкаешь откровенно.
хоть воем вой. Что происходит со мной? Кто так хитро шутит - между тем,
как возник замысел и пошла продукция, - кто путает, мешает, гадит?! А что
такое "замысел"? Некоторые пишут конспекты и могут заранее рассказать свою
будущую картину, до того как начнут снимать фильм. А я ничего не могу
рассказать: какие-то странные видения рвут мою бедную голову, я слышу
обрывки разговоров, вижу лица, чувствую возникновение интересных коллизий,
а когда начинаю все это записывать и снимать - получается сухомятка,
какое-то постыдное калькирование жизни.
абсолютно изолированные друг от друга. Первое - фактография,
документалистика, точное следование правде, некое развитие Цвейга. Второе
- "самовыворачивание", вроде Феллини, Антониони и Лелюша. Некоторые
говорят о них: "Эти плюют на проблемы мира, на трагические вопросы,
которые ставит наше время". Глупо. Если Феллини выворачивает себя, делая
больно родным и друзьям, он приносит себя в жертву времени: "Смотрите,
люди, вот я анатомировал себя во имя вашего благополучия! Смотрите
внимательно, не повторяйте меня, а если хотите повторить, подумайте о
том-то и том-то!" Другие утверждают: "Документ конечно же интереснее
фантазий и страданий особи, подобной мне, во плоти и духе. Пусть уж будет
голый факт - я сам стану думать о том, в какой мере это описываемое или
снимаемое хорошо или плохо". Наверное, люди тянутся к строгой
документалистике, оттого что им осточертели всякого рода диктаты: начиная
со страхового агента, советующего не курить помногу, и кончая чиновником
министерства иностранных дел, который "рекомендует" не посещать Ханой;
людям надоело диктаторство писателя, навязывающего сюжет; законодателя
мод, который меняет острые каблучки на толстые; критика, выносящего
непререкаемый приговор о новом живописном вернисаже; премьер-министра,
замораживающего зарплату. Все надоело, все! А ведь в с е в нашем мире
продиктовано кем-то или чем-то, все загнано в рамки закона, беззакония,
тирании, демократии, но все в рамках! Зачем же тогда творчество?
понял, что документалистика не дело художника, если он замахнулся на то,
чтобы быть художником, а не человеком со специальностью "кинорежиссер"! И
понял: надо обратно, к человеку, к себе самому, к тебе, ко всем нам...
"фронтовом городе", о том, как там благодушествуют генералы СС в том же
Далеме, где жил Гиммлер, и о студентах, которые влачат полуголодное
существование, бери меня на работу в свою рекламную контору: к старости
буду обеспечен вполне пристойной пенсией.
друга. Бедный Ганс! Он не в папу. Старый Дорнброк имеет зубы, а Ганс -
дитя, и мне порой кажется, что он - само опровержение теории
наследственности: так он непохож на своего отца. Он приходил ко мне
пьяный, в ночь перед моим вылетом из Западного Берлина. Это был смешной и
странный разговор. Если бы я не принял решения вернуться в кинематограф
Пехов Алексей
Контровский Владимир
Прозоров Александр
Акунин Борис
Володихин Дмитрий
Корнев Павел