Чтение 11–й страницы книги ~Отчего бывает радуга~

эта ее странность: насмешливо крикнула "прощайте" и тут же эти слова "Я
вас очень прошу!.." - чтоб я постарался больше не попадаться ей на глаза.
Я молча брел среди людей, которых почти не видел. Через минуту оглянулся.

Она по-прежнему светилась золотисто-лимонным пламенем. Минуя прохожих,
неторопливо уходила по тротуару к далеким, большим деревьям.

Мало что соображая, я побежал к ней. Мне было ясно: все должно
разрешиться или сегодня, или никогда. А из-под моих ног и тень надежды уже
уплывала. Она спокойно - безразлично! - уходила.

- Знаете что!.. - сказал я, догнав ее.

- А, это опять вы! - удивилась она и высокомерно подняла брови. - Я же
вас просила... Ну хорошо, говорите, но только побыстрей. Ради бога!.. Вы
какой-то совсем странный!

- Это неправда... Я должен был сказать, что мне идти... Что я...

- Значит, так: я вам нравлюсь, потому что я красивая. Вы это хотели
сказать? Ну вот что, молодой человек. Выслушайте меня очень внимательно.

Своей прямотой, манерой говорить - будто она не от себя, не свои слова
говорит, а читает с книжки - она меня сбивала с толку.

- Неправда, что мне идти в другую сторону, - сказал я.

- Так вы, оказывается, лжец?!

- Мне идти в ту сторону, куда и вам!.. - решительно проговорил я.

- Ах, вот еще что!.. Так что ж вы пошли в другую? - с удивлением
подняла она брови и округлила глаза. - У вас что, туман в голове?

- Я сегодня уезжаю в Москву, - уныло сказал я.

- Ах, какая жалость, какая печаль! То-то вы с чемоданом и ходите по
улицам.

- Он еще пустой, - сказал я. - Пока пустой.

- Правда? Очень жаль, что еще пустой!

- И неправда, что вы недобрая. А доброта выше всего... - говорил я и
все больше удивлялся: как некстати говорю я эти банальности, такие пустые,
никчемные слова. - Вы как ребенок, а думаете, что все считают вас
взрослой. Вы в каком классе учитесь?

- Может быть, вам и школу заодно назвать? Прощайте! И больше не
преследуйте меня. Счастливого пути!

Мы шли молча. Минуты через три я сказал:

- Только не думайте, что я иду следом.

- Вы пешком идете в Москву? Кстати, мне думать нечего, потому что я вас
совершенно не знаю. Вы для меня такой же прохожий, как и все остальные. Вы
даже не представляете себе, как вы мне безразличны!

Она вдруг спохватилась, что говорит слишком много, и умолкла.

Ах, как она была красива! Как она мне нравилась!

Мне казалось, что она по чьей-то доброй воле идет по улице только для
того, чтобы ее увидели люди. Но я не переставал удивляться этому странному
безразличию прохожих. Лишь кое-кто мельком бросал на нее взгляд. Не чаще
даже, чем на меня! Нет, я не возмущался прохожими, в глубине души я
смеялся над их слепотой: равнодушно пройти мимо!.. "Эх ты, парень!" -
готов был я оглянуться и крикнуть вослед пижонистому фигляру, горделиво
прошествовавшему мимо нас, который даже не посмотрел на нее, а лишь меня
смерил высокомерным взглядом. Безразличие прохожих к моей спутнице
изумляло меня и где-то в глубине души успокаивало: мне легче и реже
придется ее оберегать от других. А такие пижоны - вон как тот! - пока
осмыслят, что они прохлопали, мы с ней будем уже далеко-далеко.

Она была так стройна! Белые туфельки на ее ногах выглядели очень мило.
Правда, носки их были изрядно побиты, хотя они были и новые. Ничего,
ничего... Конечно, это мини-платье в цветочках, хотя она пока что и была
школьницей, можно было бы сменить на более длинное.

Мы шли, молчали около минуты.

Грубовато, совсем нелюбезно, я вдруг спросил ее:

- Как вы знакомы с Ниготковым?

- Ах, это вы?? Вы все еще не ушли? - удивилась она.

- Что вы о нем знаете?

- Все.

Итак, сейчас я спрошу, и покров таинственности с розовато-фиолетовой
персоны спадет.

- Что все? - опросил я.

- Абсолютно все!

- Что он сделал?.. Скажите!

- Это семейная тайна.

- Говорите! - вскричал я. - Немедленно!

- Пожалуйста... - очень тихо сказала она, - никогда не кричите на меня
при всех... Я этого не заслужила.

- А где же?.. - задохнулся я. - Дома можно кричать?

Она вздохнула и сказала:

- Дом - это не улица...

