6. ЧЕЛОВЕК БЕЗ ЦЕЛИ
ломать голову над загадкой моего путешествия сквозь время. После взрывов в
Катманду события понеслись вскачь. Меня, словно редкий музейный экспонат,
возили по всему миру. Из Катманду я выехал утренним поездом и к вечеру,
сделав в пути несколько остановок, прибыл в Калькутту. Своими очертаниями
локомотив монорельсовой дороги напоминал воздушный корабль, но изготовлен
был целиком из стали и сверкал свежей краской и бронзовыми украшениями.
Увлекая за собой пятьдесят вагонов, на прямых участках он достигал
ужасающей скорости - почти сто миль в час. Двигатель локомотива, как мне
сказали, работал на электричестве.
пер, когда я был там последний раз. Ее сияющие башни были намного выше так
поразивших меня высотных зданий Катманду.
Проведя всевозможные исследования, они дружно заявили, что ничего не
понимают, и решили с первой же оказией отправить меня в Англию. Мысль о
предстоящем полете ввергла меня в замешательство, поскольку я все еще не
мог поверить в существование материала, который превосходит прочностью
сталь, уступая ей в удельном весе, как не мог поверить в способность
человека преодолеть такое огромное расстояние без единой промежуточной
посадки.
потому, что в списках офицеров, пропавших без вести за последние десять
лет, капитан Освальд Бастейбл не значился. Однако, просмотрев списки
командного состава моего полка, с момента его формирования, чиновники
выяснили, что капитан Бастейбл действительно погиб в Теку Бенга в тысяча
девятьсот втором году. Помимо докторов, мне теперь не давала покоя
армейская контрразведка - ей очень хотелось узнать, что побудило
Неизвестного (так именовали меня ее офицеры) вжиться в образ человека,
погибшего свыше семидесяти лет назад. Очевидно, они подозревали во мне
иностранного шпиона, но не могли этого доказать, как и я не мог доказать,
что я - тот, за кого себя выдаю.
названием "Гордость Дрездена". Совладельцами этого небесного лайнера были
немецкая фирма "Крупп Люфтшифарт АГ" и британская "Викерз Империэл
Эрвейз". Что же касается приписки, то "Гордость Дрездена" была английской
и носила на корпусе и хвостовых плоскостях соответствующую символику, хотя
ее экипаж наполовину, включая капитана, состоял из немцев. Я уже знал, что
немцы первыми начали строить воздушные корабли, и долгое время лидерство
принадлежало ныне не существующей компании "Цеппелин". Англии и Америке
удалось наверстать упущенное, общими усилиями создав бороволокнистый
корпус и разработав способы подъема и опускания корабля без помощи
балласта. В корпусе "Гордости Дрездена" находилось устройство, позволяющее
очень быстро и в больших количествах нагревать и охлаждать гелий. Кроме
того, на мостике этого суперлайнера была установлена электрическая счетная
машина под названием "компьютер", следящая за курсом без помощи человека.
Принцип действия двигателя я так до конца и не понял, приняв на веру, что
он представляет собой газовую турбину, вращающую огромный винт, точнее,
пропеллер в хвосте корабля. Кроме газового, корабль был оснащен
вспомогательными нефтяными двигателями, позволяющими ему выправлять курс,
а при необходимости и разворачиваться на триста шестьдесят градусов. Эти
двигатели и сами могли поворачиваться, чтобы толкать лайнер вверх или
вниз.
великанша была свыше тысячи, а в высоту - свыше трехсот футов. Большая
часть объема, разумеется, приходилась на долю газового контейнера, или
"корпуса", к которому крепилась трехпалубная гондола. Нижняя палуба
предназначалась для пассажиров первого, а верхняя - третьего класса.
Впереди, в конусовидном носу, находился мостик; там, за всевозможными
"умными" механизмами, одновременно несли вахту более дюжины офицеров.
иначе ей было не удержаться на месте. Когда я впервые увидел ее в
калькуттском аэропарке (удаленном от города миль на десять), у меня аж дух
захватило. Рядом с другими кораблями, среди которых были довольно крупные,
она казалась китом, окруженным мелкой рыбешкой. Мне уже говорили, что она
запросто поднимает четыреста пассажиров и пятьдесят тони груза. Увидев ее,
я поверил в это.
металлической клетки, которую представляла собой причальная мачта, и по
крытой подвесной дорожке прошел в коридор, соединяющий мостик с гондолой.
Палубу первого класса мне показывал лейтенант Джаггер, мой "проводник", -
ему было поручено опекать меня до прибытия в Лондон. Роскошная обстановка
нижней палубы бросалась в глаза, обслуга вела себя безукоризненно вежливо.
