Чтение 11–й страницы книги ~Война за "Асгард"~

- Кого сердить? - не понял Басманов, но кам ответить не пожелал.

Влад помог старику подняться, задул свечку, сунул огарок в карман рюкзака.

- Ну, пошли, Сусанин...

- Я с тобой только до второй двери, - снова предупредил Талгат. - Дальше сам добирайся, я буду у камня сидеть, хаому жечь.

В коридоре не видящий в темноте старик уверенно развернулся в ту сторону, откуда пришел полчаса назад. Руками он действительно держался за стенку, но передвигался довольно ловко, не задерживаясь на одном месте и не спотыкаясь о выступавшие из наклонного пола камни

- Твоя паутина-то, насяльник? - недовольно спросил он, когда миновали порванную сигнальную сеть Басманова. - Я уж думал, заплутал в темноте. Туда шел - никакой паутины не видел, обратно иду - ах, шайтан! - такая паутина, словно здесь сто лет никто не ходил...

- Моя, - отозвался Влад вполголоса. Он следовал за камом на расстоянии пяти шагов, присматриваясь и делая выводы. Старик определенно хорошо ориентировался в здешних пещерах. Возможно, он и вправду знал, где находится ход, ведущий за великую Стену, хотя Басманов сомневался в возможности существования подземелья, тянущегося на сто с лишним километров и неизвестного надзирающим за Стеной спецслужбам. Было бы огромной удачей, если бы удалось пройти под горами и выйти в степь, лежащую за внешним кольцом Ближнего периметра. В степи должны быть тайные тропы, по которым, скорее всего, и пробирались сюда беглецы из трэш-контингента. И тем не менее верить старику полностью он не собирался. На Востоке доверие - драгоценность куда как редкая. Его надо не только заслужить, но и постоянно поддерживать, этика здесь колеблющаяся, зыбкая, словно мираж над пустыней. А Талгат пока не совершил ничего такого, что заставило бы Басманова ему поверить. Беглецы все как один были мертвы, спросить не у кого. Вот еще загадка - почему, выводя их пещерными лабиринтами, старик не догадался подсказать любимому внуку, где находится рычаг, отворяющий каменные врата? Хорош провожатый, нечего сказать... Заботливый дедушка.

Вслух, конечно, ничего такого Влад не произнес. Шел молча, прислушиваясь к звукам пещерного мира. Большая часть этих звуков производилась стариком: шуршание войлочных туфель, старческая одышка, кряхтение. Иногда где-то поблизости падала с потолка тяжелая капля - но не звонко, а приглушенно. Один раз Владу почудилось, что он слышит сзади шаркающие шаги, но довольно быстро ему стало ясно, что это своеобразное эхо.

Коридор тянулся и тянулся, никаких ответвлений от него Басманов не замечал. Изредка попадались темные дыры в стенах, но это, скорее всего, были просто боковые тупички-кармашки вроде того, в котором он спал и допрашивал старика. Потом в какой-то момент пол довольно резко пошел под уклон, а еще метров через тридцать Басманову пришлось последовать примеру Талгата и взяться рукой за стену - иначе на круто уходящей вниз плоскости, усеянной мелким скользким щебнем, было не удержаться. Старик, как ни странно, скакал в своих войлочных туфлях между острыми осколками породы с резвостью, достойной представителя излюбленной им местной фауны. Дистанция между ними даже несколько увеличилась Внезапно Талгат замер, оторвался от стены, взмахнул рукавами своей хламиды и спрыгнул куда-то вниз, исчезнув из поля зрения Басманова.

- Насильник, - позвал он откуда-то снизу, - прыгай, не бойся, тут невысоко...

Басманов осторожно приблизился и заглянул вниз. Старик стоял на какой-то плоской глыбе, покрытой странными шаровидными наростами. Свод коридора над его головой уходил вверх и вширь, теряясь в темном пространстве большой пещеры.

- Отойди, дед, зашибу, - попросил Басманов и спрыгнул. Мягко, по-кошачьи, приземлился на ноги и почувствовал, как дрогнула под ногами плита. Талгат испуганно вскинул руки, но, по счастью, никаких ужасов не последовало - глыба, на которой они стояли, слегка накренилась, пара шаров откатилась куда-то в сторону.

- Тяжелый ты, однако, белый батыр, - пожаловался старик, - Этот камень не просто камень, он над пропастью бездонной лежит вроде моста. В нее падать будешь - семь раз выспаться успеешь.

- Предупреждать надо, - буркнул Влад, поспешно уходя с шаткого места. - Сам же говорил: прыгай, не бойся... Может, ты еще о чем мне сказать забыл?

Талгат покряхтел.

- О всем не упредишь, насяльник. Оглядись-ка, что видишь? Басманов добросовестно огляделся. Коридор, по которому

они пробирались, заканчивался в метре над плитой-мостом и выглядел отсюда просто большой дырой в стене. Никаких признаков бездонной пропасти Влад не заметил, так что либо дед просто пошутил, либо плита играла роль крышки неширокого карстового колодца. Круглые наросты оказались грибами - их здесь росло видимо-невидимо, как на плантации. Грязно-белые пятна грибных скоплений образовывали на бугрившемся выступами полу пещеры странный узор, похожий то ли на вытянутые лепестки, то ли на щупальца, расходившиеся во все стороны от массивной скалы почти правильной прямоугольной формы. Басманову она показалась темно-лиловой, но при нормальном освещении вполне могла оказаться красной. Значит, вот куда ходил старик за грибами...

