ней, поправил плед. Девушка вздрогнула, заморгала спросонья.
где доктор?
лекарство действует.
хочу, но не могу. Как вас зовут?
то с надеждой, не то с опаской.
подушку, чтобы ей не приходилось напрягать мышцы в полусидячем положении.
- Я обыкновенный гражданин, руковожу небольшой фирмой.
интонации. Разочарование или облегчение? - Юрий Дмитриевич, я хочу
рассказать вам...
страшно, я ровно ничего не понимаю... Юрий Дмитриевич, я меньше всего хочу
впутывать вас в свои проблемы, даже совета никакого не жду. Я отлежусь и
уйду... Придумаю что-нибудь... Но выговориться я должна, понимаете?!
больше противоречить, а вместо того предложил заварить крепкого сладкого
чаю.
затянулась несколько раз подряд.
поднесенной Шатиловым пепельницей. - Юрий Дмитриевич, вам ни о чем не
говорит моя фамилия?
знаменитый историк, член-корреспондент Академии наук. Он часто выступал в
газетах, на телевидении. Его книги издавались огромными тиражами и на
прилавках не залеживались...
далека от таких вещей.
назад. Я осталась совсем одна, ведь мамы давно нет... Так вот, незадолго
до смерти отец принес домой старинную рукописную книгу. Немецкую,
шестнадцатого века. Это была именно рукопись в переплете, а не печатная
книга. Отец очень много работал с ней. Залезал в какие-то научные сайты
Интернета, составлял схемы, графики, заказывал громадное количество
литературы по самым разным эпохам и странам, сутками проживал в архивах...
Понятно, я извелась от любопытства. Спрашивала, но отец отказывался
говорить об этой работе, только становился все мрачнее и... Как сказать...
Озадаченнее, что ли, словно столкнулся с чем-то превосходящим его
разумение. Однажды мне все-таки удалось разговорить его. Он... Нет, он
ничего не утверждал наверняка, ученые его уровня за сенсациями не гоняются
и, пока все не будет перепроверено сотни раз... Но то, что я услышала,
меня просто ошеломило.
упал на плед. Шатилов смахнул его и решился напомнить о себе:
произнесла:
Слушайте...
их части, о какой историк счел нужным поведать дочери, длился минут
десять. Когда она закончила, Шатилов признался себе, что ее опасения быть
принятой за сумасшедшую или фантазерку не совсем безосновательны...
когда он мне все это выложил. Юрий Дмитриевич, я всего лишь передала вам
его слова. Я не могу ни подтвердить их, ни опровергнуть. Но только вскоре
после того разговора отец умер, и начался весь этот кошмар... После
похорон пришли какие-то незнакомые люди, представились институтскими
коллегами отца. Толковали о научной преемственности, о необходимости
сохранить творческое наследие. Сочувствовали якобы моему горю, налили
коньяк, вроде чтобы я успокоилась. Я выпила и впала в какой-то транс... А
они шарили в письменном столе, в шкафах. Потом спросили меня напрямую о
той рукописи. Я ответила, что ничего не знаю, я действительно не знала.
Они ушли... По-моему, они ничего не унесли с собой... На следующий день я
позвонила в институт, говорила с людьми из руководства, с теми, кто в
самом деле работал с отцом. Оказалось, никто никого не присылал... Тогда я
сама внимательно осмотрела всю квартиру, те места, где отец мог спрятать
рукопись. Ее нигде не было... Исчезли и рабочие записи отца, а относящиеся
к рукописи компьютерные файлы были стерты. Потом в мое отсутствие кто-то
забрался в квартиру, устроил форменный погром, но дорогая аппаратура
осталась на месте. Пропали только деньги, небольшая сумма. Вероятно, их
взяли для отвода глаз... Меня преследовали странными телефонными звонками,
советовали припомнить, где рукопись, угрожали... За мной следили на
улицах... И вот сегодня явились двое с пистолетом, посадили меня в машину,
повезли куда-то. Ехали они очень быстро, а куда приехали, вы знаете...
на подушки. Шатилов задумчиво курил, сидя в кресле. Такой истории он не
ожидал... Собственно, он и вообще не ожидал ничего конкретного, но логика
и опыт подсказывали, что девяносто девять процентов криминальных
приключений имеют весьма банальную подоплеку, как бы загадочно они ни
выглядели поначалу. А тут...
казалось, помогают достигнуть доверительной интонации, - мой вопрос, быть
может, причинит вам... Ну, словом, была ли смерть вашего отца...
Спрашивайте, не стесняйтесь. Я и сама себя спрашивала об этом. У него было
очень больное сердце, а он работал на износ, и с таким эмоциональным
напряжением... Медицинское заключение - обширный инфаркт, да только черт
их знает... Может, и сыпанули какой-нибудь хитрой гадости, как мне в
коньяк... Только вряд ли. Ведь если сыр-бор разгорелся из-за той рукописи,
они бы ее сначала украли, отняли или как там, а не искали бы потом.
скрываете именно вы? Вы о ней кому-нибудь говорили? Я имею в виду - о
выводах профессора?
это вышло беззвучно. - Только не о выводах. Отец выразился бы осторожнее:
о потенциальной возможности выводов. Меня просто распирало, я была в такой
растерянности, и поделиться с кем-то... Ну, это было необходимо, и я
думала, что могу доверять тому человеку...
называть... Потом уж я сложила два и два. Он возник в моей жизни сразу
после того, как у отца появилась рукопись, а исчез, когда отец умер... Ну,
что я могла заранее подозревать? А получилось, что я даже не знаю, где его
найти.
решили, что за рукописью охотятся из-за ее содержания. А ну как все проще?
Этот раритет может стоить кучу денег.
едва ли не в слезах. - Они за мной охотятся, _за мной_! Вот я выйду от вас
- и куда мне идти? Моих знакомых они наверняка вычислили... В милицию? Что
я там расскажу, чем мне там помогут? А вот те негодяи меня через милицию в
два счета отыщут. Думаете, у них нет связей?
новой сигаретой.
снова тыкали пистолетом под ребра...
безопасности... Вот что, я открою вам маленький секрет. Я не имел
намерения вмешиваться в ваши дела, но вы меня заинтересовали. Смогу я для
вас что-то сделать или нет, вопрос другой, но пока вы можете остаться у
меня.
обязательно в худшую сторону.
хорошо рассуждать, а я...
Крепкий сон, утреннее солнышко и легкий завтрак еще никому не ухудшали
настроения. Обещаю, утром мы с вами на свежую голову обсудим все
подробнее. Помните завет барона Мюнхгаузена? Нет безвыходных положений.
свои основания... Господи, как я устала... Что мне вколол ваш доктор?
Плыву...
возбуждения, отодвинувшая было действие снотворного на задний план,
иссякла до конца, и теперь, даже если бы Шатилов пожелал продолжить
разговор, ничего бы не вышло. Марина спала, по-детски сунув ладошку под
Свержин Владимир
Корнев Павел
Сертаков Виталий
Посняков Андрей
Прозоров Александр