Чтение 11–й страницы книги ~Война мертвых~

Тихону приходилось переводить взгляд, и это сбивало весь настрой. Он
сосредоточивался снова, и история повторялась. Чтобы подстрелить блоху,
нужно было сконцентрироваться с некоторым упреждением, то есть невзлюбить
пустое место, на котором вскоре окажется - если не свернет, конечно, -
проклятая машина.
Как бороться не с одной блохой, а с десятком, Тихон вообще не представлял.
О том, что реальный бой, в отличие от упражнения, будет проходить на
бешеных скоростях, ему и думать не хотелось. Возникло тоскливое ощущение,
что он взялся не за свое дело, сволочная память тут же подкинула
провокационное воспоминание о жалком Филиппе, и на душе у Тихона стало
совсем погано.
- Не раскисать! - прикрикнул лейтенант. - Сразу ни у кого не получается,
на то и тир, чтоб тренироваться. Кроме оружия, танк оснащен целым
арсеналом приборов, но научиться азам ты обязан без них.
- Какие приборы? - с тихой надеждой спросил он.
- Рано тебе еще, курсант. Стреляй.
- Может, лучше в должности водителя? Мне это удается...
- А в должности военного музыканта не хотел бы? Мне видней, куда тебя
поставить, ясно? Стреляй, я сказал.
Индифферентные блохи продолжали ездить по кругу, нагло подставляя свои
близкие и доступные бока. Тихон мысленно вздохнул и вновь обратился к ним.
Проблемы со злостью потеряли свою актуальность - настроение было таким,
что его хватило бы на уничтожение целой планеты, но этого от Тихона, к
сожалению, не требовалось.
Несуразные машины конкуров, годные разве что для разгона голубей, медленно
переваливались по степи, и он ничего не мог с ними поделать. Следующие два
выстрела, произведенные скорее спонтанно, чем сознательно, добавили к
скучному пейзажу еще пару ямок, таких же необязательных, как и присутствие
Тихона на полигоне.
Броневики неторопливо кружили, будто их это не касалось. Тихон начал
подозревать, что над ним попросту глумятся - не блохи, конечно, а офицеры,
управляющие симулятором из чистенького и удобного класса.
"Надо что-то делать, - решил он. - Нельзя вот так сорок три минуты
наблюдать за этой дурацкой каруселью. Расколошматить хотя бы одного, чтоб
отомстить за унижение".
Как уничтожить одну машину, Тихон уже знал. Выбрав на пути замыкающей
блохи куст повыше, он вперился взглядом в запаршивленные листья и стал
потихоньку закипать. Как только броневик приблизился к растению, Тихон
дозированно взъярился, и ровно через секунду два из четырех малых орудия
выбросили длинные голубые хвосты.
Молнии ударили прямо в центр блохи - бурая, в прихотливых разводах броня
треснула и раскололась, и в тот же миг машина взорвалась, раскидав по
окрестностям какие-то крупные черные куски с рваными краями. На ее месте
осталась лишь покореженная ходовая часть с фрагментами заковыристых
механизмов - между ними торчало, болтаясь из стороны в сторону, что-то
живое или, точнее, бывшее недавно живым.
Подчеркнуто натуралистичная картина чужой смерти Тихона нисколько не
взволновала. Даже если б он не знал, что полигон - не более чем
галлюцинация, если б он принял гибкий отросток за агонизирующую ногу
конкура, то и тогда не стал бы печалиться.
"Милейший, вам снесло череп? Простите, такая уж у меня работа. Война
все-таки".
- Мне нравятся циничные операторы, - прорезался голос капитана.
- Ладно, зачтем это как попадание, - сказал Игорь. - Но ты же понимаешь,
что в бою такая уловка ничего не стоит. Когда ты вместе с противником
несешься по ухабам, никакие привязки к местности невозможны.
- Понимаю, - нехотя согласился Тихон.
- Хватит с тебя, а то переутомишься. Отлипай, курсант.
Это было что-то новенькое.
- Ты имеешь в виду - возвращаться? - на всякий случай переспросил Тихон.
- Да, да.
- А как это?
- Думай.
До сих пор лейтенант вынимал Тихона сам: отключал его от симулятора, и
Тихон просыпался в мягком глухом гробу капсулы. Ему даже в голову не
приходило, что он способен пробудиться по собственной инициативе.
Тихон осмотрелся - по серой степи упорно тащились двенадцать блох. Другой
реальности не было и быть не могло: отсюда, из перепаханной взрывами
тундры, именно класс с семью красными капсулами выглядел как болезненная
фантазия. Почва под гусеницами была не то чтобы совсем твердой, а чуть
проминающейся, сырой и рыхлой - настоящей. Угрюмое небо со скупым светом,
льющимся неизвестно откуда, неряшливость ландшафта, переходящего к
горизонту в сплошные холмы, - все это казалось подлинным, и, хотя Тихон
уже побывал за горизонтом, уже убедился, что весь полигон умещается в
ничтожном чипе, его разум был не в состоянии смириться с эфемерностью
данного мира.