- Красный камень, - сказал он. Талгат удовлетворенно хмыкнул. - Ну и где здесь вторая дверь?

- Перед носом у тебя. Кто из нас в темноте видит, насяльник, я или ты? Даты не бойся, подойди да погляди...

Вряд ли стоило всерьез опасаться, что старик воспользуется случаем, чтобы ударить в спину или попросту тихо нырнуть в какой-нибудь потайной ход, но Басманов не любил оставлять за спиной людей, в которых не был уверен до конца.

- Дедушка Талгат, - сказал он, - давай-ка ты мне сам все покажешь. Если темно, я тебе свечку дам.

- Не надо свечку, - снова непонятно чего испугался старик. - Я и на ощупь все найду. Иди за мной, след в след...

И заковылял вперед, двигаясь заметно медленнее и осторожнее, чем в коридоре. Басманов приметил, что кам старается переступать через грибные скопления, а если вдруг все же опускал ногу на круглый нарост - отчего тот сразу же лопался, рассыпая остро пахнущие споры, - бормотал себе под нос что-то нечленораздельное - то ли отваживал духов, то ли просил у кого-то прощения. Идти за ним след в след было совсем не сложно, но на раздавленные грибы Влад старался все же не наступать. От разлетавшихся на несколько метров спор в пещере стоял сильный грибной дух, слегка круживший голову.

Вблизи красный камень оказался многоугольником сложной формы, явно обработанным руками человека. От плоской верхушки с неглубокой выемкой тянулись вниз выбитые примитивными орудиями канавки, терявшиеся в буйной поросли шаровидных грибов у подножия монолита. Талгат опустился на колени, прикоснулся лбом к отшлифованной плоскости камня, снова забубнил непонятное. Басманов терпеливо ждал, вглядываясь во мрак пещеры.

Подземный зал был очень, очень велик. Расстояние от шатающейся плиты до камня составляло метров пятьдесят, но стену, в которой зияла неправильной формы дыра коридора, Басманов отсюда видел, а противоположный, теряющийся в черных тенях край пещеры - нет. Потолок зала вроде бы проглядывал сквозь наплывы тьмы, но до него было никак не меньше тридцати метров. Малопонятно, конечно, как охраняющие Периметр спецслужбы прозевали такую гигантскую подгорную полость в буквальном смысле у себя под носом, но, с другой стороны, геологическая разведка местности в их задачи точно не входила. А открывший пещеру безымянный русский "насяльник", видно, погиб на войне и больше в Урочище Каменных Слез не возвращался.

- Иди сюда, - позвал Басманова старик, раскладывавший перед камнем странную композицию из мелких камней, неизвестно откуда взявшихся коротких палочек и горок порошка из кожаных кисетов. - Становись рядом. Я сейчас буду хаому жечь, песню петь... Ты стой, смотри на камень. Когда увидишь тень, иди, куда она покажет. Там будет вторая дв'ерь.

- Дедушка Талгат, - тихо сказал Басманов, - а если ты меня обманул? Если нет никакой темной дороги, а просто ты хочешь от меня избавиться поскорее? Подумай сам - как мне тебе верить? Я, пожалуй, тебя с собой возьму. Так оно вернее выйдет.

Старик даже головы не повернул - продолжал, стоя на коленях, рассыпать свой порошок по канавкам, идущим от камешка к камешку и кое-где перекрытых палочками Когда же он наконец закончил и соизволил ответить, в голосе его звучало нескрываемое раздражение:

- Глупый ты, глупый, белый батыр. Надо было мне тебя одного в подземелье оставить, посмотреть, нашел бы ты дорогу или тебя бы кто раньше отыскал... Ведь как для человека старался, а ты меня обидел. Избавиться от тебя... Да я б от тебя избавился, только кто тогда за Олжаса моего отомстит да людей спасет?

- Каких людей, дедушка?

- А тех, которые за великой Стеной. Согнали туда людей, как овец, со всего мира, а зачем - никто не знает. Только плохо им там, как Олжасу моему было плохо, а может, еще хуже... Зачем согнали? Ты знаешь?

- Знаю, - угрюмо сказал Басманов. - Только трудновато мне тебе объяснить это будет, хоть ты и шаман.

- Не шаман я! - шепотом закричал Талгат. - Кам! Шаманы на севере жили, в тайге, у диких народов! Не говори ничего, без тебя знаю. Когда людям добра желают, их, как овец в кошару, не сгоняют1 Смерть их там ждет, вот что' А чтобы не бунтовали, говорят про лекарства, про воду хорошую... Кто их спасет?

- А ты не думаешь, дед, что мне их спасти - как тебе гору мотыгой своротить? Их там знаешь сколько? А я, видишь, один. Почему ж ты думаешь, что у меня получится, раз у них у всех не получается?

Старик плюнул, потом каким-то вороватым движением стер плевок, попавший на основание красного монолита, рукавом своей хламиды.

- Ах ты, баран! Да не думаю я ничего! Я про тебя ничего и не знаю, первый раз вижу, как и ты меня. Но если послали мне духи пропащего человека, тогда надежды никакой вообще нет. Мне что, я свой век доживаю... Внука жаль стало, вот я, козел безрогий, и решился духов попросить ..

