Чтение 2–й страницы книги ~Глубокий сон~

дикорастущие цветы, борющиеся за жизнь на голом утесе.

Лакей остановился перед ним и сказал:

- Пришел мистер Марлоу, генерал.

Старец не шевельнулся и не произнес ни слова, даже не кивнул. Он
просто смотрел на меня, словно парализованный. Я сел в мокрое плетеное
кресло, подсунутое мне лакеем, с поклоном взявшим у меня шляпу.

Минуту спустя генерал произнес голосом, казалось, исходящим из
глубокого колодца.

- Брэнди, Норрис. Как вы любите его пить?

- В любом виде, - ответил я.

Лакей исчез за стеной мерзких растений. Генерал заговорил снова. Он
пользовался голосом осторожно, словно безработная танцовщица варьете
последней парой чулок.

- Когда-то я пил брэнди с шампанским. Шампанское должно было быть
холодным, как вода из горного ручья, и содержать не менее одной трети
брэнди... Может вы снимете пиджак, мистер Марлоу. Здесь в самом деле
слишком жарко для человека, в жилах которого еще течет кровь.

Я встал, скинул пиджак и вынул платок, чтобы вытереть лицо, шею и
запястья рук. У меня было впечатление, что температура в Сахаре в самый
полдень намного ниже, чем здесь. Я сел и машинально достал сигарету, но
сдержался и не стал закуривать. Старец заметил это и слабо улыбнулся.

- Можете курить, мистер Марлоу. Я очень люблю запах табачного дыма.

Я закурил и выпустил в его сторону струю дыма. Ноздри старца
шевельнулись, как нос терьера возле крысиной норы, слабая улыбка осенила
уголки его губ.

- Забавная ситуация, когда человек вынужден удовлетворять свои дурные
привычки через посредника, - сухо произнес он. - Вы видите перед собой
картину догорания после красочной жизни. Перед вами калека с
парализованными ногами и половиной желудка. Я могу есть уже очень немногие
вещи, а мой сон так сильно похож на бодрствование, что вряд ли его можно
назвать сном. Мне кажется, что я существую только благодаря тепличной
жаре, словно новорожденный паук. Орхидеи - лишь оправдание этой
температуры. Вы любите орхидеи?

- Так себе, - сказал я.

Генерал прикрыл глаза.

- Они отвратительны. Их ткань похожа на человеческое мясо, в их
запахе есть что-то от псевдосладости проститутки.

Я раскрыл рот, глядя на него. Мягкий влажный зной окутывал нас как
саван. Старец склонил голову, словно шея не могла выдержать ее тяжести.

Наконец появился лакей, продравшись сквозь джунгли с маленьким
столиком на колесах. Он смешал для меня брэнди с содовой, накрыл медное
ведерко со льдом мокрой салфеткой и ушел, бесшумно передвигаясь среди
орхидей. Где-то позади джунглей открылась и закрылась за ним дверь.

Я отхлебнул небольшой глоток брэнди. Старец, видя это, несколько раз
облизнул губы, медленно водя одной губой по другой с напряженностью,
достойной более значительного церемониала.

- Расскажите мне что-нибудь о себе, Марлоу. Думаю, что я могу просить
об этом.

- Разумеется, вот только рассказывать особенно нечего. Мне тридцать
три года, я закончил колледж, и, если обстоятельства этого требуют, все
еще могу пользоваться английским. Правда, в моей профессии это не слишком
часто требуется... Работал полицейским агентом у окружного судьи, Уайлда.
Шеф агентов Берни Ольс, вызвал меня и сказал, что вы хотите меня видеть. Я
не женат по той простой причине, что не переношу жен сотрудников полиции.

- А кроме того вы немного циник, - усмехнулся старец. - Вам не
нравится работа у Уайлда?

- Он выставил меня. За несоблюдение субординации. Это мой самый
большой недостаток, генерал.

- Это не мое дело, мистер Марлоу. Меня радует ваша искренность. Что
вы знаете о моей семье?

- Я слышал, что вы вдовец и что у вас две молодые дочери. Обе очень
красивые и обе необузданные. Одна три раза была замужем, третий раз за
бывшим контрабандистом спиртным, известным в своей среде под именем Расти
Ригана. Это все, что я знаю, генерал.

- Вам ничего не показалось в этом необычным?

- Быть может, эта история с Риганом. Но должен признаться, что меня
это общество не шокирует.

Генерал улыбнулся своей скупой бледной улыбкой.

- Мне кажется, меня тоже. Я любил Расти. Он был высоким ирландцем из
Клонмела, с густыми локонами на голове, печальными глазами и улыбкой,
широкой, как приморский бульвар. Когда я увидел его впервые, то подумал,
что он именно тот, на кого и похож - бродяга, которому посчастливилось
облачиться в добротный костюм.

- Думаю, вы его очень любили, - сказал я.

Генерал засунул свои бескровные руки под плед. Я погасил окурок и
допил брэнди.

