Чтение 11–й страницы книги ~Силайское яблоко~

окончательно до-конало Шана. Он отставил стакан. Резиновый пупс был
неуязвим. Он мгновенно вывертывался из любых поло-жений. И радужная улыбка
по-прежнему цвела на его ярко-пунцовых губах. Сип тоже ухмылялся, наблюдал
за поединком. И Шан пошел последним козырем -- су-нул прямо под горбатый
мосовский нос корешок жень-шеня, похожий на голенького гнома.

Мос вздохнул и забыл выдохнуть.

-- Это не тебе. И не Тирасу. У вас не хватит сереб-ряных, чтобы
отколупнуть полкусочка с этого корешка. Это для Великого Кормчего. Ты понял,
какая идет игра?

Мос перестал ухмыляться и отодвинулся от стола, чтобы были видны обе
двери, ведущие в комнату, и как бы невзначай положил руку на пояс с
пистолетом.

-- Но зачем... зачем вам... зачем нам... нам... Тирас?

-- Может, ты сам проведешь нас к правителю? -- со всем возможным
сарказмом отпарировал Шан, беря ре-ванш за час изнурительного словоблудия.
-- Сам -- без Тираса?

Но Мос подскочил, не обратив внимания ни на из-девку Шана, ни на позу
Сипа. Он покатился к внутрен-ним дверям, возбужденно подпрыгивая и одергивая
де-шевенькую клетчатую пижаму, распахнул их настежь и закричал тоненько:

-- Лира! Лирочка! Вставай, детка, мы стали с тобой за счастливых людей
-- мы имеем дорогих гостей! Чудесные воспитанные люди! Вставай, мое
солныш-ко, мы будем праздновать их визит! До самого утра!

И он воздел свои бескостные ручки, приглашая гвар-дейцев внутрь дома.

За толстыми дверями двойной доски открылся иной мир. Огромная
паукообразная театральная люстра, от-свечивая масляным золотом я позванивая
хрустальными подвесками, с варварской щедростью высвечивала каж-дый уголок
антикварного интерьера: инкрустированный перламутром и розовой слюдой
потолок; застывшие волны парчовых портьер, за которыми неярко мерцало
золотое плетенье противомоскитных сеток на окнах; ле-бяжьего пуха кресла на
мешках-копытцах: древние, руч-ной работы ковры, которые сделали бы честь
любому му-зею, старые картины -- подделки под земных художни-ков и местные
шедевры, собранные, правда, не из-за живописных достоинств, а как
иллюстрации к мифологи-ческим сюжетам; несколько огромных фолиантов в
пере-плете из красного сандала с золотыми застежками, разностильные пуфики,
качалки, лежанки, кушетки;

медвежьи шкуры, вокруг низкого, едва в локоть высо-ты, необъятного
круглого стола из черного эбенового де-рева, хрустальные вазы и кубки;
тонкий, как папиросная бумага,фарфор узкогорлыхкувшинов; майолика, резьба по
кости, серебряное тиснение, тонированное чернью...

-- Это тайна моего сердца, высокие, Я имею это не для того, чтобы жить,
а живу, чтобы иметь это. У всех свои слабости, высокие. Тишина, свежий
воздух, краси-вые и ценные вещи... Вдали, так сказать, от грубого гла-за
человеческой зависти... Зачем лишний раз дразнить соседей, напоминать им,
что они неудачники, просто-фили, недотепы? Здесь в каждой вещи -- мой
подвиг, моя борьба, моя месть и победа... Месть и победа, о ко-торых не
знает никто... Ну как?

-- Потрясающе. Даже мороз по коже.

-- Если бы я сказал тебе, сколько это стоит, тебя бы сожгло пламя, Шан.
Но я не хочу твоей смерти. Вы мои гости, и мы будем праздновать. Ты поймешь,
что с Мосом можно делать дела...

...В Дрому возвращались на рассвете. Под обшарпан-ным капотом
неказистой машины Моса оказался новень-кий супермотор двойной тяги, а под
задним сиденьем -- станковый пулемет. Все четверо оживленно болтали о погоде
и летящих мимо пейзажах.

Дрома еще спала. Тишину нарушали только всхлипы дворницких щеток да
урчание мусоросборщиков.

Мос высадил гвардейцев за квартал до гостиницы.

-- Нечего мозолить глаза... Значит, как договори-лись, Шан: встречаемся
сегодня в три на Большом ип-подроме, ты имеешь с собой вторую половину
подарка, а я -- место и время вашей встречи с Тирасом... Я при-ду после
начала скачек и сам найду вас. Я подсяду не-заметно...

И, уже собираясь трогаться, снова поманил Шанина пальцем.

-- Тираса я вам обеспечу -- это точно... Берите его за рога... А если
не выгорит -- не беда... Я человек ма-ленький, но я кое-что могу. Вам без
Моса не обойтись, потому что даже Высшие и Высшие из Высших не быва-ют там,
где бывает Мос... Мос Леро, старший техник Вечного Дворца...

5. ЛЕГЕНДА О ТАЙНЕ

До начала скачек оставалось минут десять. Шанин разглядывал трибуны
Большого ипподрома. Привыкший к пестроте и буйству земных ипподромов, он не
без удивления отметил благопристойную тишину под солнце-защитными тентами и
обходительную неторопливость болельщиков. Присмотревшись, он понял причину:
здесь не было молодежи, трибуны не спеша занимали люди за тридцать и далеко
за тридцать -- чаще все разряжен-ные по воскресному зрелые семейные пары с
выводками разновозрастных малышей. Они проходили на свои мес-та, груженные
пакетами, основательно устраивались и начинали немедленно что-либо жевать,
озираясь и с чув-ством собственного достоинстваприветствуязна-комых.

