Чтение 2–й страницы книги ~Тайна Пито-Као~

- Бу... бу... будьте свидетелями, - заикаясь от злости, проговорил шеф, -
вы, Мейф, и вы, Мод. - Он повернулся к хорошенькой стенографистке. - Я его
вышвырну из окна вот этого сорок седьмого этажа, или я больше не редактор!
Мод, прошу вас, предупредите полицию: пусть приостановят уличное движение,
чтобы этот бездельник и пьяница не свалился на голову какой-нибудь
порядочной даме...

В эту секунду Боб вошел в кабинет редактора и, видимо, наслаждаясь
смущением Мод, любопытством секретаря и бешенством шефа, добродушно
улыбнулся. Его веснушчатое лицо с курносым носом и детскими карими глазами
выражало миролюбие и веселость.

- С Новым годом! - приветливо произнес он и легким движением руки скинул с
головы шляпу. В кабинете стало светлее, когда Боб обнажил свою буйную
огненно-рыжую шевелюру. - С Новым годом, старик!..

- Вон!!! - заорал шеф. - Сию же минуту вон!

- Выпьем, старина, - миролюбиво ответил Боб, извлекая из кармана плоскую
бутылочку. - Вы просто не в духе. Чокнемся за здоровье моего дорогого
друга, рыбного короля мистера Бергоффа, и все станет на место!

- Мистера Бергоффа?!

- Совершенно верно, - кивнул Хоутон. - Мы с ним большие друзья теперь. Вот
его письмо...

Хоутон подал редактору голубой конверт с изображением золотого краба.

- Нам обоим невыгодно ссориться, - проговорил Боб, ласково глядя на
редактора. - Я теперь буду одним из наиболее высокооплачиваемых
корреспондентов с монопольным правом писать о предприятии Бергоффа.

По мере того как редактор читал короткое письмо, на его лице отражались
самые противоречивые чувства. Бешенство сменилось глубочайшим радушием.

- Боб, мальчик мой! - волнуясь, произнес шеф, раскрывая свои объятия и
двигаясь на Хоутона. - Я знал, что из тебя непременно выйдет толк! Если я и
бранил тебя подчас за твои проказы, то, видит бог, это пошло тебе только на
пользу... Какое счастье для меня, для моей газеты и всей нашей прессы, что
в ее рядах есть такие одаренные люди, как ты... Мод, расскажите мистеру
Хоутону, как я горевал эту ночь, не видя его...

- О да, мистер Хоутон, - словно маленький горный ручей, тихо зажурчал
голосок послушной стенографистки, - патрон был выбит из седла вашим
отсутствием! Он являл собой само отчаяние! Да и я, и мы все, вся редакция,
встретившись утром, приветствовали друг друга вопросом: "Не пришел ли Боб?"

- Мейф! - простонал шеф. - Что же вы молчите?!

- Это правда, - подтвердил секретарь.

Боб подмигнул ему, прищелкнул языком и, закинув ногу на ногу, сказал:

- Я доволен приемом. Вы и в новом году остались все теми же милыми людьми,
какими были, и только я стал другим человеком. - Последние слова он
произнес торжественно и, выдержав паузу, пояснил: - Я уже не пью виски.

- Ты стал трезвенником? - с сомнением проговорил шеф.

- Не перебивайте меня... Я хотел сказать, что отныне я пью только коньяк...

- Понятно, мой мальчик, не продолжай... Обещаю, что все твои превосходные
отчеты и информации будут роскошно изданы в нескольких томах! Я сохраню для
потомства каждую твою строку. Мейф, не уходите, мы сейчас выпьем за успехи
нашего друга Хоутона.

- Спасибо, старина, - расчувствовался Боб. - Я никогда не сомневался в
вашем литературном вкусе. Обещаю снабжать газету самыми сногсшибательными
информациями.

- Однако я не совсем понимаю тебя... Не далее как месяц назад мы
опубликовали твой же материал о новом предприятии Бергоффа. Не так ли? Ты
писал, мой мальчик, что тихоокеанский остров Бергоффа чем-то там заражен с
незапамятных времен, что его консервы болезнетворны...

- Угу, писал.

- ...что общественность настаивает на детальной проверке неприятных слухов.

- Все?

- Предположим.

- К вашему сведению, акции этого предприятия уже упали на несколько пунктов!

- Я бы на его месте поколотил тебя.

- О, мистер Бергофф - деловой человек. Он мне заплатил больше, чем его
конкуренты, и хочет, чтобы именно я побывал на месте и затем сам же
опроверг эти слухи. Причем мой отъезд газета объявит началом проверки
предприятия Бергоффа, то есть крупной победой общественного мнения.

- Это я уже понял! Но ты не боишься отправляться черт знает куда? Ведь я
слышал, что старые моряки и вправду отзываются плохо об этом острове...

- Все это, возможно, так, а возможно, и нет - кто его знает? Но уговоримся,
старик: сейчас о делах ни слова.

- Ясно, мой мальчик. Быть может, тебе здорово повезло! И все же
отправляться на остров, все население которого когда-то вымерло...

- Не выуживайте, - нахмурился Боб. - Я сегодня нем как рыба. Всему свой
черед. Нельзя быть таким любопытным.

