Чтение 11–й страницы книги ~Волчья хватка~

бешеными от рождения? Как люди, например?

Ражный не удостоил его ответом, сунул детеныша назад в куртку, застегнул
"молнию", завязал в узел, после чего бросил лопатку.

- Трудись.

Кудеяр усмехнулся в бороду и промолчал, четко зная черту в их отношениях,
переступать которую не следует, ковырнул землю. Птицы, зревшие коварство,
возмущенно сорвались со своих мест и с клекотом возреяли над головами. Ражный
подтянул к себе ружье, но пожалел картечь - дробовых патронов в патронташе не
оставалось...

Напарник насыпал зачем-то холмик над могилой и, как всякий раб, работающий
из-под палки и по приказам, дело до конца не довел.

- Утрамбуй землю и привали сверху камнями, - распорядился Ражный.

- А на хрен это надо? - утомленный жарой и потому ленивый, спросил Кудеяр.
- Экология, что ли? Да кто сюда придет?..

Чтобы прекратить "разговорчики в строю", когда-то хватало одного взгляда;
теперь невольник распоясался и будто бы не замечал, что хозяин тихо вскипает.

Ражный молча дал пинка в тощую задницу. Кудеяр зарылся головой в мелкий
густой ельник, но тут же вскочил, поклонился.

-А, да!.. Прошу прощения, президент. Слушаюсь...

И опять же кое-как примял ногами холмик, поплелся выковыривать камни из
земли.

Кудеяр в последнее время начал смелеть, и, если пока еще не нарушал
условий договора, то в речи его Ражный все чаще слышал издевательский тон.
Поставить на место его можно было в любой момент и за малейшее своеволие -
бывший прапорщик знал много лекарств от наглости, однако оттягивал время,
поджидая тот случай, когда невольник утратит бдительность, нарвется
окончательно и когда сделать это можно изящно, со вкусом, один раз и навсегда.
Он ненавидел своего раба, презирал его прошлый и нынешний образ жизни, былую
ученость, подвижный, с налетом ржавого цинизма, ум, поскольку все это являлось
флером, туманом, прикрывающим примитивную, трусливую натуру. С точки зрения
Ражного, его было бессмысленно перевоспитывать либо прививать какие-то
достойные человека, благородные качества. Он был раб от природы, ибо уважал
только силу и перед ней преклонялся, даже если при том держал фигу в кармане. И
как всякий раб, так или иначе получив власть, становился неумолимым и жестоким,
но стоило ему почувствовать силу, как он мгновенно становился самим собой и
готов был сапоги лизать.

И это неприятное общение с рабом неожиданно излечило: волчий плач забылся,
пленка стерлась, не оставив даже воспоминания скорбной мелодии. Но теперь мысли
занял Кудеяр, от которого перед поединком следовало избавиться, как от мерзкого
раба, негодного человека и души, все-таки зависимой от воли Ражного.

Первая в жизни схватка в дубраве вполне могла оказаться и последней, то
есть, окончиться славной, но смертью, и по древнему правилу он не мог оставить
после себя хотя бы одну зависимую душу- жену, ребенка, возлюбленную или
пленника-раба, приведенного с чужбины. Поэтому до первого поединка Ражный не
имел права жениться, заводить детей, хозяйство и рабов...

Кудеяр прибился на охотничью базу прошлой осенью, и Ражный до сих пор не
знал его настоящего имени, что, впрочем, было не особенно интересно.

Однажды он приехал из города (провожал на поезд группу иностранцев) и
увидел выбитые стекла и пострелянные стены, а сторож - сорокалетний мужик,
бывший классный сварщик и Герой Соцтруда, а ныне тихий алкоголик Витюля,
оказался в таком сильном возбуждении и страхе, что поначалу ничего не мог
добиться от него и потому сам осмотрел базу: из кладовой и морозильной камеры
исчезли продукты, палатка, меховой спальный мешок и совсем странно - икона
Сергия Радонежского из зала трофеев. Сторож был хоть и храбр на словах, чуть
выпив, стучал себя в грудь и Золотую Звезду показывал, однако на рожон не
полез, и когда к охотничьей базе подрулила иномарка, а оттуда вышел бандит с
автоматом, смекнул, что в открытом бою проиграет, потому взял свою одностволку
и спрятался на чердаке, осторожно замкнув входную дверь на внутренний замок.

А бандит, видимо, знал, что хозяина нет, потому вел себя дерзко и нагло -
выломал окно, влез в дом и стал хозяйничать, выбрасывая на улицу и складывая в
машину все, что понравилось. В последнюю очередь снял со стены икону, и, когда
вылез с нею на улицу, сторож наконец пришел в себя, прицелился и всадил ему
заряд дроби в задницу. Разбойник сначала упал, заорал и пополз за машину.
Витюля перезарядил ружье и выстрелил по капоту иномарки, но бандит пришел в
себя и открыл ответный огонь - выбил окна, изрешетил железную крышу, после чего
заполз в машину и поехал со двора. Сторож вдарил по нему еще раз, выставил
заднее стекло, но нападавший умчался по проселку и на развилке повернул не к
городу, а в обратную сторону - к брошенному лесоучастку - это было хорошо видно
с чердака.

Герой Соцтруда побоялся спускаться вниз, а лишь принес патронов с пулями и
картечью, и засел у слухового окна.

- Кудеяр! - восклицал он, не в силах справиться с волнением. - Истинный
Кудеяр! Средь бела дня на такое?!

