Костер жег лица. Но никто не отворачивался.
Хорошо, что нашелся человек, умеющий бесценные обломки дерева
превратить в обыкновенные дрова.
Раз дрова, два дрова, три дрова. И никаких слов.
Дамиан выхватил из костра тлеющую головню. Багир крепче прижал к себе
хрупкие плечики Ноды.
Это неважно, что их тут пока совсем мало. Ни винтороллеры, ни видео, ни
глазурованный асфальт, ни тающие листья -- ничто не должно перечеркивать
живого огня, отгораживать от него человека. Костер должен быть обязательно.
Костер -- а не имитация его из низкотемпературной плазмы.
Важно, чтобы каждый нашел в жизни свое место у костра.
Пусть Багиру когда-нибудь доведется зажечь для потомков свой костер.
Огонек в ночи.
Даже если ночь -- белая.
Тест o 17
Все тот же уныло-обтекаемый пульт перед глазами, самонастраивающаяся
карта из прозрачного люминофорного пластика, надоедливая клавиатура -- в
виде ног, поддающих футбольный мяч. До чего ж все-таки убога фантазия у
психологов! Первое время он еще с удовольствием пробегал пальмами по мячам,
приклеенным к ножкам в гетрах и крохотных бутсах. Но вскоре игрушечность
пульта стала раздражать, неохота притрагиваться. Вот и ноет в двух
нарастающих и опадающих тональностях разблокированный автомат: "Прошу
указаний. Прошу указаний". Будто он, Антей Шимановский, может что-нибудь
указать!
Антей с трудом удержался, чтобы не выключить экран с его осточертевшей
чернотой, исколотой ехидными иглами звезд.
Ну, заблудился, бывает, не беда. Одно движение -- и запоминающее
устройство Эски, бортового компьютера системы СК, переложит рули на обратный
курс, корабль повторит от конца к началу каждый свой маневр и в конце концов
наткнется на ту точку пространства, где Солнце находилось в момент старта.
Поправку любой старшеклассник рассчитает, для этого не надо и училища
кончать. Но не мог Антей позволить себе вернуться, не выполнив задания.
Потому и медлил, и тосковал в бездействии, пока "Мирмико" с выключенными
двигателями беспомощно дрейфовал в пустоте.
Забыв о невесомости, Антей стукнул кулаком по подлокотнику, взлетел на
длину ремней, подтянулся обратно в кресло. И в который раз высветил
трехмерную координатную сетку. В толще люминофора змеилась тоненькая и
плавная курсовая линия.
Антей чуть-чуть приободрился. Прекрасная кривая -- ни тебе изломов, ни
резких перегибов, ни пиков. Что ни говори, а вести корабль он умеет!
-- Начнем с начала, -- сказал Антей вслух. Голос немножко охрип и от
долгого одиночества казался чужим. -- В этой точке я должен был поймать
позывные радиобуя...
А он не поймал. Тысячу раз перепроверил расчеты. Еще два дня по
инструкции летел с той же скоростью. Потом тормозил. Потом -- стыдно
вспомнить! -- кидал корабль из стороны в сторону, ощупывая локатором
кубические километры пустоты. На карте это место выглядит размытым светлым
пятнышком. А в памяти Эски -- ох-хо-хо, какая поднимется трескотня и тряска,
дай он приказ повторить в обратном порядке все свои прыжки и гримасы. Да
черт с ней, с тряской! Лишь бы выйти на радиобуй...
Антей представил участливое выражение на лице Типковичева, читавшего им
практику кораблевождения, и скрипнул зубами. Память услужливо вынесла из
небытия елейный голосок:
-- Ай-я-яй, человек хороший! Совсем простой экзамен -- и так подвести
своего преподавателя... А ведь я вам как отец родной...
Увы, он прав: трудно выдумать что-нибудь проще и бессмысленнее этого
экзамена. На одноместном корабле класса "Мирмико" пересечь орбиту Плутона,
по заданным координатам проложить курс, выйти к радиобую, вынуть из
контейнера записку и вложить свою. Все. Комфортабельная кабина с полным
циклом жизнеобеспечения, несложные навигационные задачки -- прогулка, не
длись она ровно полгода, не испытывай пилота одиночеством и однообразием.
Официально этот экзамен назывался "Комплексная проверка психомоторных
характеристик организма". Но официального названия придерживались одни
только буквари-первогодки, которым предстояло пройти испытание в далеком и
безоблачном будущем. Курсанты последних лет обучения окрестили его тянучкой.
А профессора аттестационной комиссии писали в протоколах просто тест o 17.
Об экзамене ходили самые противоречивые слухи. Одни считали его весьма
жестоким испытанием с шестидесятипроцентным отсевом, зато из тех, кто
выдерживал, выходили мужественные космонавты, которым не страшны ни белые
карлики, ни черные дыры. Другие говорили, что весь полет -- фикция: какие бы
данные курсант ни вводил в компьютер, корабль на них не реагирует, а
подчиняется скрытым приказам замаскированной дубль-системы. Третьи вообще
доходили до кощунства: никакого, мол, полета нет, есть обыкновенная
сурдокамера, снабженная всякими стерео-, грави- и киноэффектами. И ссылались
при этом на всемирно известный опыт Пиркса.