- Но ведь любопытство не порок, мой мальчик. У меня это углубление знаний,
- заметил шеф.

- Однако не всегда кто больше знает, больше и зарабатывает. Я и сам еще не
знаю, что окажется для меня доходнее: правда, вранье или молчание.

- Хорошо, не будем... Мейф, избавьте, пожалуйста, мистера Хоутона от труда
раскупоривать бутылку...

Узкая дорога вилась вдоль берега по высоким скалистым уступам. Справа внизу
шумели черные тяжелые волны Тихого океана. Они ударяли о скалы и,
вспенившись, откатывались назад. Слева, у крутого подножия вулкана, через
каждые тридцать-сорок метров возвышались грубо высеченные каменные великаны
с удлиненными лицами. Неведомо когда и кем поставленные, они смотрели
вдаль, одним своим видом устрашая врагов, могущих посягнуть на обитателей
острова.

Густые тучи, разрываемые ветром, мчались низко над землей. Свист ветра и
шум прибоя сливались в нестройный гул. Гудя мотором, маленький "виллис" с
трудом преодолевал подъем. Рядом с шофером сидел Сардов, плотный мужчина в
дорожном костюме.

На мгновение яркий луч луны осветил одну из гигантских статуй. Каменный
богатырь, казалось, наклонился вперед, точно намереваясь преградить машине
путь, но тучи сомкнулись, лунный блик растворился во мраке, и "ожившее"
было изваяние вновь погрузилось в сон.

- Святая Мария! - испуганно прошептал пассажир. - Кому нужны эти проклятые
истуканы?!

- Им сотни, а возможно, и тысячи лет, - тихо ответил шофер. - Когда-то они,
наверное, были нужны, или так казалось тем, кто их высек из обломков
скал... Никто не знает, откуда взялись здесь эти штуки.

- Вам виднее, вы человек местный, - сердито обронил пассажир. - По мне,
просто убрать их, и все!

Шофер усмехнулся, а Сардов углубился в свои мысли. Не первый год он
выслеживает и выкрадывает у изобретателей и ученых их труды, оказывая
услуги различным фирмам. В разведывательном бюро, где Сардов служит, он на
хорошем счету. Не казалось замысловатым и дело, порученное ему здесь, на
острове. Но мысль о том, что предстоит пробраться в Советский Союз, пугала
его. Конечно, заработать можно и нужно, но чем все это кончится...

Машина выехала на ровное, обширное поле и остановилась возле приземистого
четырехмоторного самолета. В комфортабельном пассажирском салоне Сардова
ожидал высокий, широкоплечий мужчина с гладко выбритым лицом.

- Я готов, мистер Дорт, - сказал Сардов.

- Очень хорошо. Вам все ясно?

- Несколько деликатное дело, сэр, так что сразу не ответишь на ваш
вопрос... Пока мне понятно все!

- Мне не хочется, чтобы вы втягивали в наше дело лишних людей, Сардов.

- Я уже говорил вам, сэр, что буду работать один...

- Хорошо, - прервал Дорт. - Да, передайте своему начальству, что на донскую
операцию хватит одного месяца.

- Слушаюсь. Но мои шефы не любят, когда их учат. Ведь это все равно, что
советовать лечащему вас врачу, как долго надо держать вас в постели.

- Ну ладно, ваше дело, - произнес Дорт. - Мне важно одно: связь я держу с
вами, и все!

- Совершенно верно, сэр. До свиданья, сор, считайте, что ампулы в ваших
руках...

Двадцать минут спустя четырехмоторный самолет отделился от земли.

Командир корабля Андрей Шелест хмуро посмотрел на низкие облака, закрывшие
горы, прищурился от сильного ветра и поднял меховой воротник кожаного
реглана.

Синоптики не ошиблись: вылететь не удастся. Надо же так случиться! До
Нового года меньше восьми часов, в Ростове-на-Дону его ожидают друзья, а
он... застрял здесь, в аэропорту Минеральные Воды!

Шелест направился в профилакторий[1].

Пятая палата, где только что расположился экипаж Шелеста, уже имела вполне
обжитой вид: из гардероба торчала куртка бортрадиста, на тумбочке
красовался раскрытый чемоданчик второго пилота Венева, в углу валялись его
ботинки, на фикусе покачивался черный галстук. Сам же Петя Венев лежал на
постели и задумчиво смотрел в потолок. Собственно, Детей или Петром его
нигде и никто не называл. Ему шел двадцать первый год, а на вид было и того
меньше. Наверное, оттого и прилипло к нему прозвище Петушок.

Характера он был живого, житейские огорчения стекали с него, как с гуся
вода. Пожалуй, главным недостатком его была всегдашняя пылкая уверенность в
том, что всякое желание легко исполнимо.

В свободные минуты Петушок очень любил фантазировать на самые различные
темы. Так было и сейчас. Размечтавшись, Петушок окликнул бортрадиста
Черныша, углубленного в какие-то расчеты:

- Серафим!

- Погоди, не сбивай... Девятнадцать... Двадцать... Двадцать семь тысяч
шестьсот километров умножить на...