пока до полного идиотизма не договориться.
потягивая наливку. - Верно он, очкарик тот, подметил. Ну, подметить-то
подметил, а вот для себя выводов не сделал. Весьма плачевно кончил.
ведь Грибоедов этот, конечно же, проходил по вашему ведомству?
хватаются.
кто, когда за нож схватился, по какой причине - теперь уж вовек не
узнаешь... Вы позволите, ваше величество? - Он покосился на поставец.
Александр Христофорович, раскрасневшийся, первый нарушил молчание.
ведомстве это каждый до последнего назубок знает. Как "Отче наш".
Нужнейшая государству российскому фигура, ваше величество, это
какой-нибудь фельдфебель или капрал.
налл-ле-ва! - так все налево; а ежели смир-р-на! - так хоть умри, а
смирно! И не шелохнись!
российский крестный ход, люди идут, несут иконы. Вот только люди все в
форме, а на иконе не Спас, а наш Капрал; лик суровый, бульдожий, такая,
знаете ли, очаровательная харя - в оклад не влезает.Тут каждый пойм"т -
этот, если что, о спасении души миндальничать не будет, это сразу - в
карцер и шомполов велит врезать. Разок через строй прогонит - сразу
забудешь умничать. С таким капралом и Бог никакой не нужен.
через край хватили.
- Что Бог, что капрал, суть одна, изначальная - порядок. Бог на
зарвавшегося шикнет, капрал гаркнет, Бог адом пригрозит, а капрал тут же
на земле такой ад устроит, что тот, Боженькин, раем покажется. Люди-то
Бога не так уж и боятся, потому как где-то далеко, вот и подраспустились.
А капрал - вот он, рядом, кулачище пудовое, дубинка такая, что и быку
башку проломит. Никто пикнуть не посмеет, ш"лковыми все будут. По-ря-док!
Верьте, ваше величество, капрал лучше Бога.
высказанного губы. Николай свою рюмку не допил, отставил на стол и,
склонив голову набок, поглядел на Бенкендорфа.
он. - Очень необычный. Только не кажется ли вам, что вы сами вроде как
умствовать начинаете?
поумствовать.
допил, поставил назад. Затем, словно отмахнулся рукой от чего-то и
заговорил уже весело:
Да вы его знаете - господин Карамзин. Уж такой умник, что в целой России
умнее его будто и нет. Десять лет взаперти сидел, по пьянкам-гулянкам,
балам-бабам не шлялся, писал - ни больше, ни меньше - "Историю государства
Российского". И вот, значит, этот умник стоит передо мною, слюною брызжит,
руками машет, ногами разве что не сучит - и ор"т благим матом, как бы
обустроить Россию - народ, там из нищеты поднять, из невежества, от
пьянства отучить, чтоб, каждая баба что неделя - в новом сарафане гуляла,
а каждый мужик засыпал с томиком Вольтера под подушкой. А, может, Руссо.
Чтоб с природой зажил одной семь"й и не давил похмельными пальцами божьих
коровок. И до того он, знаете ли, Александр Христофорочич, народ этот
любит, что разве в постель с ним не ложится. Короче, такую уж он охинею
пон"с, что я подумывать начал, не оказать ли такому высокоуч"ному человеку
подобающую почесть - спустить с лестницы царским поджопником, как вдруг
вижу - Ванька мой, Табачников, он тут же рядом стоял, - во всю свою пасть
лыбится и костяшками пальцев по лбу стучит. Ну, тут и я расхохотался - уж
если Ванька, дурачок мой миленький, прос"к, что за Спиноза нас тут
просвещает, и, представьте, народофил наш вдруг краснеет и заявляет мне:
глумиться?" Я чуть в пляс не пустился. "Помилуйте, - говорю, - господин
гуманнист Карамзин, где ж вы тут увидели холопов? Это же он, народ ваш
любимый, обожаемый ваш л" мюжик рюс! Нехорошо-с". Отпускаю Ваньку, чтоб
глаза не мозолил, поворачиваюсь к этому благодетелю грязножопого
человечества и говорю ему эдак так с ядом: "Даже очень нехорошо-с,
милостивый государь. Холопами это я их звать могу по царскому своему
невежеству и самодурству. А для вас это народ, вы над ним сл"зы лить
должны, молиться на него, на руках его носить, набираясь от него вшей.
Извините, но как гуманист вы сейчас допустили обидный прокол и моветон".
Тут этот радетель сопеть начинает, а я уже и сам распалился, как следует.
"Вы ж, - говорю, - выразитель всего народа, вы ж символ его нашли, вы ж
"Бедную Лизу" создали!
которая лизала и лизать будет. У не" это уже и в крови, и в мозгу, и язык
так обустроен.
России - не туда, пардон, явились. Не по адресу. Вам не ко мне, а в кабак
какой-нибудь явиться надо было. И там орать: бросай пить, айда
обустраивать Россию. Они бы вас живо обустроили бутылкой по голове. А
сейчас, извините, не могу долее наслаждаться беседой с вами. Вынужден
спешить к фрейлине Раковой на вечерний пистон. Ж" сюи-з-аншанте д" ву
раконтр".
не из-за него, а из-за дружка его к себе позвал. Что там стряслось у
камер-юнкера с этим графом Монте-Кристо?
прид"тся нашему стихотворцу теперь в стрельбе поупражняться.
чего ссора?
африканец теперь их отстегнуть хочет.
действительно - до чего ново и интересно: два болвана поцапались из-за
бабы.
человеком себя считает, арап моржовый. Примерещилось чего-нибудь такое
спьяну - и вот вам, имеете, скандалище, пиф-паф - покойника. Мне бы их,
щенков, обоих просто высечь публично, чтоб они ещ" месяц поч"сывались.
Тогда б, небось, не до глупостей стало. Как будто у меня в России других
забот нет, кроме их блядских дуэлей. Ну, вот что, Александр Христофорович,
в дело это не влезайте, но в курсе будьте. Если и впрямь до поединка
дойд"т, то я тому, кто в живых останется, покажу, как дуэлировать. Я ему,
сукину сыну, покажу, как на законы плевать.
скрипеть будет, а на красноярскую музу дрочить. Ему там и повеселей будет
- поближе к дружкам-декабристам. Ну, а французик этот... п"с с ним. А
только, чтоб в три дня и духу его после этого его в России не было. Пусть
во Франции своей лягушек жр"т, ежели ему непременно нужно в русский пирог
галльского дерьма подсунуть.
швали по всей России развелось, ну, да Бог с ними. Она-то хоть ничего?
Петербурге красавицей почитается Наталья Николаевна.
женат? Ну и ну.
арапских браков. А каков он поэт - мне наплевать. Для нас, государственных
людей, поэзия - та же арифметика: одним поэтом больше, одним меньше -
какая разница, кто их считать будет. Но, вот, Наталья Николаевна, ах,
Наталья Николаевна! - Николай Павлович до того, кажется расстроился, что
налил себе ещ" коньяку. - Где ж у не"-то глаза были, куда смотрела? Он же
мало, что смутьян, скандалист и вообще сволочь, он же натуральный павиан!
недур"н собой, - змаетил Бенкендорф.
император, - находят, что иные павианы не так уж дурны собой.
Николай, подливая себе ещ" коньяку. - Мм-м, не люблю французов, вот разве
Каргалов Вадим
Андреев Николай
Ильин Андрей
Конюшевский Владислав
Акунин Борис
Зыков Виталий