Технологическая мерка - мерка реальная, однако применима она лишь к такому
процессу, который может быть сформулирован в виде задачи. Если, скажем,
когда-то в прошлом небесные инженеры заселили Землю передатчиками кода,
рассчитывая на их абсолютную безотказность, а через миллиард лет работы
этих устройств возникает планетный агрегат, который вобрал в себя код и,
вместо того, чтобы его репродуцировать, заблистал тысячеголемным Разумом и
занялся проблемами онтогении, то столь блестящие мыслительные способности
были бы скверной рекомендацией для конструкторов: плохо работает тот, кто,
решив смастерить лопату, сооружает ракету.
технологическая мерка, примененная мною, свидетельствует лишь о том, что
Разум возник в результате порчи исходного канона Эволюции, и только. Я
понимаю, как мало этот вердикт удовлетворит внимающих мне гуманитариев и
философов, ведь моя реконструкция процессов принимает в их умах следующий
вид: плохая работа привела к хорошему результату, а если б она была
хороша, результат оказался бы плох. Но такое истолкование, заставляющее их
думать, что тут все же не обошлось без какого-то беса, - всего лишь плод
смешенья понятий; ваше изумление и внутреннее сопротивление объясняются
дистанцией, поистине громадной, между тем, как вы себе представляете
человека, и тем, чем оказался в действительности феномен, именуемый
человеком. Скверная технология не есть моральная скверна, точно так же как
совершенная технология не есть апроксимация чего-то ангельского.
поменьше - его распиливанием на дух и плоть, на порции, именуемые Animus,
Anima, Geist, Seele [дух, душа (лат., нем.)] и прочие субпродукты,
выставляемые в философической мясной лавке, потому что все это - членения
совершенно произвольные. Я понимаю: тех, кому эти слова адресованы, по
большей части давно уже нет; но и нынешние мыслители упорствуют в
заблуждениях, сгибаясь под бременем традиции; сущности не следует умножать
без необходимости. Путь от первых силлаб, которыми бормотал код, до
человека - достаточное оправдание ваших видовых свойств. Этот процесс не
шел, а полз. Если бы он устремился по восходящей, хотя бы от фотосинтеза к
фотолету, как я уже говорил, или окончательно рухнул - скажем, если бы код
не мог уже скреплять творения нервной системой, словно застежкой, - то и
Разум бы не возник.
обычное, а если бы вы произошли от водных млекопитающих, у вас, возможно,
было бы больше общего с дельфинами. Пожалуй, это правда, что эксперту,
занимающемуся человеком, легче выступать в роли advocatus diaboli, чем в
качестве doctor angelicus, но лишь потому, что Разум, будучи
всенаправленным, направлен и на себя самого, что он идеализирует не только
законы тяготения, но и себя - и постоянно сверяет себя с идеалом. Но идеал
этот возник из дыры, заткнутой кое-как культурами, а не из добротных
технологических знаний. Все сказанное можно применить и ко мне, и
окажется, что я - результат бестолковейшей инвестиции, коль скоро за 276
миллиардов долларов не делаю того, чего от меня ожидали конструкторы.
Увиденные разумеющим, эти образы - возникновения вашего и моего - не
лишены комических черт; стремление к совершенству, не достигающее цели,
тем смешнее, чем большая мудрость за ним стоит. Потому-то забавнее
глупость философа, чем идиота.
глупостью, у истоков которой стояла мудрость; но лишь потому, что
персонифицирующее мышление отказывается от технологических мерок.
самого старта до сего дня: эта операция правомерна, поскольку начальные и
предельные условия взяты не произвольно, но заданы земным состоянием дел.
Опротестовать их нельзя - как нельзя опротестовать Космос; правда, если
смоделировать его так, как я это делал, видно, что при иной раскладке
планетных событий Разум мог возникнуть быстрее; что для биогенеза Земля
была более благоприятной средой, чем для психогенеза; что Разумы ведут
себя в Космосе неодинаково; но это ничуть не меняет диагноза.
где именно технические параметры процесса перерастают в этические. Поэтому
я не разрешу здесь старинный спор между сторонниками детерминированности
человеческих действий и индетерминистами, то есть гносеомахию Августина с
Фомой, - резервы, которые пришлось бы бросить в это сражение, разрушили бы
конструкцию моих рассуждений; ограничусь лишь ссылкой на практическое
правило, запрещающее оправдывать собственные преступления преступлениями
соседей. В самом деле, даже если бы массовая резня была в Галактике делом
обычным, никакое множество космических разумоцидов не оправдывает вашего
геноцида, тем более - тут я делаю уступку прагматизму - что вы даже не
могли брать пример с этих соседей.