-- Это место свободно?

-- Свободно, -- опередил Шанина Сип. Шанин толк-нул его под бок: разве
Сип забыл, что место для Моса? Сип успокаивающе кивнул -- знаю, мол.

Болельщик, ищущий места, повел себя странно. Вме-сто радости на его
лице появилась тревога. Он подозри-тельно оглядел гвардейцев и задом стал
выбираться из ряда.

-- Что с ним?

-- Все правильно. Психологический этюд. Если бы я сказал "занято", этот
тип немедленно бы уселся, до-казывая, что надо приходить вовремя и
неизвестно еще, придет сюда вообще кто-нибудь. А если говорят "сво-бодно",
свирянин задумывается: почему все места за-няты, а это свободно? Значит, или
гвоздь в сиденье, или ножка скамьи сломана, или еще какой подвох. И
пред-почитает разыскивать другое место. Так что не беспокойся -- теперь,
кроме Моса, к нам никто не по-дойдет.

Ипподром заволновался, зааплодировал. Многие повскакали с мест. На
травяную дорожку выходили опоя-санные лентами и увешанные медалями
участники, та-ща за собой на серебряных уздечках упирающихся дву-горбых
козлов. Эти косматые монстры пустыни, кроткие в покое и смертельно опасные в
ярости, часто потряхи-вали рогами, способными одним ударом переломать кос-ти
песчаному тигру. Они привыкли к своим хозяевам, присутствие посторонних
одновременно пугало и беси-ло их.

Ожили тарелки медных радиодинамиков:

-- Внимание! Внимание! Через несколько минут вы станете свидетелями
исторического события -- вы уви-дите финальный этап пятьдесят первого
первенства пла-неты по скачкам козлов. Это древнее, истинно свирянское
мужественное состязание, как известно, проводится раз в три года. Вспомним с
уважением имена "Караба" и "Ярис" -- они создали теорию этой игры, вспо-мним
их последователей -- они среди всеобщего непонимания претворяли теорию в
практику, вспомним с бла-годарностью высокое Слово Кормчего -- оно сделало
скачки козлов неотъемлемой частью нашего отдыха! Скольких людей прославило
это достойное занятие в прошлом и настоящем, скольких прославит оно в
бу-дущем! Еще живы ученики и последователи великих основателей любимейшего
бессмертным народом Свиры зрелища, а уже возникли новые школы, и изустная
молва создает легенды вокруг новых любимцев...

Удивление Шанина возрастало. Необычно вели себя не только зрители, но и
участники скачек. Они собра-лись на стартовой площадке тесной кучкой и
вступили в оживленную беседу. Искренние улыбки, дружеские рукопожатия, даже
объятия и поцелуи... Каждый по очереди рассказывал что-то смешное, и
рассказчика на-граждал дружный хохот. Все участники были одеты в цветные
комбинезоны из "чертовой" кожи с мно-жеством витых стальных колец по всему
телу. У всех были палки неодинаковой длины, которые Шанин при-нял сначала за
плетки.

-- Это не плетки, это цины, -- коротко и непонятно объяснил Сип. -- На
конце каждого цина -- крючок. Надо взять противника на крючок, то есть
зацепиться цином за какое-либо кольцо на комбинезоне. А когда противник на
крючке, его легко сбить на землю.

-- А почему цины разной длины?

-- Таковы правила. Цины разыгрываются по жребию. На поле выбежал еще
один участник. Весь стадион, как один человек, вскочил на ноги и разразился
овацией. Коллеги с воплями радости бросились к товарищу и за-душили бы его в
объятиях, если бы не вмешательство бокового судьи.

-- А вот и Хид Одюй, супернаездник, баловень судь-бы, три раза подряд
выигравший Всепланетное первен-ство. Одюй -- идеальный свирянин. Тщательное
меди-цинское обследование Хида не обнаружило в обоих по-лушариях его
головного мозга ни одной лишней извили-ны. Такие прямодушные достойны венца!
В руках Хида вы видите самый длинный цин -- по правилам он дос-тается
победителю прошлого первенства без жеребьев-ки... Внимание! Сейчас прозвучит
сигнал старта.

Трибуны замерли, а на поле ничего не изменилось. Сгрудившись и
обнявшись за плечи, спортсмены отпуска-ли шуточки и без устали хохотали.
Козлы с личными но-мерами участников на лохматых боках разбрелись по
до-рожке и лениво щипали травку.

Грохнул орудийный залп -- сигнал к борьбе. И тотчас без всякого
перехода среди участников на-чалась потасовка. Претенденты на победу били
друг дру-га как попало и чем попало -- кулаками, ногами, цинами, головой, --
падали и поднимались, били каждого, кто пытался вырваться из узкого круга, и
каждого, кто оставался в кругу, били сообща и порознь. Наконец Хиду, у
которого был номер девять, и кому-то с шестна-дцатым номером удалось
вырваться. Шанин ожидал, что эти двое тоже схватятся, но снова не угадал --
Одюй даже помог подняться шестнадцатому, когда тот споткнулся. Оба плечом к
плечу бросились ловить чу-жих козлов.

Драка в общей группе тоже немедленно прекрати-лась. Толпа ринулась в