жизни?
Я рассказал ему о родном городе, не углубляясь в детали моей биографии.
- Так, - пробормотал Джим. - Ну, уж клерком-то в табачной конторе вы могли
бы устроиться и в метрополии. Другое дело я, мне туда нельзя и носа
показывать. Небольшое недоразумение с полицией, и мне пришлось
отчаливать...
- Я все-таки надеюсь на лучшее, - сказал я, прислушиваясь к монотонному
пению, доносившемуся из деревни.
- Вам пока не остается ничего иного, Пингль, - отозвался Джим. - Но почва
для надежд быстро истощается. Круг замыкается, и часто хочется подыскать
хороший гвоздь в стене, чтобы повеситься на собственных подтяжках.
- Джим, вы пессимист, - поморщился я.
- Судите сами. В Краунтоне я оставил мать и сестренку, думая помогать им.
Но вот уже четыре года, как я не могу выкроить пенни из того, что
зарабатываю. Жизнь дорога, но я не вхожу в сделку с подрядчиком. Если я
потеряю остатки честности, душа моя сделается, окончательно нищей. Меня
пока еще бодрит табак, который здесь ничего не стоит, вы понимаете...
Очень зло Джим рассказывал о Поллоке.
- Он красовался на своем Толли, когда вы с ним познакомились? Это его
обычный моцион. Жизнь Поллока так приятна, что ему не хочется расставаться
с ней раньше времени. Он боится излишнего похудания так же, как и
ожирения. Седину считает ужасным предвестником старости, к табачному дыму
относится с отвращением, а сам на сигаретах нажил состояние. Каждое утро
меряет себе температуру. Доктор обедает у него по субботам и прописывает
диету на неделю вперед.
Потом Джим критически коснулся привычек управляющего плантациями мистера
Уолсона.
- Если хотите сделаться разбойником в смокинге, то слепо выполняйте все,
что он прикажет. И если вас тут же не схватит холера или не изуродует, как
меня. Желтый Джек", то вы сможете наловить здесь золотой рыбки и
отправиться под старость жарить и кушать ее в Эшуорф...
Джим рассказал мне много любопытного об этом куске земного шара, где живет
четыреста миллионов людей, принадлежащих к восьмистам национальностям и
говорящих на сотнях различных языков.
- Учитесь говорить на урду, Пингль, - настаивал Джим. - Это настоящий
"французский язык" Индостана, в него входит много персидских и арабских
слов. Название языка произошло от "Урду-э-муэлле" - так называется
старинный базар близ королевского дворца в Дели.
В праздничные ярмарки туда собираются продавцы и покупатели со всех концов
Индии. Там и выработался, я думаю, этот язык. Как дипломаты всех стран
понимают по-французски, так и здесь каждый житель Индии поймет вас на
урду. Хотите, я буду помогать вам?
Я мог только поблагодарить Джима и, к моему удовольствию, вскоре стал
делать успехи, давая приказания слугам:
- Чаа-бана-о! (Приготовь чаю!) Пани пиланала-о! (Принеси воды!)
Все служащие на плантациях хорошо знали по три-пять местных языков, не
считая урду. Надсмотрщики из местных служили мистеру Уолсону агентурой по
различным спекуляциям с товарами, приобретаемыми через деревенских-
ростовщиков. Всему этому не обучали в Дижане, и для меня было новостью,
что в деревнях существуют "камиа" - крестьяне, задолжавшие ростовщику и
навек закабаленные им с женами и детьми- то есть настоящие рабы в полном
смысле этого слова.
Мистер Уолсон, управляющий, толстенький, на коротких ножках, изнывал от
жары и спасался от нее сода-виски, сидя под манговым деревом, где было
немного прохладней.
- Меня радует, Пингль, что вы проявляете интерес к языкам, - говорил
мистер Уолсон, глядя на меня поверх очков. - Знание языков расширяет
кругозор человека. Вам станет легче работать. Признаться, я не люблю
людей, которые едят, как львы, а работают, как козлы.
- Мистер Харл учит меня урду, - сказал я.
- Прекрасно. За достаточное знание каждого из местных языков я буду
прибавлять вам десять процентов к вашему жалованию, после того как
проэкзаменую вас лично. На этот счет у меня есть общее распоряжение
мистера Поллока. Практикуйтесь в языках на плантациях... Ах, да!.. Ведь вы
у нас ученый, окончили колледж, знаете ботанику... - Уолсон улыбался, но
без всякого ехидства. Знаете, Пингль, и для вас и для дела будет полезно,
если вы отправитесь на сорок первый учасчок, где раньше крестьяне сеяли
баджру*(* Баджра - род ячменя.), и посмотрите, что там происходит с нашим
табаком. Между прочим, я позвал вас к себе и за этим. Мне бы хотелось
сделать вас впоследствии заведующим одной из плантаций. Отправляйтесь
завтра с восходом солнца. Я знаю, в чем там дело. Но вы посмотрите сами...
Бесконечные ряды табака тянулись по участку. Это был один из дорогих
египетских сортов. Обнаженные, дочерна загоревшие на солнце рабочие,
ухаживая за табаком, окучивали грядки и выпалывали сорняки.