- Значит, не хочешь со мной идти? - усмехнулся Басманов.

- А ты меня пугать будешь? Убивать будешь? Кто тебе тогда дверь откроет и хаому жечь станет, чтобы она тебя по темной дороге провела?

Влад похлопал по туго набитому ароматным порошком дареному мешочку.

- Ну, травку я теперь и сам жечь могу, ее у меня твоей щедростью видишь как много.. А про убить - это ты зря, дедушка. Я за просто так людей не убиваю. Связал бы, с собой повел - это да. Ну не хочется мне с тобой расставаться, интересный ты человек...

- Теперь молчи, - властно прервал его Талгат. - И за тенью смотри. Там сам решишь, брать меня с собой или здесь оставлять.

В самом маленьком кисете у старика оказалось что-то вроде огнива. Талгат осторожно поднес его к наполненной порошком канавке, ударил кресалом, подул... Искры ярко брызнули из-под кресала, а вот огня Влад не увидел, хотя порошок явно загорелся - линзы ночного видения показали, что канавки налились темно-багровым, не дающим отблесков светом. Невидимое пламя пожирало сложенную камом конструкцию, и, глядя на этот колдовской огонь, старик принялся раскачиваться из стороны в сторону, тихонько распевая монотонную длинную песню на незнакомом Владу языке. Никакой тени от такого костра, разумеется, быть не могло, но Басманов, не выпуская из поля зрения камлавшего Талгата, внимательно смотрел на красный монолит, ожидая новых сюрпризов. Долго ждать, впрочем, не пришлось.

Вспыхнуло внезапно - Басманову показалось, что по глазам стегнули плетью. В кромешной мгле у подножия монолита вдруг расцвел удивительный цветок - пламя костра стало видимым и даже довольно ярким, его невысокие язычки плясали по усыпанным порошком канавкам, мерцая призрачным сиреневым светом. Старик затянул какой-то особенно унылый куплет своей песенки, все время повторяя нечто вроде "сур... сур... сур..." Движения его стали конвульсивными, несколько раз он запинался, видимо, захлебываясь слюной. Когда порошок выгорел почти дотла, последние языки сиреневого пламени, словно склонившись под порывом сильного ветра, протянулись к камню и лизнули его массивное основание. Талгат тут же прекратил раскачиваться, вскочил на ноги и дотронулся до камня в том месте, где секундой раньше его коснулся призрачный огонь.

- Сур! - крикнул он срывающимся высоким голосом.

В следующую секунду он раздвоился. Когда закутанная в черную хламиду фигура потеряла четкие очертания и начала оплывать, словно нагретая над огнем восковая фигурка, Басманов несколько раз моргнул, пытаясь скорректировать настройку своих волшебных линз. Не помогло - пока он проморгался, стариков перед камнем оказалось уже двое. Один обессиленно опускался на колени, держась обеими руками за гладкую поверхность красного монолита, второй же, стоявший вполоборота к Басманову, смотрел куда-то в кромешную тьму слева от камня и не обращал на своего двойника ни малейшего внимания.

- Иди за ним, - прохрипел тот, что стоял на коленях. - Он проведет... темной дорогой... Прощай, белый батыр...

Стоячий двойник повернулся к Владу и сделал повелительный жест рукой - очевидно, призывал куда-то идти. Потом сделал шаг и стал почти невидим. То ли линзы действительно барах-лили, то ли темнота за красным камнем была не просто отсутствием света, а чем-то значительно более мрачным.

- Охренеть можно, - сказал Басманов. Поправил съехавшую с плеча лямку рюкзака-контейнера и последовал за своим странным проводником.

Темнота сомкнулась вокруг него. Никакое ночное зрение здесь не работало, пространственные ощущения отсутствовали напрочь. Влад почувствовал, как резко, словно от сильного и быстрого перепада давления, закружилась голова.

Несколько секунд ему казалось, что он стоит над километровой глубины провалом, балансируя на тонком как волос, подрагивающем от любого движения мосту. Удары сердца глухо и мощно отдавались в ушах, и это были единственные звуки, которые он слышал. Все остальное тонуло в невидимой мягкой вате.

Басманов зажмурился и попытался привести в порядок внутренний компас. С ощущениями верха и низа здесь, слава богу, проблем не возникало, так что определенные ориентиры все-таки имелись. Красный камень остался за спиной и чуть правее, так что воображаемая линия, проведенная через это лишенное свойств пространство, непременно должна была упереться в стену пещеры, находившуюся, по прикидкам Басманова, метрах в сорока от того места, где старик разжег свой странный костер. Туда и пойдем, решил Влад. Если по пути не встретится никаких расщелин и ям-ловушек, через пятьдесят пять шагов упрусь в скалу. А там, глядишь, и наваждение это кончится...

Никуда он не уперся. Прошел по своему волосяному мосту и пятьдесят шагов, и пятьдесят пять, и еще сто. С каждым шагом, правда, мост под ногами становился все прочнее и шире, а тьма вокруг постепенно рассасывалась, приобретая знакомый серовато-белесый оттенок - функции линз ночного видения благополучно восстановились. Когда Басманов окончательно уверился в том, что ошибся с определением азимута и ушел куда-то в неведомую глубину пещеры, перед глазами замаячила знакомая невысокая фигура в темном балахоне.

