Чтение 11–й страницы книги ~Бегство от безопасности~

- Это легко говорить, когда у тебя все в порядке и ты счастлив, Капитан, -сказал я. -А что бы ты сказал, если бы истекал кровью, или был тяжело болен, или переживал, что тебя бросила девушка, что жена тебя не понимает, что ты потерял работу, что жизнь кончена и ты оказался на самом ее дне?

- Жизнь Есть.

- Есть ли ей дело до образов, до иллюзий?

Он задумался на мгновение. Каждый вопрос мог содержать подвох.

- Нет.

- Знает ли Она об их существовании?

Долгое молчание.

- Подскажи.

- Знает ли свет о темноте? - спросил я.

- Нет!

- Если Жизнь Есть, значит ли это, что Она знает только саму себя?

- Да?

- Не пытайся гадать.

- Да!

- Знает ли Она о звездах?

- ...нет.

- Знает ли Она начало и конец? - спросил я. - Пространство и время?

- Жизнь Есть. Во веки веков. Нет.

Почему простые вещи так сложны, подумал я. Есть означает Есть. Не Была, или Будет, или Была Когда-то, или Могла И Не Быть, или Могла Бы Появиться Завтра. Есть.

- Знает ли Жизнь Дикки Баха?

Долгое молчание.

- Она не знает мое тело.

Теплее, подумал я.

- Знает ли Она... твой адрес?

Он засмеялся.

- Нет!

- Знает ли Она... твою планету?

- Нет.

- Знает ли Она... твое имя?

- Нет.

Как анкета.

- Знает ли Жизнь тебя?

- Она знает... мою жизнь, - сказал он. - Она знает мою душу.

- Ты уверен?

- Мне неважно, что ты говоришь. Жизнь знает мою жизнь.

- Можно уничтожить твое тело? - спросил я.

- Конечно, можно, Ричард.

- Можно ли уничтожить твою жизнь?

- Невозможно! - ответил он, удивленный.

- Да что ты, Дикки. Говоришь, тебя невозможно убить?

- Убить что? Любой может убить мой образ. Никто не может забрать мою жизнь. - Он задумался на миг. - Никто, если Жизнь Есть.

- Ну вот, - сказал я.

- Что "Ну вот"? - спросил он.

- Урок закончен. Ты только что вернул Бога к жизни.

- Всемогущего Бога? - спросил он.

- Жизнь всемогуща? - спросил я.

- В своем мире. В Реальном мире Жизнь Есть. Ничто не может уничтожить Жизнь.

- А в мире образов?

- Образы - это образы, - сказал он, - Ничто не может уничтожить Жизнь.

- Любит ли тебя Жизнь?

- Жизнь знает меня. Я неуничтожим. И я хороший человек.

- А если нет? Если Жизнь не видит образов, если Она не знает о пространстве и времени, если Жизнь видит только Жизнь и не знает Условий, может ли Она видеть, какой ты человек - хороший или плохой?

- Жизнь видит меня совершенным?

- Что ты думаешь? - сказал я. - Не это ли ты называешь любовью? Я жду замечаний.

Он долго молчал, прищурив глаза и закинув голову.

- Что здесь не так? - спросил я.

Какое-то время он смотрел на меня так, как будто в его руке был детонатор, способный разнести на куски мою прекрасную систему, на создание которой ушла вся моя жизнь. Но я не был его единственным будущим, у него впереди была своя жизнь, а прожить с идеями, в которые не веришь, невозможно.

- Скажи мне, - попросил я, ощущая биение своего сердца.

- Пойми меня правильно, - сказал он. -Я хочу сказать, что логически твоя религия, так, как ты ее изложил, может быть истинной. - Он мгновение подумал. - Но...

- Но...?

- Но какое она может иметь значение для меня как для Образа Человеческого Существа здесь, на Образе Земли? Твое "Есть" прекрасно, - сказал он,- ну и что?

Двадцать шесть

Я рассмеялся в наступившей тишине. Сколько тысяч раз я вдруг начинал чувствовать зависимость от того, что может подумать или решить другой человек. Как будто мой внутренний корабль дал течь ниже ватерлинии и беспокойное напряжение заливает его, увлекая все глубже в воду, непонятным для меня образом лишая меня подвижности и легкости.

- Разве тебе никогда не приходило в голову это "Ну и что?", - сказал Дикки. - Ты должен был об этом подумать.

Я наклонился, поднял камень и с силой швырнул его с холма. При достаточном начальном толчке, подумал я, летать может практически все.

- Ты послал Шепарда, - сказал я, - потому что хотел узнать все, что знаю я.

- Я его не посылал...

Я поднял еще один камешек, продолжая свое безмолвное исследование аэродинамики камней.

- Да, - сказал он. -Я должен был узнать то, что знаешь ты. Я и сейчас этого хочу. Прости, если я задел тебя своим "Ну и что?".

Я выбрал молчание, чтобы не навязывать ему свой образ мыслей, он же решил, что меня задел его справедливый вопрос. Как тяжело людям понимать друг друга, пока они еще не достигли согласия!