- Он был для меня дуновением жизни, пока был здесь. Проводил со мною
по много часов, потея, как мышь, литрами потребляя брэнди и рассказывая
мне истории периода ирландской революции. Он был офицером в ирландской
революционной армии. А в Соединенных Штатах находился нелегально. Это,
конечно, было смешное супружество, и, как супружество, вероятно, не
продлилось и месяца. Я выдаю вам семейные тайны, мистер Марлоу.

- Вы можете быть уверены в моем умении хранить тайны, - сказал я. -
Что случилось с Риганом?

Старец некоторое время смотрел на меня ничего не выражавшими глазами.

- Он ушел месяц назад. Внезапно, не сказав никому ни слова. Не
попрощался даже со мной. Это причинило мне боль, но что ж, он был воспитан
в суровой школе жизни. Я уверен, что рано или поздно получу от него
известие. Но пока что меня шантажируют.

- Снова? - спросил я.

Он вынул руки из-под пледа, держа в них желтый конверт.

- Пока Расти был здесь, я мог лишь сочувствовать любому, кто
попытался бы шантажировать меня. За несколько месяцев до его прибытия,
примерно десять месяцев назад, я выплатил одному типу по имени Джо Броуди
пять тысяч долларов за то, чтобы он оставил в покое мою младшую дочь,
Кармен.

- О! - вырвалось у меня.

Он пошевелил редкими белыми бровями.

- Что вы хотели этим сказать?

- Ничего, - ответил я.

С минуту он присматривался ко мне, наморщив лоб, затем сказал:

- Возьмите этот конверт и осмотрите его. И налейте себе брэнди.

Я взял конверт с его колен и вернулся на место. Вытер руки и осмотрел
письмо снаружи. Конверт был адресован генералу Гаю Стернвуду, 3765, Альта
Бри Кресчент, Вест-Голливуд, Калифорния. Адрес написан чернилами, косыми
печатными буквами. Конверт был разрезан. Я достал из него желтую визитку и
три клочка жесткой бумаги. На тонкой карточке из отличной бумаги сверху
золотом было оттиснуто: Артур Гвинн Гейгер. Адрес не указывался. Внизу, в
левом углу, маленькими буквами набрано: "Редкие книги и роскошные
издания". Я повернул карточку другой стороной. На ней косыми печатными
буквами было написано: "Сэр, несмотря на то, что прилагаемые расписки по
закону не могут быть обжалованы, поскольку представляют собой долговые
обязательства в азартных играх, мне кажется, что вы все же предпочли бы их
выкупить. С уважением А.Г.Гейгер".

Я стал изучать три клочка жесткой белой бумаги. Это были написанные
чернилами векселя, на которых стояли даты предыдущего месяца. Содержание
их было следующим: "Предъявителю сего, Артуру Гвину Гейгеру или же его
уполномоченному, я обязуюсь выплатить по их требованию 1000 (тысячу)
долларов без процентов. Деньги получила. Кармен Стернвурд".

Текст был написан неразборчивыми каракулями со множеством выкрутасов
и кружочками вместо точек.

Я сделал себе еще один коктейль, отпил глоток и отложил в сторону
вещественное доказательство.

- И какой же вывод вы из этого делаете? - спросил генерал.

- Пока никакого. Кто такой Артур Гвинн Гейгер?

- Не имею ни малейшего понятия.

- А что по этому поводу вам сказала Кармен?

- Я не спрашивал ее. И не собираюсь. Если бы я это сделал, она,
вероятно, начала бы сосать большой палец и состроила бы боязливую
гримаску. - Я видел ее в холле, - сказал я. - Действительно, она повела
себя именно так. А потом попыталась усесться ко мне на колени.

Выражение лица генерала не изменилось ни на иоту. Его скрещенные руки
спокойно лежали на одеяле, а жара, заставлявшая меня чувствовать себя как
курица на рожне, совершенно не действовала на него.

- Я должен соблюдать вежливость или могу быть совершенно искренним?

- Мне не кажется, что вы страдаете излишней стеснительностью, мистер
Марлоу.

- Как вам кажется, генерал, ваши дочери развлекаются вместе?

- Не думаю. Я считаю, что они идут своими, весьма различными путями к
гибели. Вивиан испорченная, утонченная, умная и почти бессердечная. Кармен
наоборот ребенок, любящий обрывать мухам лапки. Ни одна из них не наделена
чувством моральной ответственности в большей степени, чем кошка. Впрочем,
я тоже нет. Ни один из Стернвудов никогда не обладал им. Спрашивайте
дальше.

- Думаю, их заботливо воспитывали. Мне кажется, они знают, что
делают.

- Вивиан посещала хорошие снобистские школы и университет. Кармен
ходила в полудюжину школ со все меньшими и меньшими требованиями, пока,
наконец, не закончила образование в точке, с которой начала. Предполагаю,
что они обладали и все еще обладают всеми известными пороками. Если в