стратосферы.
работал ради того, чтобы поднять людей к звездам, и в час, когда добился
успеха, звезды - чуждые, равнодушные звезды - сами пришли к нему. В этот
час история затаила дыхание и настоящее отломилось от прошлого, как
отламывается айсберг от родных ледяных гор и одиноко, гордо выплывает в
океан. Все, чего достигли минувшие века, отныне не в счет, лишь одна
мысль опять и опять отдавалась в мозгу Рейнгольда:
широкого, во всю стену, окна, смотрел вниз, на медлительный поток машин,
заполняющих 43-ю улицу. Порой он спрашивал себя, хорошо ли человеку
работать на такой высоте над собратьями. Конечно, отстраненность
помогает быть беспристрастным, но она легко может перейти в равнодушие.
Или он просто пытается как - то объяснить свою нелюбовь к небоскребам,
которую так и не одолел за двадцать лет жизни в Нью-Йорке?
обернулся. Как всегда, короткое молчание: конечно же, Питер
неодобрительно посмотрел на термостат, ведь это ходячая острота -
генеральному секретарю нравится жить в холодильнике. Стормгрен подождал,
пока его заместитель подойдет к окну, и тогда только отвел взгляд от
такой знакомой и все же завораживающей картины, что открывалась с
высоты.
минут назад.
толпу, из-за этого шествия на улицах пробки. Он явится с минуты на
минуту. - Ван Риберг чуть помолчал, потом спросил почти резко: - Вы все
еще полагаете, что это разумно - встретиться с ним?
согласился, хотя, вспомните, это не моя затея.
знаменитое урановое пресс-папье. Не то чтобы он волновался, но был в
нерешительности. Хорошо, что Уэйнрайт запаздывает, от этого в начале
переговоров чувствуешь некоторое превосходство. Такие вот мелочи значат
в наших делах куда больше, чем хотелось бы тем, кто слишком полагается
на логику и рассудок.
Подходят... пожалуй, добрых три тысячи.
небольшая, но решительная процессия, она медленно приближалась. Над
головами развевались полотнища, надписи издали нельзя было прочесть, но
Стормгрен и так знал, чего они требуют. А вскоре, перекрывая шум
уличного движения, до него донеслись и размеренные выкрики зловещего
многоголосого хора. Стормгрена захлестнуло внезапное отвращение. Право,
человечество могло бы уже и отказаться от марширующих толп и яростных
лозунгов!
понимали, что он стоит у окна: там и сям поднимались кулаки - впрочем,
не очень уверенно. Вызов относился не к Стормгрену, хотя, конечно, кулак
показывали ему. Словно угроза пигмеев великану, гневные взмахи кулака
обращались к небу, где на высоте полусотни километров сияло серебристое
облако - флагманский корабль флота Сверхправителей.
забавляется, подумал Стормгрен, ведь этой встрече вовек не бывать бы,
если б не наущение Попечителя.
Он перестал спрашивать себя, разумный ли это шаг, - планы Кареллена
зачастую чересчур сложны, человеку их не понять. Во всяком случае,
серьезного вреда от этого не будет. А откажись он принять Уэйнрайта,
Лига использовала бы отказ как оружие против него, Стормгрена.
пятьдесят. Стормгрен знал, что это человек безусловно честный, а потому
вдвойне опасный. Но он явно искренен, вот почему трудно отнестись к нему
неприязненно, как бы ни оценивать его убеждения, - а кстати, и некоторых
его последователей.
Стормгрен, не теряя времени, приступил к делу.
официальный протест против плана создания Всемирной федерации. Я не
ошибаюсь?
пять лет мы пытались открыть человечеству глаза на стоящую перед ним
опасность. Задача наша оказалась нелегкой, потому что в большинстве
своем люди, похоже, охотно предоставляют Сверхправителям вертеть нашим
миром, как тем заблагорассудится. И все же в разных странах нашу петицию
подписало свыше пяти миллионов патриотов.
подписался, стоит немало таких, которые отнюдь не уверены, будто замысел
создать федерацию разумен, а тем более - будто он справедлив. Даже
Попечитель Кареллен, при всем своем могуществе, не может одним росчерком
пера отменить тысячелетнюю историю человечества.
- Когда я был мальчишкой, Объединенная Европа была всего лишь мечтой, а
когда я стал взрослым, мечта сбылась. И ведь это произошло еще до
прибытия Сверхправителей. Кареллен лишь завершает работу, которую начали
мы сами.
весь наш мир не един - разница существенная.
меньше, чем нашим родителям казалась Европа, и я не могу не признать их
взгляды более зрелыми, чем наши.
мои сторонники, пожалуй, с этим не согласятся... Но объединение должно
возникнуть внутри человечества, его не должны нам навязывать извне. Мы
должны сами строить свою судьбу. Никто не должен больше вмешиваться в
дела людей.
дать лишь все тот же ответ, с которым Лига освобождения не желает
мириться. Он верит Кареллену, а Лига не верит. Тут они в корне
расходятся, и ничего с этим не поделаешь. По счастью, Лига тоже не в
силах что - либо сделать.
ли вы отрицать, что Сверхправители принесли человечеству безопасность,
мир и процветание?
время, когда каждый человек уверен хотя бы в хлебе насущном. Да и какая
свобода, утраченная нами, сравнится с тем, что впервые за всю историю
человечества дали нам Сверхправители?
Господь.
разногласий - в религии, как бы это ни прикрывали. Уэйнрайт ни в коем
случае не даст забыть, что он - священник. Хоть он теперь одет как
мирянин, все равно кажется, будто на нем облачение пастыря.
совместной декларации заявили, что они поддерживают политику Попечителя.
Верующие в нашем мире не с вами.
они осознают опасность, будет слишком поздно. Человечество утратит волю
к действию и впадет в рабство.
возражения, поскольку мой долг - представлять все взгляды человечества.
Но, поверьте, это ничего не изменит.
неприемлемо в Сверхправителях, но всего отвратительней их скрытность. Вы
- единственный человек, который хотя бы говорил с Карелленом, но даже и
вы ни разу его не видели! Так разве удивительно, что мы ему не доверяем?
всемогущество Кареллена или его секреты. Если ему нечего скрывать,
почему он нам не покажется? В следующий раз, когда будете говорить с
Попечителем, господин Стормгрен, спросите его об этом!
случае, ничего такого, что убедило бы собеседника. Порой он сомневался в
том, что убедил самого себя.
же - величайшее событие за всю ее историю. Исполинские корабли вынырнули