- Помоги мне с этим, - сказал я. - Я хочу показать тебе все, чему научился. Я поделюсь с тобой, не требуя ничего взамен, потому что ты собираешься использовать эти знания иначе, чем это сделал я, и найдешь способ потом мне рассказать, как именно ты их использовал и почему. Я хочу, чтобы это произошло. Ты мне веришь?

Он кивнул.

- Но я также знаю кое-что еще: Никогда Никого Не Убеждай. Когда ты сказал "Ну и что?", во мне зажглась эта розовая неоновая надпись: Докажи Ему Свои Истины, Иначе Он Не Поверит В То, Что Ты Говоришь.

- Нет, - сказал он. - Это не то, что...

- Я не стараюсь рассказать и объяснить тебе все так же ясно, как знаю это сам, но запомни, что я не могу принять на себя ответственность ни за кого, кто мне неподвластен, то есть ни за кого, кроме себя.

- Но я...

- Полагаться на других людей в поисках истины - все равно что полагаться на врачей в поисках здоровья, Дикки. Пользу мы получаем только в том случае, когда они оказываются на месте и правы, когда же они отсутствуют или ошибаются, у нас не остается шансов. Но если мы вместо этого всю свою жизнь учимся понимать то, что мы знаем, наше внутреннее знание всегда будет с нами, и, даже когда оно ошибается, мы можем изменить его, и в конце концов сделать его практически безошибочным.

- Ричард, я...

- Запомни, Капитан: причина, по которой я здесь, - вовсе не стремление переубедить тебя, или обратить в свою веру, или превратить тебя в меня. Я и так потратил немало сил на то, чтобы сделать Ричарда собой. Я - лидер только для самого себя. И, честно говоря, я бы чувствовал себя лучше, если бы ты перестал интересоваться мной, моими убеждениями и тем, почему я отличаюсь от других вариантов твоего будущего. Я должен тебе информацию, и я удовлетворяю твое любопытство. Я не обязан обращать тебя в свою веру, которая вполне может оказаться ложной.

В обмен на мою проповедь я получил долгое молчание. Честная сделка, подумал я, но ничего не сказал.

Он вздохнул.

- Я понимаю, что ты для меня не лидер, - сказал он, - и что ты не отвечаешь за то, что я совершу или не совершу до конца своей физической жизни или жизней в течение всей вечности. Я обязуюсь оградить тебя от всякого рода ущерба, реального или воображаемого, который может быть причинен правильным или неправильным использованием любого произнесенного тобой слова в любой ситуации в любом из вариантов будущего, который я могу избрать. Ясно?

Я отрицательно покачал головой.

- Что значит нет? До тебя что, не доходит? Я НЕ СЧИТАЮ ТЕБЯ СВОИМ ЛИДЕРОМ, ИЛИ ПРОВОДНИКОМ, ИЛИ УЧИТЕЛЕМ, НЕЗАВИСИМО ОТ ТОГО...

- Так не пойдет, - сказал я, - представь все в письменном виде.

На его лице отразилось удивление.

- Что? Я сообщаю тебе, что понимаю твое нежелание быть чьим-либо лидером, а ты отвечаешь, что так не пойдет?

Я протянул ему красивый гладкий камешек для броска.

- Я пошутил, - сказал я. - Просто раззадориваю тебя, Дикки. Я хочу быть уверен, что ты все понял, и не нужно мне никаких письменных обязательств.

Он не бросил камешек, а изучал его в своей руке.

- О'кей, - сказал он наконец. - Насчет "Жизнь Есть". Ну и что?

- Что ты знаешь об арифметике? - спросил я.

- Что знает об арифметике любой четвероклассник? - ответил он, понимая, что я опять к чему-то веду, и надеясь, что я не издеваюсь над ним снова. - Я знаю столько же, сколько любой другой.

- Это уже неплохо, -сказал я. -Я думаю, что Жизнь проявляется в Образах так же, как числа проявляются в пространстве-времени. Возьмем, к примеру, число девять. Или тебе больше нравится какое-нибудь другое число?

- Восемь, - сказал он, на случай, если девятка вдруг окажется моим трюком.

- Хорошо, возьмем число восемь. Мы можем написать его чернилами на бумаге, можем отлить его в бронзе, вырубить в камне, собрать в ряд восемь одуванчиков, осторожно поставить один на другой восемь додекаэдров. Сколько существует способов выразить идею восьми?

Он пожал плечами.

- Миллиарды. Бесконечное число.

- Но смотри, - сказал я. - Вот факел и вот молот. Мы также можем сжечь бумагу, расплавить бронзу, обратить камень в пыль, сдуть одуванчики, разбить додекаэдры на мелкие кусочки.

- Я понял. Мы можем уничтожить числа.

- Нет. Мы можем уничтожить только их образы в пространстве-времени. Мы можем создавать и уничтожать только образы.

Он кивнул.

- Но до начала времен, Дикки, как и в эту минуту, и тогда, когда время и пространство уже исчезнут, идея восьми существует, неподвластная образам. Когда произойдет второй Большой Взрыв и все будет разнесено на мельчайшие частицы, идея восьми будет так же спокойно и безразлично витать в пустоте.