- Слышь, дед, - позвал Басманов, ускоряя шаг, - ты по-человечески можешь сказать: скоро эта твоя вторая дверь будет? Да погоди ты, не беги так..

Но старик его то ли не слышал, то ли игнорировал - бежал впереди, не позволяя Владу приблизиться, и не оборачивался. Самому Басманову приходилось внимательно смотреть под ноги - время от времени на пути встречались довольно крупные осколки породы, и сильно увеличить темп он не мог. К тому же приходилось посматривать по сторонам - теперь, когда ночное зрение вновь вернулось к нему, стало ясно, что пробираются они новым коридором, большим, чем прежний, похожим на горизонтальный штрек заброшенной каменоломни. То тут, то там в стены уходили другие коридоры, зачастую весьма широкие, но Талгат не обращал на них никакого внимания. Потом пол коридора неожиданно пошел вниз под большим утлом, под ногами захлюпала вода. Старик споро топал по лужам, удивительным образом не поднимая брызг. Перепрыгнул через широкую, залитую водой расщелину и впервые повернулся к Басманову, знаками показав, чтобы тот последовал его примеру.

Шагах в двадцати за канавой коридор расширился до размеров небольшой прямоугольной комнаты. Стены ее носили следы обработки, такой же грубой и примитивной, как и все в этом подземном комплексе, а над тремя вертикальными щелями, уводящими из комнаты, даже были выбиты какие-то знаки - впрочем, даже ночное зрение не позволяло разглядеть, какие именно. Старик помедлил немного, дожидаясь Басманова, а затем решительно направился к той щели, которая находилась по правую руку от вошедших. Чтобы протиснуться за стариком, Басманову пришлось снять рюкзак-контейнер и лезть в расщелину боком. Задержавшись на пороге, он поднял руку и ощупал пальцами выбитый над проходом символ - это оказалась свастика, изображенная посолонь.

На все эти манипуляции ушла минута, а когда он все же пролез в узкий туннель, никакого старика там уже не было.

- Дедушка Талгат, - окликнул его Басманов, - ты где?

Тишина. Только осыпаются позади мелкие камушки, задетые им при штурме помеченного древним солнечным знаком лаза.

Ушел, стало быть, кам Талгат. Проводил до второй двери и растворился во мраке подземелья. Недооценил я тебя, старик, подумал недовольно Басманов. И в темноте ты, скорее всего, видишь - вон как ловко передо мной скакал, ни разу не споткнулся, ножек не замочил... И коридоры здешние знаешь как свои пять пальцев - куда мне до тебя... Что ж, остается надеяться, что ты указал мне верную дорогу...

Продираться между постоянно норовивших сомкнуться стен нового коридора пришлось недолго. Шагов через сто в лицо Владу повеяло теплым сухим ветерком, и вскоре ход вывел его в широкий сводчатый зал, по дну которого бежал подземный ручей. Воздух здесь был относительно свежим, во всяком случае, прежней затхлости и мертвой неподвижности в нем не чувствовалось. Басманову даже показалось, что он уловил едва заметный запах нагретой солнцем степи, так что, возможно, зал находился недалеко от поверхности. Во всяком случае, место это казалось вполне подходящим для короткого привала. Появление старика несколько спутало планы Басманова, рассчитывавшего поесть сразу после дневного сна, и теперь упущенное следовало наверстать. Влад огляделся - зал тянулся метров на тридцать с юго-востока на северо-запад, в дальней его стене почти под самым потолком зияли широкие черные отверстия. Ручей убегал куда-то под плоскую, выступавшую из стены почти на два метра плиту известняка. В другом конце зала журчал небольшой водопадик, там к руслу подземного ручья скатились большие каменные шары, словно вылетевшие из лузы великанского биллиарда. Басманову показалось, что у ближайшего к нему шара лежит темная фигура, похожая на раскинувшего руки человека, но, чтобы рассмотреть ее получше, нужно было пересечь ручей и подняться по каменной осыпи. Поскольку в инфракрасном спектре загадочная фигура тепла не излучала, Басманов решил, что на сегодня с него мертвецов хватит, и занялся выбором места для привала. В конечном итоге он устроился на каменистом склоне, сбегавшем к весело журчавшему ручью, и разложил на рюкзаке-контейнере свою нехитрую снедь - нарезанное тонкими полосками витаминизированное мясо, слегка заплесневевшие, но вполне съедобные лепешки, оставшиеся от сделанного им еще в Оше запаса, высушенные по старинному рецепту перуанских индейцев ломтики картофеля-чуньо. Очень хотелось шоколада, но последнюю плитку он доел еще неделю назад, в старых туннелях. Воды во фляге оставалось меньше половины, и поначалу Влад собирался наполнить ее из ручья, но вспомнил предостережение старого кама и решил не искушать судьбу. В конце концов, пока что Талгат его не обманывал, разве что слегка водил за нос...