Как бы то ни было, Антея посадили в корабль, и могучие двигатели
вынесли его за пределы Солнечной системы. Однако в назначенный срок зоны
радиобуя не достигли. Такого, сколько они ни рылся в памяти, не значилось ни
в одном из бесчисленных преданий училищного фольклора. Из всех слышанных
историй лишь одна могла бы все объяснить, не будь она столь
неправдоподобной: об эгоистичной привязанности машины к человеку, из-за
которой искусственный мозг обманывает пилота и уводит корабль в
бесконечность, чтобы никогда не расстаться с собеседником. Неужели и его
Эска способна отколоть такую штуку?!
-- Ладно, попытаемся еще разок. -- Антей положил руки на упруго
сопротивляющиеся шарики клавиш, тонкими кропотливыми манипуляциями вывел
светящуюся точку, обозначавшую "Мирмико" на звездной карте, в стремительно
раскручивающуюся спираль, задал график сброса самоходных сигнальных вешек,
чтоб в крайнем случае вернуться и снова проутюжить подозрительный маршрут.
-- Командуй, Эска. А я, пожалуй, вздремну.
Впервые за много дней он спал спокойно. Во сне явился Типковичев.
Склонив умиленное лицо, привычно растягивая слова, прошептал:
-- Роднуля ты мой... Я знал, что не подведешь... А то ведь можно и на
распределение повлиять, а?
-- А? А? А? -- гаркнул он вдруг до того громко и свирепо, что Антей
проснулся.
Экраны полыхали тревогой, а Эска верещала так пронзительно, как может
верещать только очень честная и очень порядочная машина от совершенно
нелогичного сигнала.
Антей включил воспроизведение. По экрану -- сверху слева через центр -
прошло удлиненное светящееся тело.
У пилота дрогнуло сердце. Из-за какого-нибудь паршивого метеорита Эска
не станет поднимать трезвон на всю Вселенную. Неужели ему, курсанту
Шимановскому, суждено первому из землян установить контакт?
Антей ввел команду на торможение и поворот. "Мирмико" не успел
разогнаться, да и космический объект, судя по анализатору, большой скорости
не имел. Где-то в этом сферическом углу локатор должен его нащупать. Не
отрывая глаз от все еще пустой дырчатой темноты космоса, Антей быстро
разогрел кофе в тубе, приготовил питательный брикет. Можно было позавтракать
на камбузе, но вдруг пропустишь самое интересное? Ребята потом засмеют... И
он горбился за пультом, пока "Мирмико" совершал эволюцию выхода на цель.
Часа через четыре по экрану понесся вытянутый светящийся овал с косым шипом
по левому борту. Антей сжался словно перед прыжком.
-- Ну, Эска, фиксируй и шуруй на сближение. Давай, лапонька.
Он нарочно говорил с автоматикой так, как привык говорить в курсантском
кубрике, как говорил сам с собой эти долгие месяцы одиночества.
Кресло мягко запрокинулось, взревели тормозные двигатели. По тому, как
кровь оттекала от головы, как тяжелели и набухали ноги, пилот определил
ускорение: "Не меньше пяти "же". Близко же я его подпустил!"
Изображение встречного корабля постепенно заполнило весь верхний
дубль-экран. Контуры были по-прежнему неясны, слегка размыты и странно
пульсировали, словно чужак был покрыт оболочкой, плохо отражающей локаторный
луч. На какой-то момент рев тормозной установки поднялся почти до визга. И
вдруг резко сник. "Мирмико" дернулся на маневровых двигателях. Переместился.
Повернулся. И замер. По телу пилота разлилось ухающее ощущение пустоты,
особенно мучительное после длительной перегрузки. Антей не любил этого
состояния преодоленной беспомощности, к которому тренированный организм мог
приноровиться, но не привыкнуть, и торопливо глотнул таблетку, подавляющую
бунт вестибулярного аппарата. Только после этого взглянул на экран.
Изображение не стало резче. Больше всего объект напоминал вложенные одна в
другую сигары -- свет словно бы ступеньками сбегал в угольно-черный космос.
Бесформенные образования на поверхности сигар не давали представления о
характере сооружения .неведомых мыслящих существ. Антей переключил Эску на
биосвязь, в одно мгновение влез в скафандр, нахлобучил шлем и выскочил в
шлюзовую камеру.
Метрах в двухстах от "Мирмико", значительно уступая ему в размерах,
висела неправильной формы игла, вся в неровных складках, с асимметричным
утолщением в хвостовой части и широким плавником с левого борта. В середине
матово-серая, по краям переливающаяся слабенькой радужной каймой.
Внезапно темная вертикальная черта расколола оболочку чужого звездолета
и выпустила крохотную фигурку.
-- Ура, иносапиенс! -- восторженно заорал Антей, двумя рывками
ранцевого двигателя бросая свое тело навстречу представителю иного
человечества.
Тот вскинул в приветствии обе руки и приблизился так же стремительно.
Он был раза в два или три мельче Антея, но под блестящим, мешковато
пузырящимся скафандром угадывалось сходное с человеком строение. Лица его
было не рассмотреть сквозь дымчатый иллюминатор шлема, и земной пилот
Бажанов Олег
Никитин Юрий
Майер Стефани
Влодавец Леонид
Шилова Юлия
Березин Федор