офицер, поставил перед ним телефон и отступил на почтительное расстояние.
разговаривать по телефону в самолете.
не имел, кто такой генерал Маркус. - Хотел вам сообщить, что мы уже вызвали
всех членов группы, за исключением профессора Керка.
перебирал в памяти людей, входящих в группу, и пытался вообразить, как они
вели себя, когда их вытаскивали из постелей.
клинический микробиолог, знаток инфекционных заболеваний. На своем веку он
перевидал достаточно чумных и любых других эпидемий, чтобы знать цену
краткости сборов. Кроме того, Ливитт был закоренелый пессимист. (Однажды он
признался, что на собственной свадьбе размышлял лишь о том, какие алименты
со временем придется платить.) Он был ворчлив, раздражителен и очень грузен;
на лице его лежали угрюмые складки, а в глазах застыла печаль - казалось,
эти глаза вглядываются в будущее, но видят там одну унылую безнадежность. И
вместе с тем Ливитт был рассудителен, наделен богатым воображением и не
боялся мыслить широко и дерзко.
жаловал, хотя и отдавал должное его таланту ученого. Очень уж разные они
были: Стоун собран - Бертон неряшлив, Стоун всегда владел собой - Бертоном
владели настроения, Стоун был, пожалуй, самоуверен - Бертон нервен,
вспыльчив, обидчив. Коллеги наградили Бертона прозвищем Спотыкач, то ли
потому, что он вечно спотыкался, наступал на свои развязанные шнурки и
обтрепанные манжеты брюк, то ли потому, что обладал удивительным умением
нечаянно натыкаться на важнейшие открытия.
генерал не напутал, приехать не сможет. Стоун знал, что Керка ему будет не
хватать. Этот не слишком образованный, фатоватый человек был как бы по
ошибке наделен исключительной способностью к точному логическому мышлению.
Суть проблемы Керк схватывал буквально на лету и, мастерски оперируя
исходными данными, выдавал требуемый результат; он не умел свести концы с
концами в своем личном бюджете, но математики нередко обращались к нему за
помощью в решении сложнейших абстрактных задач.
толку, разумеется, будет немного. Стоун даже поморщился, вспомнив о Марке
Холле. Холл был компромиссной кандидатурой - Стоун предпочел бы врача,
хорошо знакомого с болезнями обмена веществ, и согласился на хирурга крайне
неохотно. За Холла горой стояли в Министерстве обороны и в Комиссии по
атомной энергии - там очень верили в "гипотезу о решающем голосе случайного
человека" - и в конце концов Стоун и другие уступили.
на сигнал тревоги... И уж никак не мог предположить, что с оповещением
остальных выйдет сильная задержка. Например, патолога Бертона вызвали лишь в
пять часов утра, а микробиолога Питера Ливитта - в половине седьмого, когда
тот уже успел прийти к себе в больницу.
***
из обыденной, привычной обстановки и швырнули в чужой незнакомый мир...
и скреб себе руки перед первой из запланированных на день операций. Он
проделывал все обычные процедуры, как делал это каждое утро на протяжении
вот уже нескольких лет; настроение было отличное, и он перебрасывался
шутками со своим ассистентом, который мылся у соседнего крана. Затем он
прошел в операционную, держа руки на весу, и сестра подала ему полотенце.
Там же был еще один ассистент, готовивший больного к операции, - он смазывал
операционное поле спиртовым раствором йода - и еще одна сестра. Все они
обменялись обычными приветствиями.
нельзя предвидеть заранее. Оперировал он быстро, почти вдвое быстрее, чем
его коллеги. Пока все шло гладко, он смеялся и острил, поддразнивал сестер,
ассистентов, анестезиолога. Но если возникали осложнения, если операция
продвигалась медленно и трудно. Холл становился непереносимо
раздражительным.
навсегда установленного порядка. Отступления от правил немедленно выводили
его из равновесия. Те, кто был в операционной, знали об этом и потому с
опаской вскинули глаза вверх, на смотровую галерею, когда на ней появился
Ливитт. Тот включил микрофон внутренней связи и сказал:
оставляя оголенным лишь операционное поле на животе.
живот, определяя исходные точки для первого разреза.
Воцарилось молчание.
подготовленный. Не могу же я вот так, за здорово живешь...
секунд...
сказал ни слова. Он сорвал перчатки и выкатился из операционной, по дороге
громко выругавшись.
***
незначительной. В 1966 году к нему однажды подошел главный микробиолог
больницы Ливитт и в самых общих чертах рассказал о целях программы. Холлу
все это показалось довольно забавным, и он согласился войти в состав группы,
если его услуги когда-нибудь потребуются; про себя он был совершенно уверен,
что этот "Лесной пожар" - пустая затея.
программе и держать его в курсе дальнейших событий. Холл первое время из
вежливости брал папки, но вскоре стало ясно, что он не удосуживается их
читать, и Ливитт перестал их ему давать. Холл, пожалуй, только обрадовался:
он не любил свалки на своем столе.
узнать хоть что-нибудь о работе, в которой он согласился участвовать и
которая может со временем оказаться очень опасной. Хирург ответил коротким
"нет".
была тесная, без окон, все четыре стены были заняты шкафами для одежды, а
посередине стояла большая кофеварка; рядом с ней высилась стопка бумажных
стаканчиков. Ливитт как раз наливал себе кофе с унылой миной на серьезной
бульдожьей физиономия.
приличного не достанешь... Быстрей переодевайтесь!
Возможно, уже опоздали...
раздражало Холла.
стащил с ботинок черный пластиковые чехлы, предусмотренные в операционных во
избежание накопления электростатических зарядов.
чтобы отвезти в аэропорт, а сейчас утренний час пик...
внезапного отупения. Ему как-то никогда и в голову не приходило, что это
возможно... Одевшись, он зашагал вслед за Ливиттом к выходу. На улице,
залитой ярким солнечным светом, их ждала оливковая армейская машина с
включенной "мигалкой" на крыше. И вдруг он понял с ужасающей ясностью, что
Ливитт не шутит, что никто не шутит, и то, что ему казалось диким бредом,
становится реальностью.
переваривал врачей-практиков. Хотя у него самого тоже был врачебный диплом,
он никогда не практиковал, предпочитая заниматься научными исследованиями.
Интересы Ливитта тяготели к клинической микробиологии и эпидемиологии, а
узкой специальностью его была паразитология. Изучал он паразитов по всему