одежды. Потом поднялся по железной лесенке на палубу.
клеенчатый дождевик, спрятав руки в карманы. Ее темные волосы намокли от
дождя, но она, казалось, не замечала этого. Она держалась очень прямо, лицо
ее было серьезным и спокойным. Она смотрела на дождь, как смотрел на него
вице-мэр из окна кафе Полита, как смотрели в этот же час многие другие,
сидевшие взаперти у себя дома.
выражало.
вышел Блини, пучки зелени торчали из его сетки.
вами придет машина...
с Блини, оба остановились.
все так же по-русски:
буркнул, двинулся дальше, открыл дверь кафе Полита и, усевшись на диванчик у
окна, отодвинул занавеску. А вице-мэр все никак не мог заставить себя пойти
одеться.
***
в то время как Лили накрывала стол ковриком для игры в белот <Французская
карточная игра.>. - А я помню, что в это воскресенье освящают ветки самшита.
остальные, нахмурил брови:
календарь...
его было свежевыбрито и чуть присыпано тальком.
приходилось, все же надел белый костюм и поварской колпак.
делая понятные всем знаки.
эта история не давала покоя.
локти на стол, глядя на стоявшее перед ним блюдо с оливками и полупустой
стакан. Он-то помнил пасхальную свечу в московской церкви, в нее втыкали
черные гвозди, образуя из них крест, и воздух был насыщен ладаном и пением
хора.
палубу яхты. Девушка ушла вниз вместе с Блини. Она, должно быть, смотрит
сейчас, как Блини, по своему обыкновению, стряпает и возбужденно несет
какую-то чушь.
Владимир? И заметила, что он вспыхнул, как человек, пойманный с поличным?
обратила внимания! По всей вероятности, просто удивилась, что Владимир
оказался тут, в то время как она и не слышала, как он поднялся на борт яхты.
смысла. Их твердил Блини, все еще, после нескольких лет, не усвоивший толком
французского языка. Он охотно брался за любую работу, требующую терпения и
внимания, ему нравилось крыть лаком ялики или стряпать лакомые блюда, в
особенности русские или кавказские.
славу.
Черные волосы его слегка вились, глаза были красивые, темно-карие. Но самым
удивительным было то, что, уже перевалив за тридцать лет, он все еще
сохранил так много детского.
расстаются со своей грацией молодого зверька, с невинной веселостью, с
детской нежностью.
тринадцатилетний египтянин.
что Владимир опять напьется до беспамятства.
стол.
привезенную из Ниццы, прочитал два-три заголовка и бросил ее.
случилось и не было бы соблазна восстановить все как было.
пороге кухни.
повторяли.
вдрызг. Ну и что такого? Теперь она спала в своей спальне, среди
разбросанных как попало вещей, а ее гости бродили по вилле.
потребует стаканчик виски. Ну а потом...
пристроил рядом с собой по рюмочке перно <Французский крепкий напиток.>.
обороны, длинный - чуть ли не до тридцати метров, - узкий и заостренный,
обошелся своей хозяйке в полмиллиона; а выходила яхта в море всего два раза
в год.
Электра - по имени яхты, - жила то в "Мимозах", там, высоко, в супер-Канне,
то на борту. Не все ли равно, где жить? Ведь здесь и там жизнь одна и та же.
сей раз этот русский превысил обычную норму, а до полудня еще далеко!
покраснеет, услышав такой вопрос.
Жанна Папелье проснется и увидит, что пропал ее бриллиант. Она мало чем
дорожила, но любила это кольцо, теряла его раз в неделю и всегда находила на
том самом месте, где оставила.
поглядывала с подозрением. Кричала:
обыскивала комнаты слуг и даже друзей, бранилась, угрожала, стенала:
меня бриллиант! А я-то ведь всегда готова последнюю рубашку отдать, только
попроси!
десять. Друзья, отнюдь не близкие, приезжали дня на два погостить и
оставались на месяц! Женщины и мужчины, но преимущественно женщины...
Иди-ка сюда... Выбирай...
В пьяном виде она раздавала все, что попадало под руку, а придя в себя,
ворчала: "Приезжают сюда, чтобы поживиться за мой счет..."
Владимира, оттого что Владимир - это было совсем другое дело. Владимир был
как бы "частицей ее самой. Владимир пил с ней. После нескольких стаканчиков
Владимир плакал с ней вместе, и они полностью понимали друг друга,
испытывали одинаковое отвращение ко всему окружающему и одинаковую жалость к
самим себе.
могу жить одна...
голову? Лучше бы оставалась она где была, верно ведь?
первом муже она не говорила никогда. Со вторым познакомилась в Марокко, где
он занимал важное положение и входил в состав политических деятелей, которые