- Что Ниготков сделал? - допытывался я. - Кто он? И что за семейная
тайна?

- Такая... И почему это, интересно, я встречным и поперечным прохожим
должна все рассказывать?

Я промолчал.

- Ну хорошо, - вздохнув, проговорила она через минуту. - Могу
сказать... Он упорно настаивает на разводе.

- На разводе?! - снова так вскричал я, что обратил на себя внимание
прохожих.

Она вскинула над большими глазами красивые брови (может быть, вскинула
чуть выше, чем следовало), округлила глаза и снисходительно, словно
умудренная долгим опытом добрая женщина, ласково спросила:

- Вы заинтересованы в нем? Вы что, его племянник или брат?

- А вы что, его жена?

- Увы! - задумчиво, печально покивала она головой. - И я мать троих
детей...

- Сколько же вам лет?!. - Я остановился, пораженный новыми фактами.

- Тридцать два. Пошел тридцать второй... Вы понимаете: детей ведь надо
воспитывать и кормить... А я одна.

- Где же вы работаете? - ужаснулся я, глядя на свои, ставшие какими-то
синими руки. Такого же цвета стало и все мое тело, и, конечно, лицо.

- Санитаркой в областной больнице, - просто ответила она. - Сами
представляете: ведра, тряпки, полы...

- Я завтра же пойду на ЭФОТ, - следуя за ней, решительно сказал я. -
Это наша фабрика. Экспериментальная фабрика особых и праздничных тканей. И
стану работать на любом месте. И не поеду в Москву на... - едва не
проговорился я. - Хотите, я буду вам помогать?

- Нет, мне подачки не нужны. Я справлюсь одна.

- Ну... не как подачки...

- Простите, пожалуйста! - виновато улыбнулась она. - Я не совсем
уместно пошутила. Вы не сердитесь?

- Не-ет... - поводил я плечами.

- Ну, ну, что вы?.. - решительно остановилась она передо мной. - У вас
что, нет чувства юмора?

- Возможно...

- Жаль! - вздохнула она. - Но не унывайте: и так как-нибудь проживете!

Я не унывал, но был подавлен. И она, наверное, видела, знала, все
понимала своим женским сердцем. Просто я был оглушен ее присутствием, был
слишком счастлив, что видел ее и слышал. И боялся потерять ее...

- Вы что, спите на ходу?.. Дядя Демид настаивает на разводе с тетей
Светланой! Вам нехорошо? О, простите! Я не думала, что вы поверите в такие
бредни: что я была замужем и вообще...

- Нет, нет... Ничего! Не волнуйтесь, пожалуйста... А кто эта тетя
Светлана? - безразлично спросил я.

- Мамина сестра.

- Так... - глубокомысленно протянул я, возвращаясь в более или менее
уравновешенное состояние. - Значит, он вам седьмая вода на киселе?

- Может, и восьмая.

- Как вас зовут? - довольно буднично спросил я.

- Устала я от ваших вопросов... - не тяжело, а просто глубоко вздохнула
она. - Меня зовут Лариса.

- Очень приятно! - протянул я ей свою руку, но она почему-то своей мне
не подала. - Разрешите, понесу вашу сумку, - нашелся я.

- Пожалуйста, - улыбнулась она. - Да у вас ведь чемодан!

- А меня зовут Константин, - сказал я. - Просто Костя. Дымкин.

И тут нам вдруг не о чем стало говорить.

После продолжительного молчания она оживленно сказала:

- Несколько дней назад я по радио слыхала песню. Там были такие слова:
"Наш Костя, кажется, влюбился, кричали грузчики в порту..."

"Она иногда выдавала такие сюрпризы, что я даже смущался.

- Портовые грузчики - ребята веселые... - с апломбом заметил я, открыл
свой пустой чемодан и положил в него ее хозяйственную сумку.

Мы подходили к огромным старым деревьям в конце улицы, где когда-то был
парк. Здесь я уже лет сто не бывал!..

- Лариса, а вы не знаете, кому ваш дядя покупает цветы?

- Цветы? Не представляю. Конечно, не своей жене, не тете Светлане. Они
вместе не живут уже два года.

- Он настаивает на разводе, а вы говорите, что они два года вместе не
живут?

- Ну и что? Не разведены юридически, но вместе не живут. Он считает,
что и дом, и почти все вещи принадлежат только ему. Вот он и требует
развода "по-хорошему", а тетя расходиться с ним вообще не собирается. Да
неприятно об этом говорить! Почему он вас так волнует? Давайте лучше не
вспоминать о нем! Хорошо? - улыбнулась она.

- Но он такого цвета...

- Какого цвета? - испугалась она. - Что это вас все мучает?

- Так, ничего.