- Безразлично?

- Вот тебе топор, - сказал я. - Разруби идею восьми так, чтобы она перестала существовать. Время не ограничено. Позови меня, когда закончишь.

Он засмеялся.

- Я же не могу рубить идеи, Ричард!

- И я тоже.

- Выходит, мое тело выражает мою истинную суть не лучше, чем написанное число выражает идею восьми.

Я кивнул.

- По-моему, ты слишком меня опережаешь. Не торопись.

Он замолчал.

- Какие еще есть числа? - спросил я, заинтересовавшись на миг, хочу ли я, чтобы он верил моим картинкам.

Мне все равно, верит он или нет, подумал я. Я хочу только, чтобы он понял.

- Семь?

- Сколько чисел восемь существует в арифметике?

Он секунду подумал.

- Одно.

- Вот именно. Идея каждого числа уникальна, другой такой же идеи не существует. Весь Принцип Чисел основывается на этой восьмерке, без которой он бы тотчас распался.

- Да ладно...

- Ты думаешь иначе? Хорошо, допустим, нам удалось уничтожить число восемь. А теперь быстро: сколько будет четыре плюс четыре? Шесть плюс два? Десять минус два?

- Ох, - сказал он.

- Наконец до тебя дошло. Бесконечное количество чисел, и каждое из них отлично от всех остальных, каждое так же важно для Принципа, как Принцип важен для него.

- Принцип нуждается в каждом из чисел! - сказал он. - Я никогда об этом не думал.

- У тебя все впереди, - сказал я. - Реальная, неразрушимая жизнь вне образов -и в то же время любое число может быть по желанию выражено в любом из бесчисленных иллюзорных миров.

- Каким образом мы меняемся? - спросил он. - Откуда приходит вера? Каким образом мы в одночасье забываем все истинное и превращаемся в бессловесных младенцев?

Я закусил губу.

- Не знаю.

- Что? Ты создал картинку, в которой не хватает одного фрагмента?

- Я знаю, мы вольны верить в любой тип пространства жизни, - сказал я. - Я знаю, что мы можем сделать ее занятным уроком и приобрести силу вспомнить, кто мы есть. Как мы забываем? Добро пожаловать в пространство-время, при входе проверьте память? Происходит что-то непонятное, стирающее нашу память во время прыжка из одного мира в другой.

Он улыбнулся при виде моей озадаченности - странная улыбка, которую я не понял, - и секунду спустя кивнул.

- Ладно, я моту обойтись без этой недостающей детали, - сказал он. - Что-то Происходит. Мы забываем. Поехали дальше.

- Как бы то ни было, попав в пространство-время, - сказал я, - мы вольны верить, что мы существуем независимо и сами по себе, и утверждать, что Принцип Чисел - нонсенс.

Он кивнул, собирая все вместе.

- Принцип не замечает пространства-времени, - сказал я, -потому что пространство-время не существует. Таким образом, Принцип не слышит ни страстной молитвы, ни злобных проклятий, и для него не существует таких вещей, как святотатство или ересь, или богохульство, или безбожие, или непочтительность, или отвращение. Принцип не строит храмов, не нанимает миссионеров и не затевает войн. Он не обращает внимания, когда символы его чисел распинают друг друга на крестах, рубят на куски и превращают в пепел.

- Ему все равно, - неохотно повторил он.

- Твоя мама о тебе заботится? - спросил я.

- Она меня любит!

- Знала ли она и волновалась ли она, что, когда ты последний раз играл в "воров и полицейских", тебя убивали по меньшей мере раз десять в час?

- Х-м-м.

- То же и с Принципом, - сказал я. - Он не замечает игр, которые так важны для нас. Можешь проверить. Повернись так, чтобы стоять спиной к Бесконечному Принципу Чисел, Бессмертной Реальности Числового Бытия.

Он переместился, немного повернувшись влево.

- Громко скажи: Я ненавижу Принцип Чисел!

- Я ненавижу Принцип Чисел, - произнес он без особой убежденности.

- Теперь попробуй так, - сказал я. - Мерзкий глупый Принцип Чисел ест искусственный сахар, рафинированное масло и красное мясо!

Он засмеялся.

- А вот с этим осторожнее. Капитан. Нам нужно набраться смелости, чтобы выкрикнуть это, иначе, если мы окажемся неправы, нас могут изжарить живьем: ГНИЛОЙ ЛЖИВЫЙ НИКОМУ НЕ НУЖНЫЙ... МЕРЗКИЙ ТАК НАЗЫВАЕМЫЙ ПРИНЦИП ЧИСЕЛ ГЛУПЕЕ НАВОЗНОЙ МУХИ! ОН ДАЖЕ НЕ В СОСТОЯНИИ ПОРАЗИТЬ НАС МОЛНИЕЙ В ДОКАЗАТЕЛЬСТВО СВОЕГО ВШИВОГО СУЩЕСТВОВАНИЯ!

Он сбился на слове "мерзкий" и дальше все выдумал сам, но закончил довольно энергичной бранью, которой Принципу вполне хватило бы, чтобы нас поджарить, если бы ему было до этого дело. Ничего не случилось.