Тем не менее ему нужно было уйти, вернуться в класс, в кабину, в свое
родное, такое слабое и бесполезное тело.
- Как ты? - спросил лейтенант. - Сейчас мы погасим установку на
самосохранение - в программе, естественно. Останется еще одна - та, что
заложена в тебя с рождения. Она в каждого заложена, но не каждый способен
ее преодолеть.
Его опять испытывали. Правда о войне, потом превращение в танк, потом
наказание болью, чего еще от него хотят? Игорь выразился вполне
определенно: они ждут, когда он покончит с собой. Понарошку, не насовсем,
а так, чтобы отлипнуть, чтобы вновь стать человеком. Но это только с их
точки зрения!
Унылый полигон, осточертевших блох и свое железное тело Тихон воспринимал
как абсолютную явь. Можно попытаться убедить себя в обратном, но поди
докажи это страху! Не рассудок, падкий до парадоксов, не совесть, всегда
готовая к сделке, а страх - вот кто твой верховный правитель. Его трон не
отлит из золота, не украшен женскими гениталиями - он сплетен из нервов,
давших мощные корни в постамент под названием "жизнь". Он будет держаться
до последнего.
Тихона затрясло, и из всех шести орудий вразнобой заскакали ослепительные
тропинки. Еще одна блоха разбилась, точно антикварная посудина, однако это
случайное попадание Тихона не обрадовало. Он вдруг вспомнил Влада,
желавшего уйти из жизни, и его коронную фразу, взятую откуда-то из
средневековья. Все там будем. Да, он так говорил. И при этом - кусал
сладкую травинку, и щурился на солнце, и загребал ладонью шелковый песок.
Подстреленная блоха едва дымилась. Сбоку раздвинулся лепестковый люк, и из
него появились три змееподобных конечности. За ними возникла голова,
издали похожая на человеческую, а потом и все тело. Водитель был ранен или
оглушен, если только с конкурами такое бывает. Двигался он медленно и
как-то потерянно. Из дымных внутренностей броневика конкур выволок длинную
трубку с широким треугольным наконечником и недвусмысленно направил ее на
Тихона.
Тихон инстинктивно дернулся, но малое орудие исторгло лишь хилую струйку -
суматошная пальба оставила в накопителе какую-то кроху энергии,
недостаточную даже для беззащитного солдата. Скудный клубок белого пламени
коснулся живота конкура, и тот отлетел к блохе, ударившись о мясистое
колесо машины. Из его вскрытой груди выглядывали развороченные
внутренности, и Тихон увидел, что кровь у конкура такая же красная.
Противник задрал голову и подтянул ружье к ноге. Средний глаз был закрыт.
Из-под века сочился черный ручеек и, огибая маленький острый нос, терялся
в разомкнутых губах. Тихон проведал накопитель - туда уже поступила первая
порция силы из реактора. Он посмотрел, как враг поднимает трубку, и послал
в его сторону новый импульс, чуть сильнее предыдущего.
Издыхающий конкур не вскрикнул, не принял драматической позы, как это
делают герои из интеркино, он просто умер - смирно, заурядно, с каким-то
невысказанным облегчением. Просто выронил ружье и перестал шевелиться. И
все.
Одиннадцать блох по-прежнему разъезжали, ожидая своего часа. На смерть они
не обратили никакого внимания. Смерть на войне не страшна. Она привычна. В
ней нет ничего особенного. Умереть - значит присоединиться к большинству.
Все там будем.
- Молодец.
Он не сразу понял, о чем это. Сверху окатило светом, и чьи-то руки
протянулись к его голове. Лейтенант снял с Тихона датчик и, приводя его в
чувство, похлопал по щеке.
- Вставай, тебе сейчас полезно размяться.
Тихон вылез из гроба и погулял по классу - суставы похрустывали, перед
глазами висела навязчивая мутная пленка.
- Кажется, скоро в войне наступит перелом, - проговорил капитан, смешав
шутку и серьезность в такой пропорции, что трактовать фразу можно было как
угодно. - Второй Алекс, да и только, - добавил он, и Тихон. вспомнил, что
уже слышал это имя.
Вторым ему быть не хотелось.
- По стрельбе результаты неважные, - сказал Игорь. - Отвратительные
результаты. Все остальное нормально.
- Точнее, превосходно, - поправил его капитан. Игорь пожал плечами, но,
поймав вопрошающий взгляд Тихона, улыбнулся:
- Согласен. Девять часов в кабине, и самостоятельный выход. Для клубники
это большое достижение.
- Для чего?
- Для новичка. Хотя, нет, ты уже не новичок. Не без помощи Егора, конечно,
- это ведь он, добрая душа, подкинул тебе конкура из второй блохи.
- Егор, - капитан подал руку, но прежде он приподнялся в кресле, и для
Тихона этот жест был дороже любых комплиментов. - Смерть - паскудная
штука, ее нельзя не бояться, но когда скармливаешь смерти других, сам