Поев, Влад собрал немногочисленные следы своего пикника в мешочек из не пропускающей запахи пленки и закопал его на берегу, завалив для надежности камнем. Теперь можно было продолжать путь, вот только определить, какое из отверстий, зиявших в стене над ручьем, ведет в правильном направлении, без подсказок некстати исчезнувшего старика оказалось значительно труднее. Басманов заглянул в пару ближайших нор - ничего особенного, туннели, не такие узкие, как тот, которым он сюда добирался, с низким потолком и гладким, почти отшлифованным полом. Словно огромные земляные черви проложили их тут в незапамятные времена. Во втором туннеле чувствовался тошнотворный запах какого-то не слишком чистоплотного животного. Влад насторожился - в сочетании с предполагаемым мертвым телом на том берегу ручья этот запах наводил на неприятные мысли. За время путешествия ему неоднократно приходилось слышать страшные истории про обитателей пещер, хотя ни в талибских подземельях Пактии, ни в старых туннелях под Гиндукушем он не встречал никого крупнее и опаснее заблудившегося в подгорных лабиринтах горного козла. Люди, само собой, не в счет - они-то как раз опасней всех, но страшные истории, как правило, рассказывались не о людях. Старик, кажется, поминал какое-то существо по имени жус-аты. Пещерный медведь? Уж больно противный запах. Этим туннелем пользоваться определенно не хотелось.

"Хаома покажет дорогу", - сказал Талгат. Интересно, что он имел в виду? Влад развязал подаренный кожаный мешочек, высыпал на ладонь пригоршню серого порошка. Легкий как пыль, но очень ароматный. Не удержался, понюхал - хотелось заглушить забивший ноздри запах мертвечины, оставленный неведомым существом из круглого туннеля.

Сразу стало легче. На этот раз хаома пахла ледяной свежестью раннего утра в горах, морозной чистотой ледниковых озер, белым вишневым цветом, облетающим с тонких ветвей. Влад с трудом заставил себя высыпать порошок на плоский камешек и поднести к нему огонек зажигалки.

Он ожидал повторения давешнего фокуса с невидимым огнем, но ошибся - видно, для того чтобы делать пламя, различимое только в инфракрасном спектре, требовалось специальное умение. Хаома загорелась нормальным синеватым пламенем, распространяя вокруг хорошо уже знакомый Владу терпкий аромат. Тоненькая струйка белесого дыма, неуверенно побродив над крохотным костерком, вдруг задрожала и явственно потянулась к самому дальнему отверстию - хорошо еще, не тому, которое пахло зверем.

- Что ж, - сказал Влад догоравшему костерку, - надеюсь, ты ничего не перепутал...

Он подошел вплотную к стене и примерился. Вход в указанный хаомой туннель располагался на высоте в пятнадцать метров над каменной плитой, под которую убегал ручей. Пятнадцать метров почти отвесной скалы. Как прошла этот путь инвалидная команда во главе с Талгатовым внуком, Басманов откровенно не понимал. Спросить бы, да не у кого. Что ж, решил Влад, туннель наверняка не хуже других, да и ползать по нему вряд ли кто ползает, разве что какой-нибудь подземный птеродактиль. Вряд ли в этих пещерах обитают крупные хищники с присосками на лапах...

Он расшнуровал рюкзак-контейнер и выложил на камни свое альпинистское снаряжение - крючья из биостали, почти невесомые, но выдерживающие вес в несколько тонн, складной альпеншток, фал из генетически модифицированного джута. Все эти причиндалы, хотя и очень легкие, занимали почти треть полезного места в рюкзаке, и в ходе подготовки операции Басманов, как тигр, бился с Минотавром за каждый кубический сантиметр в контейнере. Рюкзак-контейнер для диверсанта, выполняющего миссию в автономном режиме, - вещь наиважнейшая. И дом, и система жизнеобеспечения, и средство защиты. Влад, привыкший сам собирать свое снаряжение, пытался доказать Минотавру, что вместо того же альпенштока можно взять несколько менее объемных и более полезных вещей, но переспорить машину не сумел. В конечном итоге альпеншток, конечно, пригодился, как и многие другие навязанные Минотавром приспособления, но Басманов по-прежнему считал, что мог бы прекрасно обойтись и без него.

Он подхватил крючья, закинул рюкзак-контейнер за плечи и полез на скалу.

Благополучно преодолев первую треть подъема, Влад остановился, чтобы сделать передышку. Выступ, на который он опирался, не достигал и десяти сантиметров в ширину, и отдыхать приходилось в крайне неудобной позе - прижавшись к скале с растопыренными руками, цепляющимися за микроскопические трещины. Пока что Басманову вполне удавалось обходиться не только без альпенштока, но и без крючьев - они сиротливо позвякивали в кармане куртки, свидетельствуя в пользу человеческого разума перед ИскИном. Пока Влад переводил дыхание, в окружающей его темноте что-то неуловимо изменилось. Несколько секунд он не понимал, что именно, просто почувствовал, что все тело под плотной защитной тканью покрывается гусиной кожей. Словно леденящий ветер подул откуда-то из подгорных глубин...

Басманов перестал дышать и обратился в слух. Повернуться он не мог - кошки и так держались на честном слове, приходилось стоять, как при полицейском задержании, - ноги расставить, руки к стене, мордой в камень. Сначала он не слышал вообще ничего, кроме знакомого дружелюбного журчания ручья, но гнетущее чувство не исчезало, и Влад терпеливо ждал. Дождался - где-то за спиной, слава богу, достаточно далеко, кажется, за ручьем, кто-то вздохнул. Не то чтобы громко, но в нарушаемой только шумом бегущего потока тишине пещеры звук этот был слышен отчетливо. Какое-то время было тихо, а потом стало слышно, как под лапами невидимого существа скрипит песок. Влада прошиб холодный пот - звуки явно приближались.