Надсмотрщик, проверявший прополку, дотронулся до своего лба и груди в знак
приветствия и показал мне на один ряд табака:
- Посмотри, растения хворают, сагиб.
Действительно, растения сорок первого участка представляли собою печальное
зрелище. На участке номер сорок два, рядом, табак цвел, и приятный аромат
распространялся оттуда по накаленному воздуху. А здесь растения были
словно угнетены. Они еле достигали половины нормального роста, хотя
табличка на грядке свидетельствовала, что посадка на участках тридцать
восемь - сорок шесть была произведена одновременно. Лишь на редких
экземплярах были заметны слабо распускающиеся цветы.
- Посмотри, сагиб, - сказал надсмотрщик и, сорвав несколько листьев, подал
мне.
Я начал их рассматривать. Надсмотрщик показал мне, на что надо обратить
внимание. Средняя жилка листа, повидимому, задерживалась в своем развитии.
Вследствие такого замедленного роста весь лист принял морщинистый,
уродливый вид. На других листьях отчетливо выступали одиночные, двойные и
тройные темноокрашенные кольца и причудливые узоры, - по-видимому, эта
своеобразная расцветка свидетельствовала о болезни растения, как сыпь на
коже ребенка свидетельствует, что он болен корью или скарлатиной.
Да, растения серьезно болели.. Надсмотрщик обратил мое внимание на стебли.
Они отличались ненормальным одеревенением. Острым ножом надсмотрщик
раэрезал вдоль один верхушечный стебель., и я увидал темные, иочти черные,
как бы мертвые, волосы больной ткани растения.
Медленно проходили мы вдоль грядок, и всюду я видел эту печальную картину
болезна и отмирания. Целые листья на некоторых экземплярах пожелтели,
сморщились, бессильно склоняясь к земле. Они были мартам, как будто
какой-то внутренний огонь обжег их. Некоторые растения целиком погибли.
- Не растет табак. Плохой табак. Хозяину убыток, - сказал надсмотрщик, с
сожалением покачивая головой.
Я набрал в корэину целую коллекцито больных растений и листьев, отметил в
блокноте номера грядок, где свыше трех с половиной тысяч кустов были
поражены неизвестной мне болезяью, и отправился с докладом к мистеру
Уолсону.
По дороге я раздумывал о виденном.
Из уроков ботаники я помнил несколько интересных вещей. Если бы, например,
все семена от одного экземпляра обыкновенной белены развчкдиь^ и стадй
раетд еве" бодня" т стевия-емасе виешним" условиями, то через пять лет вся
суша нашей планеты была бы покрыта кустами этого растения. Каждый может
проверить это, сделав вычисления на клочке бумаги. Расчет очень прост.
Один экземпляр белены дает примерно десять тысяч семян в год. Через пять
лет, при условии, что все они будут давать такое же потомство, получится
десять тысяч биллионов кустов белены. Поверхность суши нашей планеты
равняется ста тридцати шести биллиойнам квадратных метров, а на одном
квадратном метре может уместиться не более семидесяти двух кустов этого
растения.
Припомнилось мне, что по латуку можно определять страны света. Латук -
растение-компас. Он имеет такой вид, словно его нарочно приготовили для
гербария, сложив между двумя листами бумаги для засушивания. Плоскость
листьев растущего латука всегда расположена по меридиану с севера на юг.
Но о болезнях растений на уроках ботаники нам не говорили. Понятно, что я
с большим интересом ждал, что скажет мистер Уолсон, выслушав мой доклад.
- А у вас в колледже этого не изучали? И вы не знаете, что это такое? Так
вот, Пингль: сорок первый участок поражен мозаикой. Рабочие не смеют
срезать листья здоровых растений теми же ножницами, которыми они режут
больной табак. А они делают по-своему, лишь только зазевается надсмотрщик.
- Но при чем тут ножницы?.. - спросил было я.
Уолсон прервал меня:.
- Сок больных мозаикой растений заразен. Ножницы переносят с больных
растений на здоровые вирус табачной мозаики. Что такое вирус, кажется,
никто толком не знает. Это ученое название. По-латыни вирус значит
ядвообще всякое заразное качало. Открыл вирус табачной мозаики мистер
Ивановский, в далекой России - вот что мне известно. Имя его хорошо знают
в лабораториях Индии, где изучается эта проклятая штука, приносящая
громадные убытки табачным плантациям. Посудите сами. От этой мозаики
снижаются и урожай и качество табака.
Приходится больные листья относить в брак, негодный для производства.
- Ах, вот как! - отозвался я, пораженный словами Уолсона.
- Да. Если вы, Пингль, не очень хотите скучать в конторе за счетами, то
присматривайтесь к тому, что делается на плантации. Ваш приятель Харл
предпочитает высиживать свои часы за пюпитром. Пусть так. А мне
понравилось ваше поведение сегодня на плантации. Мне уже сообщили об этом.
Поэтому сейчас же берите три десятка людей, отправляйтесь на участок.
Флинт Эрик
Андреев Николай
Прозоров Александр
Свержин Владимир
Орлов Алекс