отчего меркнул, становился угрюмым и серым даже солнечный свет, лившийся в
окно. Сама жизнь делалась в ее присутствии такой тусклой, такой никчемной и
монотонной, что невольно хотелось спросить себя, неужели улица со всем своим
движением, солнцем, красками, звуками и запахами была еще здесь, рядом, как
говорится - только руку протянуть.
служил кассиром в какой-то торговой фирме на улице Сантье... Вот... Я
записал: "Куврэр и Бельшас, басонная торговля..."
и катафалков!
что это она его убила... Не разобрался спросонок, меня ведь с постели
подняли, я только- только уснул... А тут такое творилось... Дети говорят все
разом, она на них кричит, чтобы замолчали, повторяет мне по двадцать раз
одно и то же - примерно то самое, что и вам рассказывала, - я и решил, что
она либо придурковатая, либо и вовсе сумасшедшая. А тут еще мой бригадир
вздумал ее допрашивать, "на пушку" взять хотел. Он ей: "Я вас не об этом
спрашиваю, я вас спрашиваю, почему вы его убили?" А она ему: "Почему?.. Да
чем же это было мне его убивать?"
заключение. Он меня надоумил: утверждает, что выстрел был произведен на
расстоянии и что стреляли, несомненно, из какого-то окна напротив... Я и
послал своих ребят в отель "Эксельсиор".
кровати и скребут свои натруженные подошвы!
было бы назвать его не отелем, а меблированными комнатами. Черная под мрамор
табличка оповещала: "Номера на месяц, на неделю и на сутки. Горячая и
холодная вода".
как и в их квартире, это была не та бедность, которая может служить
подходящим фоном для драмы. Бедность была здесь благопристойная, прилично и
чистенько причесанная под скромный достаток.
постелях. Пришлось моим ребятам их побеспокоить. Представляете, какой
поднялся шум. Хозяин разбушевался, грозил, что будет жаловаться. Тут мне
пришла мысль заглянуть на пятый. И там, как раз напротив нашего с вами
заветного, так сказать, окошечка, я обнаружил комнату, в которой никого не
было, хотя она вот уже целую неделю числится за неким Жозефом Дамбуа. Я
допросил швейцара, дежурившего ночью, и он вспомнил, что незадолго до
полуночи выпустил из отеля какого-то человека, но кто это был, он не
знает...
головой на коврике, ногами на голом полу все еще лежало тело убитого.
Я полагаю, лучше будет дождаться нашего судебного врача: надо, чтобы пулю
извлек он. С минуты на минуту он должен прибыть вместе с господами из
прокуратуры...
одиннадцатого. На улице, как и прежде, торговались у тележек хозяйки, в
знойном воздухе стоял нежный аромат фруктов и зелени...
одежда, между тем как, по словам жены, Трамбле аккуратно сложил на ночь все
свои вещи.
в нем сотня франков и фотографии детей...
двадцать шесть лет... Когда появились дети, они заняли еще две комнаты...
Собственно, о них и сказать нечего... Обыкновенная, размеренная жизнь...
Никаких особенных событий... Каждый год, в отпуск, ездят на две недели в
Канталь, к Трамбле на родину... У них никто не бывает, если не считать
редких визитов сестры мадам Трамбле. Обе женщины - урожденные Лапуант и тоже
родом из Канталя... Трамбле выходил из дому каждый день в одно и то же
время. На работу ездил в метро, со станции Вильер... В половине первого
возвращался, через час уезжал обратно и приезжал вечером, в половине
седьмого...
безотчетно. Действительно чушь. Преступление, в котором не было никакого
видимого смысла.
случайное убийство. Отнюдь. Его тщательно подготовили: пришлось снять
комнату в отеле напротив, раздобыть пистолет, возможно, даже пневматическое
ружье...
идут на такое дело... Да, но ведь Трамбле был именно из тех бедняг, о
которых говорят: какой-то там...
чтобы ознакомить их с делом...
Трамбле, урожденная Лапуант, воевала со своими детьми.
плевритом, и сейчас он в деревне у родителей Трамбле... Ему скоро
четырнадцать...
Трамбле и услышать унылое: "Такое могло случиться только со мной".
дверей, позади которых слышался быстрый шепот. Он хотел зайти к угольщику
выпить вина, но в лавчонке было полно любопытных, ожидавших прибытия
чиновников прокуратуры, и Мегрэ предпочел дойти до улицы Батиньоль, где о
ночной драме ничего не знали.
найдешь там не очень-то много, потому что обделать такое дельце, как он его
обделал, это... Эй, такси!..
или стоять на углу в ожидании автобуса
одиночке, а целыми партиями, устраивают войну или мятеж. Если же бедняку
случается кончить жизнь самоубийством, то вряд ли он станет добывать для
этого пневматическое ружье и уж конечно не застрелится в ту минуту, когда
сидит на постели и чешет пятки.
иностранное имя, можно было бы еще заподозрить его в принадлежности к некой
неведомой тайной организации его соотечественников...
загвоздка! Это-то и озадачивало. А вся обстановка? Эта квартира, жена,
пятеро детей, муж в нижнем белье, "ф-р-р-ф-р-р", с каким пролетела пуля...
пожимая плечами. В какое-то мгновение мысли его обратились к мадам Мегрэ.
"Бедняжка!" - скажет она и при этом непременно вздохнет. Когда умирает
мужчина, женщина всегда сочувствует женщине.
Наверно, что-нибудь солидное. Этакий почтенный торговый дом, рождения тысяча
восемьсот какого-нибудь года...
непонятного... Улица Сантье была забита людьми и машинами. Притормозив,
шофер заговорил с прохожим, чтобы узнать об адресе, и в эту минуту Мегрэ
увидел на фасаде одного из домов выведенные красивыми золотыми буквами
слова: "Куврэр и Бельшас".
как было не разморить, когда почти все его товарищи по работе и даже все
инспектора были в отпуске и когда сегодня с утра он рассчитывал
поблаженствовать на досуге у себя в кабинете!
мосье Мовром.