С плеском скатились в ручей выскочившие из-под лап пещерного обитателя камни. Метров пятнадцать, как бы не меньше.. . Басманов представил, как неведомая тварь поднимается на дыбы и слизывает его со скалы длиннющим, вытягивающимся, как у хамелеона, языком. Здоровая, должно быть, зверюга, вон как песок хрустит... Он приказал себе не думать о том, что двигалось сейчас в темноте за его спиной, и прикинул, куда лучше поставить ногу Нашарил небольшое углубление в камне сантиметрах в тридцати выше того уступчика, на котором стоял. Осторожно перенес вес тела на другую ногу, уцепился за острый каменный выступ, подтянулся... Вроде бы получилось. Снизу по позвоночнику прокатилась волна обессиливающего страха Какой-то детский, иррациональный страх перед невидимым чудовищем, рыскающим в ночи, нападающим со спины, которого невозможно увидеть...

Отчаянно хотелось повернуть голову и посмотреть, что же движется там, в темноте. Казалось, стоит увидеть хотя бы смутные контуры, очертания неведомого существа, и давящий страх отпустит. Он уже начал выворачивать шею, чтобы разглядеть сбегающий к ручью каменистый склон... и едва не потерял равновесие. Мгновенный приступ головокружения заставил Басманова вновь ткнуться лицом в холодную сырую скалу, и это ощущение слегка отрезвило его. Что бы ни пробиралось сейчас вдоль ручья, ему следовало как можно скорее лезть вверх, а не отвлекаться на изучение подземной фауны. Даже если подземный житель и умеет лазать по отвесным скалам, то оборонительная позиция в устье туннеля куда предпочтительней беспомощной позы распластанного на камнях человека-паука. В туннеле от взбирающегося на скалу зверя можно отбиться даже пресловутым альпенштоком, особенно если попасть острием в глаз..

Торопиться Басманов все же не стал. Судя по доносившимся снизу неясным звукам, невидимый обитатель пещеры с громким плеском перешел ручей и добрался до того места, где Влад жег костерок из хаомы. За это время Влад не спеша приблизился к своей цели еще на метр. Дальше начиналась сплошная гладкая, словно отшлифованная поверхность, в которую даже крючья воткнуть представлялось делом практически невозможным. До жерла туннеля оставалось чуть больше двух метров.

Басманов почувствовал, как стягивается кожа на затылке. В других обстоятельствах можно было спуститься вниз и попробовать восхождение к туннелю с какой-нибудь другой исходной позиции. Но не сейчас.

Запах, источаемый невидимым зверем, достиг его ноздрей. Это был не тот тяжелый, тошнотворный запах мертвечины, которым пропитались стены обследованного им лаза. Зверь распространял вокруг себя острый аромат мускуса, перемешанный с запахом свежей земли. Басманов заставил себя дышать ртом - запах пещерного жителя раздражал его. Не могла, что ли, эта зверюга пойти на прогулку другой дорогой?.. Что привело ее в зал ручья? Непонятное темное тело, нашедшее свой последний приют у подножия гигантских биллиардных шаров, или всепроникающий аромат сожженной им хаомы?

Пальцы Басманова лихорадочно ощупывали ровную каменную поверхность. Одна-единственная расщелина, в которую можно загнать колышек, одна-единственная...

Ничего. Голая, гладкая, едва ли не отполированная скала.

Но если кто-то когда-то спускался вниз из этого чертова туннеля, не по воздуху же он летал.. Где-то должен, где-то обязан быть путь...

Темнота под ним вдруг громко и отчетливо вздохнула - Владу показалось, что пасть пещерного невидимки захлопнулась едва ли не в полуметре от его ног. Как существо смогло бесшумно преодолеть расстояние между погасшим костром и скалой, Басманов так и не понял.

Влад выбросил левую руку куда-то вверх и в сторону, туда, где должна была простираться ровная гладкая каменная поверхность. Пальцы зацепились за трещину. Крохотную, почти неразличимую трещину Камень крошился под крепкими пальцами Влада, пытающегося расширить узкую щель между двумя пластами породы. Секунды убегали стремительно.

Расширил. Внизу явно что-то происходило - он это чувствовал, хотя и не мог с уверенностью сказать, что именно. Пальцы вдруг потеряли чувствительность - он уже не замечал влажного холода скалы. Успокоился, отдышался. Не до маскировки сейчас- проклятая тварь наверняка или видит в темноте не хуже его самого, или с успехом заменяет зрение обонянием и слухом. Держась на одной руке, Влад потянул из-за пояса складной альпеншток, раскрыл его и что было сил ударил по скале.

Звук удара раскатился по всей пещере. Зверюга внизу даже перестала вздыхать, но, как только многоголосое эхо затихло, громко и неодобрительно заворчала. Плевать - альпеншток вошел глубоко в трещину, позволив Владу подтянуться и выиграть еще добрых полметра. Только вот встать здесь было совершенно не на что

- Насяльник, - сказал вдруг кто-то свистящим шепотом, - а, насяльник, чего стоишь, как баран безрогий... руку давай... быстрее. .