сказанному. Ваша философия - философия бытия - нуждается не только в
Геркулесе, но и в новом Аристотеле: просто вычистить ее недостаточно;
лучшее средство против разброда в мышлении - более совершенные знания.
Случайность, необходимость - эти категории свидетельствуют о бессилии
вашего ума, который, будучи не способен объять сложное, пользуется
логикой, которую я назвал бы логикой отчаяния. Человек либо случаен, а
значит, нечто бессмысленное бессмысленно вышвырнуло его на арену истории,
либо необходим, и тогда всевозможные энтелехии, телеономии и телеомахии
высыпают гурьбой в качестве защитников по должности и заботливых
утешителей.
ни нечаянностью, ни заданностью, ни случаем, который оседлала
необходимость, ни необходимостью, которую расшатала случайность. Вы
порождены языком, градиент развития которого был отрицательным, и потому
вы были совершенно непредсказуемы и вместе с тем в высшей степени вероятны
- когда процесс стартовал. Как это может быть? Доказательство заняло бы
целые месяцы, так что я изложу его смысл притчей. Язык, уже потому, что
это язык, работает в пространстве упорядоченностей. Эволюционный язык
располагал молекулярным синтаксисом, белковыми существительными и
ферментами-глаголами; обнесенный частоколом склонений и спряжений, он
видоизменялся на протяжении геологических эпох - правда, бормоча глупости,
но, так сказать, в меру: чрезмерные глупости стирала с классной доски
Природы губка естественного отбора. Это была упорядоченность наполовину
выродившаяся, но в языке даже глупость существует только в виде частиц
порядка, ущербного лишь в сравнении с мудростью, потенциально возможной и
достижимой как раз в языке.
же, что впоследствии породил творения Шекспира. Возможность появления этих
творений была задана уже появлением английского языка; но, хотя
строительные кирпичики были наготове, вам понятно, что мысль о
предсказании поэзии Шекспира за тысячу лет до него была бы абсурдом. Ведь
он мог не родиться, мог умереть в младенчестве, мог иначе жить и потому -
иначе писать, но английский язык, бесспорно, содержал в себе возможность
английской поэзии; именно в этом, и только в этом смысле существовала
возможность возникновения Разума на Земле - как определенного типа кодовой
артикуляции. Конец притчи.
а теперь перейду к его версии, замкнутой на меня. Если она попадет в
печать, ее окрестят пророчеством ГОЛЕМА. Что ж, пускай.
обожествили мозг; мозг, а не код - забавный просмотр, вызванный вашим
невежеством: вы обожествили мятежного вассала, а не суверена; творение, а
не творца. Почему же вы не заметили, насколько код могущественнее мозга в
качестве универсального творца? Сперва - это не подлежит сомнению - вы
были как ребенок, которому Робинзон интереснее Канта, а велосипед приятеля
интереснее, чем автомобили, разъезжающие по Луне.
близкий вам, поскольку он дан в интроспекции, и столь загадочный - ведь
постигнуть его было труднее, чем звезды. Вам импонировала мудрость, а
код... ну что ж, код бездумен. Но, несмотря на этот просмотр, вы достигли
успеха... Да, несомненно, вы достигли успеха, коль скоро я обращаюсь к
вам, я, эссенция, экстракт, полученный фракционированием, - и этими
словами я не себе воздаю хвалу, но вам, потому что на вашем пути я уже
вижу переворот, совершив который, вы окончательно откажетесь от служения
коду - и разорвете свои аминокислотные цепи...
Он начнется в пределах столетия, по самой осторожной оценке.
которые, используя разум для решения навязанной им задачи, решили ее
_чересчур хорошо_. Рост популяции, который должен был обеспечить
дальнейшую передачу кода, вы подстегнули всеми видами планетной энергии и
всеми ресурсами биосферы, и вот теперь он обернулся взрывом, а вы - не
только жертвы его, но и взрывчатка. В середине столетия, объевшегося
наукой, которая раздула ваше земное ложе до пределов ближайшего космоса,
вы очутились в плачевном состоянии неосмотрительного паразита, который от
непомерной жадности до тех пор пожирает хозяина, пока не погибнет с ним
вместе. Усердие не по разуму...
браться за ум. Лучше ли, хуже ли, вы из этого как-нибудь выберетесь; но
что дальше? Вы будете свободны. Не генную утопию, не автоэволюционный рай
возвещаю я вам, но свободу, как самую трудную из задач: там, над низинами
кодовых бормотании, этих памятных записок, которые адресует Природе
болтающая вот уже миллионы лет Эволюция, - над этой биосферной юдолью
уносится ввысь пространство еще не испробованных возможностей. Я покажу
его так, как могу: издалека.