Обилие новых впечатлений вскоре заставило меня забыть страх, а когда
"Гордость Дрездена" отчалила и величественно поплыла к облакам, я
чувствовал себя едва ли не более уверенно, чем на земле.
занял семьдесят два часа. Не обращая внимания на погоду, которая, прямо
скажем, не баловала, мы за три дня пересекли Индию, Африку, Европу и три
океана. Я видел проплывающие подо мной города, пустыни, горы и леса. Я
проносился сквозь облака, казавшиеся живыми. Когда люди на земле мокли под
дождем, я блаженствовал над тучами, в безмятежной синеве, под ярким
солнцем. Я завтракал за столом, устойчивости которого, равно как и
подаваемым на него яствам, могли позавидовать его собратья в отеле "Ритц",
а подо мной мирно дремало Аравийское морс. Я смаковал обед, а далеко внизу
дышали зноем пески Сахары.
воздухоплавания. Никогда еще на мою долю не выпадало такого приятного
путешествия.
погибнув в страшном землетрясении тысяча девятьсот второго года, я волею
судьбы перенесся в царство роскоши, в мир тысяча девятьсот семьдесят
третьего, где, судя по всему, решены почти все проблемы. Разве это не
величайшая удача, о которой можно мечтать? Не скрою, такие мысли приходили
мне в голову. Мне еще только предстояло встретиться с Корженевским и
остальными...
рассказывать все по порядку, чтобы передать вам свои впечатления.
незабываемую картину - белые утесы Дувра. Вскоре мы описали круг над
огромным аэропарком Кройдон и совершили посадку. Поскольку Пикадилли едва
ли годится для стоянки воздушных кораблей, причальные мачты были возведены
в пригороде Лондона. Как я узнал впоследствии, Кройдонский аэропарк был
самым крупным в мире, его периметр достигал двенадцати миль. Нет нужды
говорить, что в нем было видимо-невидимо кораблей - больших и маленьких,
торговых и военных, старых и новых. Пассажиры, прилетевшие из Индии, не
проходили таможенный досмотр, поэтому сразу после посадки мы вышли из
здания аэровокзала и сели на поезд, курсирующий по монорельсовой дороге
между Кройдоном и Лондоном. В который раз я растерялся под натиском новых
впечатлений; видя это, лейтенант Майкл Джаггер усадил меня в кресло и,
предложив купленную на перроне газету, сел рядом.
Ее размеры и шрифт были мне непривычны, а многие аббревиатуры - незнакомы.
Но за десять минут, пока поезд мчался к Лондону, я худо-бедно уяснил, о
чем идет речь в передовице. Все Великие Державы подписали новый договор о
твердых ценах на многие товары (с каким возмущением, должно быть,
восприняли это известие сторонники свободной торговли!) и признании
некоторых законов международными. В будущем, утверждал автор, человек,
совершивший преступление на Тайване, не сможет укрыться от правосудия за
морем, например, в японской Маньчжурии или британском Кантоне. Закон этот
был принят представителями всех Великих Держав при тайном голосовании;
объяснялось это резким ростом преступности, в чем повинны группировки
анархистов, нигилистов и социалистов, склонных к насилию и готовых на все
ради достижения своих целей. В газете были и другие статьи (содержания
которых я по большей части не понял), были и малозначительные заметки.
Одна из них, посвященная нигилистам, меня заинтересовала, поскольку в ней
рассказывалось о недавних событиях в Катманду. "Подобные проявления
насилия, - писал репортер, - в мире, уверенно идущем дорогой процветания,
счастья и справедливости, лишены всякого логического объяснения. Что нужно
этим безумцам? Несомненно, некоторые из них - туземные националисты,
требующие для своей страны статуса доминиона, хотя она к нему еще не
готова. Но чего добиваются остальные?"
выходя из вагона на вокзале Виктория, почти не изменившемся с тысяча
девятьсот второго года.
залит электрическим светом всех вообразимых цветов и оттенков. Каждая
башня, каждый дом сияли россыпью огней. По многоярусным дорогам сновали
самодвижущиеся экипажи, взмывая и плавно опускаясь, словно их несло
ветром.
лозунгов. Когда мы сели в двухместный паровой экипаж и двинулись по одной
из подвесных дорог, я заметил отсутствие еще одной черты моего Лондона:
грязных трущоб. Бедность в этой стране была изжита, болезни - побеждены.
меня во время первого посещения Лондона семьдесят третьего. Его красота и
чистота, а также вежливость его обитателей были безупречными. Люди,