Раздумывать он не стал - потом успеется. Повис на левой руке - альпеншток предательски дрогнул в расщелине - и протянул правую руку вверх, туда, откуда слышался голос. Пальцы нащупали холодную, обтянутую сухой кожей кисть, сжали ее. Не выйдет, успел подумать Басманов, я тяжелее едва ли не в три раза - и сам упаду, и старика вниз сброшу...

В следующую секунду его с нечеловеческой силой рванули вверх. Ощущение было такое, что рука попала в блок подъемного механизма - он едва успел отпустить альпеншток и оттолкнуться ногами. Острый каменный выступ разодрал ему кожу на подбородке, и Влад с изумлением обнаружил, что лежит на гладком полу туннеля.

- Ну, дед, - сказал он, поднимаясь и поправляя рюкзак, - ты силен...

И осекся. Никакого старика в туннеле не было.

ДЕВЯТКА ТРЕТЬЯ

Речь трижды коснется смены - и лишь тогда к ней будет доверие

11. ДЖЕЙМС КИ-БРАС, КРЫСОЛОВ

Остров Чжуан-до, Желтое море,

ночь с 26 на 27 октября 2053 г.

Двадцать лет назад новоиспеченный доктор философии Джеймс Дэвид Ки-Брас впервые переступил порог Агентства. В его активе имелись: Оксфорд, откуда он вышел подающим надежды специалистом по культуре Юго-Восточной Азии, полтора года службы на флоте (начиная с прадедушки Филиппа, потонувшего вместе с "Биркенхедом", карьера офицера флота считалась единственно достойной мужчин рода Ки-Брасов), недолгий дипломатический опыт в роли второго секретаря посольства в Маниле и диссертация, посвященная истории разведки в Китае. В Агентство, разумеется, с улицы не попадали: предложению, которое сделал Джеймсу корректный господин в твидовом костюме, появившийся словно бы из ниоткуда в пабе, где молодой доктор философии отмечал с друзьями блестящую защиту своей диссертации, предшествовал целый ряд тайных переговоров и консультаций. Не обошлось, разумеется, без рекомендации профессора Донелли, известного некоторым старейшим сотрудникам Агентства как полковник Донелли, а также без лестных характеристик, данных ни о чем не подозревавшему Ки-Брасу его бывшим флотским начальством. Сыграло свою роль и происхождение' семья Джеймса была истинно британской, сохранявшей традиции давних дней Несколько поколений офицеров флота; дедушка Эдвард погиб на Фолклендах; отет^Дэвид Ки-Брас, отличился во время операции "Щит Ахилла", когда небольшой отряд миротворцев двое суток удерживал военный аэродром под Скопье, осаждаемый беснующимися мусульманскими ордами. Тем не менее проверяли Джеймса тщательно: особенно дотошно изучали генетическую карту, а во избежание накладок (бывали случаи, когда меченые за взятки или обманом исправляли карты, хранившиеся в Национальном Генетическом Банке) устроили ему небольшое обследование в "хитром" госпитале Агентства. Для этого пришлось спровоцировать у проверяемого приступ аппендицита, но результаты превзошли все ожидания: сомнительная развилка в седьмом поколении, которую компьютеры Национального Банка были склонны считать примесью французской крови, оказалась наследством прапрабабушки из Уэльса. К тому же кандидату удалили аппендикс, правда, лишенный каких-либо признаков воспаления. Одним словом, к тому времени, как корректный господин, появившийся в оксфордском пабе, отвел Ки-Браса в сторону для небольшой конфиденциальной беседы, Джеймс был взвешен, измерен и найден подходящим для работы в святая святых европейской безопасности.

Как специалиста по Азии его сразу же определили в Седь-. мой отдел, занимавшийся наркоторговлей. Во главе отдела стоял Шон Фаррелл, сухой и жесткий, как шотландский бифштекс, офицер, пришедший в Агентство из военной разведки. К большому удивлению Джеймса, этот грубый, лишенный даже намека на светский лоск армеец пользовался безусловным уважением сотрудников отдела. Его осведомленность обо всем, что так или иначе было связано с наркотиками и наркоторговлей, казалась почти сверхъестественной. Он знал все - технологию производства "дрима", молекулярные схемы ЛСД, номера счетов героиновых королей Турции и Ливана в банках Люксембурга, расположение подъездных путей к плантациям коки близ селения Сан-Агустин в колумбийских джунглях и многое, многое другое. От сотрудников, курировавших региональные отделения Агентства, Фаррелл требовал такого же всеведения. Довольно скоро Джеймсу пришлось смириться с тем, что для продвижения по службе ему необходимо выучить наизусть тысячи туземных названий и имен, хранить в памяти особенности рельефа горного Таиланда, ориентироваться в сезонных колебаниях климата и влиянии муссонных дождей на урожай маковых плантаций в среднем течении Меконга. Любая некомпетентность каралась незамедлительно и строго, а нерадивых сотрудников Фаррелл безжалостно и грубо высмеивал. Дисциплина в отделе царила армейская, случайные люди там не задерживались. К своему огромному изумлению, Джеймс не только не вылетел из Седьмого отдела в первые несколько месяцев, но и приобрел репутацию крупного специалиста по "золотому треугольнику". Возможно, причиной тому было его честолюбие - любимому ученику профессора Донелли нелегко было вынести, что какой-то неотесанный армеец знает Восток лучше. Так или иначе, с тех самых пор сетевой оператор Джеймса отслеживал все, что творилось в богом забытом уголке Юго-Восточной Азии на границе Мьянмы, Лаоса и Таиланда, регулярно представляя хозяину аналитические отчеты. Ки-Брас давно уже не занимался наркотиками - последние пятнадцать лет его деятельность в Агентстве была всецело посвящена борьбе с терроризмом, но заведенная много лет назад традиция не нарушалась.