Это происшествие показалось Ражному странным: грабить охотничью базу не
имело смысла - денег нет, оружие вывезли и сдали в милицию на хранение, да и
вообще ничего ценного: даже икона была новая, конца прошлого века. Судя по
похищенным вещам, бандит жил не очень далеко и бедствовал в осеннем холодном
лесу. Ущерб от нападения был не великий - в конце концов, и "Кудеяру"
досталось: на земле, где стояла его машина, остались сгустки крови, битое
стекло, и можно бы считать, что были с налетчиком в расчете, но еще тогда
Ражный заподозрил - а не приглядывать ли за ним приставили этого человека?

Оставив все дела, он занялся поисками и через пару дней обнаружил
старенькую, простреленную дробью "БМВ", замаскированную на зарастающей
лесовозной дороге в двадцати километрах от базы, и сел в засаду.

Еще через пару дней кончились продукты, да и похолодало, так что Ражный
решил оставить Кудеяра до первого снежка, когда тот сам выберется из своего
логова и наследит.

Первый снег выпал через неделю, и Ражный, прихватив с собой оруженосца
Витюлю (носил карабин на случай встречи с крупным зверем), пару гончих,
специально отправился в тот район потропить зайцев. И скоро гончаки вдруг
залаяли на одном месте, будто по крупному зверю.

-Лось! Лося держат! - возликовал неунывающий Витюля.

Несведущего Героя пришлось урезонить, ибо вместо лося там мог быть тот
самый Кудеяр с "Калашниковым"...

Так оно и оказалось. Только бандит не смог даже самостоятельно выползти из
палатки, присыпанной снегом. Дробовой заряд попал ему в область анального
отверстия, задница распухла, начиналось заражение крови, и Кудеяр валялся с
высокой температурой и в полусознательном состоянии. Автомат у него был под
рукой, и, несмотря на помрачение ума, он все-таки попытался поднять его с пола,
но ничего больше сделать не успел. Ражный вышвырнул бандита из палатки на снег,
придавил к земле стволом карабина.

И здесь от него дурно завоняло. Потом, когда выздоровел, Кудеяр признался,
что не мог сходить в туалет уже неделю, и тут от страха у него началась
медвежья болезнь, которая продолжалась потом всю дорогу, пока несли его до
машины и пот ж ехали до базы. Несмотря на ранение, у бандита не пропал аппетит
и он сожрал чуть ли не половину уворованных продуктов - четырнадцать литровых
банок лосиной тушенки! Даже с великого голода нормальному человеку столько не
съесть, тем более когда случился запор.

На базе Витюля отмывал и лечил его больше месяца, геройски перенося
отвращение, и когда Кудеяр встал на ноги, Ражный велел выдать ему солдатскую
одежду, бывшую в клубе как охотничья спецовка для гостей, и отправить на все
четыре стороны. И вот тогда налетчик в прямом смысле пал на колени.

- Не выгоняйте! - взмолился. - Мне некуда идти! Я вынужден прятаться! Если
я появлюсь в городе - меня убьют! Буду служить вам! Все исполню, что
прикажете!.. Позвольте остаться!

- Даю три минуты, - предупредил Ражный. - И чтоб духу твоего не было!

Налетчик пугливо открыл дверь задом, попросил из-за порога:

- Верните мне автомат...

Не хотелось марать рук об это существо, поэтому Ражный дал ему пинка и
велел Герою вывезти Кудеяра за сто первый километр в прямом смысле, то есть за
границу арендованных охотугодий. Верный слуга исполнил все, как полагается, но
не прошло и недели, как егеря, объезжавшие на снегоходах лосей в семнадцатом
квартале, засекли человеческие следы в кирзовых солдатских сапогах. Неизвестный
выходил на просеку, зачем-то прошел по ней взад-вперед, после чего, неумело
маскируя след, снова свернул вглубь квартала, где находился старый
леспромхозовский вагончик с печью. И пес бы с ним, да на выходные дни Ражный
ожидал группу "новых русских" из области, и Кудеяр мог подшуметь лосей, стоящих
на кормежке в этом квартале. Поэтому, не раздумывая, велел осторожно пройти на
лыжах к вагончику и взять, кто бы там ни оказался. Егерями у него работали
местные мужики-охотники, леса знали отлично и к обеду следующего дня привезли в
снегоходной нарте обмороженного, корсетного Кудеяра.

Гнать его с территории оказалось бесполезным, его в двери- он в окно, тем
более одичавший лесной скиталец снова упал на колени.

- Служить буду! Как последняя сука!

Он был интеллигент и в лагерях не сидел, поэтому тюремные клятвы и замашки
звучали у него выспренно. Не походил он ни на уголовника, ни на киллера,
вынужденного скрываться от возмездия, ни на члена какой-нибудь бандитской
группировки, которому братва отказала в покровительстве.

При всей своей рабской роли в охотничьем клубе, Герой Соцтруда Витюля
вовсе не был рабом, а невероятно прилежным трудягой, выброшенным с круга жизни
великими реформаторами. Он до сих пор оставался Почетным гражданином города
Надыма, одна из улиц носила его имя; разве что надымчане не ведали, где теперь
он и в каком состоянии, качая природный газ по трубопроводу, им сваренному.
Витюля прекрасно осознавал свое положение, называл себя абортом реформы и все
еще желал быть кому-то нужным и полезным- не государству, так небольшому
частному делу в виде клуба и охотничьей базы. Варить он больше не мог,
поскольку от долговременных запоев тряслись руки...

- Ладно, - согласился тогда Ражный. - Служить так служить... Но запомни:
малейшее неповиновение, и я тебе больше не хозяин.

Кудеяр готов был землю есть.