король вдруг с проклятием повернулся. Он не слышал, как
открылась дверь каюты, но по ту сторону стола от него стоял
незнакомец.
мгновение ока. -- Что тебе нужно в моей каюте?
испуганного возгласа. Король был слишком хитер, чтобы выдавать
свои искренние чувства на каждом шагу. Его рука украдкой
сомкнулась на рукояти меча. Резкий неожиданный удар...
глаз определил, что непрошенный гость не был ни тевтоном, ни
римлянином. Незнакомец был высок, смугл, с гордо посаженной
головой и длинными кудрями, перехваченными темно-алой повязкой.
Курчавая борода патриарха обнимала его грудь. Облик незнакомца
пробудил в мозгу вандала смутные непрошенные воспоминания.
рокочущий голос. Что касалось одежды гостя, Гейзерих смог
разглядеть лишь окутывающий фигуру широкий темный плащ. Вандала
интересовало, не прячет ли он под этим плащом оружие.
Гейзерих.
корабле с тех пор, как вы отплыли из Карфагена. Вы отплыли
ночью, и с той поры я здесь.
Гейзерих. -- А ты не из тех, кто незаметен в толпе.
-- Я прожил в нем много лет. Я в нем родился, и мои предки
тоже. Карфаген -- моя жизнь! -- Последние слова прозвучали
столь страстно и свирепо, что Гейзерих невольно отступил и
сощурился.
недовольства нами, -- проговорил он. Но я не отдавал приказа
грабить и разрушать. Даже тогда я собирался сделать Карфаген
моей столицей. Если ты понес убытки от мародерства, то...
незнакомец. Ограбление города? Я видел такие грабежи, что не
снились даже тебе, варвар! Вас называют варварами, но я
повидал, на что способны цивилизованные римляне.
проворчал Гейзерих, озадаченно хмурясь.
рука выскользнула из складок плаща и ударила по столу. Гейзерих
заметил, что рука была сильной, но белокожей -- рука
аристократа. -- Жадность и предательство Рима разрушили
Карфаген, но торговля возродила город в новом облике. Теперь
ты, варвар, плывешь из его гавани, чтобы покорить его
завоевателя! Разве удивительно, что старые мечты серебрят
пеньку твоих кораблей и крадучись бродят в трюмах, а забытые
призраки покидают свои древние усыпальницы, чтобы скользить по
твоим палубам?
Гейзерих. -- Я всего лишь плыву, чтобы уладить спор, возникший
по поводу...
то, что известно мне, ты смел бы сей проклятый город с лица
земли, прежде чем снова повернуть корабли на юг. Даже сейчас
те, кому ты спешишь на помощь, замышляют твою погибель -- и
предатель находится здесь, на борту твоего корабля!
слышалось ни волнения, ни страсти, ни гнева.
доверенный компаньон и вассал замышляет твою смерть вместе с
теми, ради кого ты поднял паруса?
проговорил Гейзерих с угрюмой ноткой в голосе.
бросил на стол монету и поймал небрежно брошенный ему
Гейзерихом шелковый пояс.
красивейшего мужа среди всех варваров...
ему более кого-либо.
ответил незнакомец. -- Предателя среди ближних следует
опасаться больше, чем внешнего врага. Меня победили не легионы
Рима -- это сделали предатели из моего окружения. Рим владеет
не только мечами и кораблями, но и душами людей. Я пришел сюда
из далеких земель, чтобы спасти твою империю и твою жизнь.
Взамен я прошу лишь одного: залей Рим кровью!
рука взметнулась, пальцы сомкнулись в кулак, темные глаза
метнули молнии. От него исходила аура ужасающей властной силы,
она внушила благоговейную робость даже необузданному вандалу.
Запахнувшись царственным жестом в свой багряный плащ, гость
направился к двери и покинул каюту, несмотря на восклицание
пытавшегося удержать его Гейзериха.
и выглянул на палубу. На полуюте горел фонарь, из трюма, где
усердствовали за веслами гребцы, поднималась вонь немытых тел.
Ритмичное клацанье соперничало с убывающим эхом подобных
звуков, доносящихся с длинной призрачной вереницы идущих следом
кораблей. Луна поблескивала серебром на волнах, сияла белизной
на палубах. У двери Гейзериха стоял на страже одинокий воин и
лунный свет сиял на его золотистом, с плюмажем шлеме и римской
кирасе. Он поднял в знак приветствия свой дротик.
Гейзерих. -- Человек в багряном плаще, который только что
покинул мою каюту.
другие господа ушли отсюда, мой повелитель, -- изумленно
пробормотал вандал.
из ножен. Воин побледнел и отшатнулся.
сегодня ночью я не видел такого человека.
людях и понял, что этот страж не лжет. Волосы на голове короля
шевельнулись, он молча повернулся и торопливо захромал к каюте
Атаульфа. Чуть помедлив у двери, он распахнул ее.
состояние можно было определить одним взглядом. Его лицо
посинело, остекленевшие глаза были широко открыты, а между губ
торчал почерневший язык. Шею Атаульфа стягивал завязанный
особым морским узлом шелковый пояс Гейзериха. Возле одной его
руки лежало гусиное перо, у другой -- чернила и лист
пергамента. Подняв его, Гейзерих медленно, с усердием прочел:
убедить варвара, которому служу, повременить с нападением на
имперский город до прибытия ожидаемой тобою помощи из Византии.
Тогда я заманю его в упомянутый залив, где его можно будет
зажать в клещи и уничтожить вместе с его флотом...
уставился на труп и у него снова шевельнулись короткие волосы
на голове. Высокий незнакомец исчез бесследно и вандал понял,
что никогда не увидит его снова.
Гейзерих привычно носил на людях, сползла и под ней оказалась
личина голодного волка. Злобный взор и стиснутая в мощный кулак
рука со всей откровенностью указывали на уготованную Риму
участь. Гейзерих вдруг вспомнил о все еще зажатой в пальцах
монете, брошенной незнакомцем на стол. Он взглянул на нее и
шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы, узнавая письмена старого
забытого языка и профиль человека, знакомый ему по высеченным в
древнем мраморе старого Карфагена изображениям, чудом
избежавшим гнева империи.