Именно поэтому, беседуя с новообретенными братьями по Обществу Зеленого Дракона, он чувствовал себя играющим на своем поле. Да и Тонг наверняка знал, что его гость без труда ориентируется в мешанине экзотических названий и подробностей, которыми был уснащен его рассказ. Многословие водяного короля не мешало Джеймсу улавливать суть дела, хотя и раздражало. Ки-Брас подозревал, что оно также вызвано страхом.

- Друг мой, - говорил Тонг, - если ты представляешь себе паутину старых караванных путей, связывающих районы, в которых сосредоточено... э... сельскохозяйственное производство, с центральными областями материка, ты не сможешь не согласиться с тем, что контролировать передвижение по этим путям невероятно тяжело. Отчасти поэтому значение таких троп катастрофически снизилось за последние десятилетия, уступив место новым технологиям наподобие тех, о которых рассказывал нам наш уважаемый доктор. Многие даже считают, что подобная форма транспортировки стала уделом истории. Но это неправильно, хотя, разумеется, интенсивность движения по старым караванным тропам существенно уменьшилась. И все же, пока существуют лошади и умеющие обращаться с ними люди, караваны будут ходить. Места там дикие и люди тоже, для них и простой автомобиль-то в диковинку. Преимущество караванных троп в том, что, зная обычаи тех мест, разбираясь в тамошних наречиях и представляя себе, куда ведет та или иная тропа, зайти можно очень далеко...

- Друг мой, - перебил его Ки-Брас, - давай зайдем настолько далеко, чтобы предмет нашей беседы оказался от нас совсем-совсем близко.

Тонг захихикал.

- Как угодно. Считай, что мы сделали большой прыжок. Два месяца назад по одному из этих путей под видом охранника каравана прошел человек, который наверняка известен тебе под именем Зеро.

Продавец Дождя замолчал, выжидательно глядя на Джеймса. Тот невозмутимо пожал плечами.

- Когда ты говоришь так, друг мой, значит ли это, что ты видел его собственными глазами? И потом, откуда мне знать, кого ты имеешь в виду?

- Стал бы я посылать тебе мяч для гольфа, если бы не имел в виду того самого, - буркнул Тонг. - Сам я его, разумеется, не видел. Но у меня есть свидетель, показания которого, без сомнения, тебя заинтересуют.

Джеймс неторопливо вытер утолки рта влажной салфеткой.

- Этот свидетель здесь?

- Разумеется, - Тонг довольно осклабился, - это мой самый ценный гость за долгие, долгие годы. Как же я могу отпустить такого важного господина? Нет, он повсюду сопровождает меня в моих передвижениях и теперь только и ждет момента, чтобы присоединиться к нашему скромному ужину.

Продавец Дождя повернул один из массивных перстней, украшавших его толстые короткие пальцы. В ту же секунду овальная дверь ушла в потолок и в проеме показалась страшная тигровая морда.

- Сучонга сюда, - распорядился Тонг.

Не прошло и минуты, как двое охранников ввели в комнату пожилого тайца, прижимавшего к груди откормленного массивного шарпея. Перешагнув порог, он остановился, обводя собравшихся затравленным взглядом, и еще крепче вцепился в свою собаку.

Тонг небрежно махнул телохранителям, и те бесшумно исчезли.

- Господин Сучонг, - представил вошедшего Продавец Дождя. - И его любимый пес Мо.

Шарпей приоткрыл один глаз и недовольно заворчал. Таец дернулся, как от удара током.

- По причинам, которые станут понятны позже, господин Сучонг очень привязан к своему любимцу. Простим ему, если он будет вести себя несколько невежливо и не притронется к угощению - ведь руки у него все время заняты. Однако это не помешает ему описать человека, которого он видел в перевалочном лагере в Лайхоре. Когда произошла эта встреча, доктор?

- Восемнадцатого сентября, с вашего позволения. - Ли деликатно кашлянул. - Господин Сучонг - аудитор финансовой компании, принадлежащей моим клиентам. В этот день он находился в Лайхоре с инспекторской проверкой. Прошу вас, господин Сучонг, опишите человека, которого вы встретили в перевалочном лагере.

Таец заговорил медленно, размеренно, как автомат, опустив веки и не глядя на собравшихся за столом. Чувствовалось, что он выучил свою историю наизусть - так часто приходилось ему повторять одно и то же.

- Этот человек пришел с караваном из Лаоса. Большой караван, тридцать охранников. Он был одним из них. Я увидел его издали, он сидел у костра с другими солдатами и чистил оружие. Большой, высокий, шесть футов и шесть дюймов приблизительно, и широкий. Не толстый, но крупный. Можно сказать, грузный, похожий на медведя. Очень подвижный. Волосы короткие, он бреет голову. Когда сидит, наклоняет ее вот так, - Сучонг сделал плавное скользящее движение шеей, стараясь не потревожить собаку. - На лице, вот здесь, - он дернул щекой, - кожа чуть светлее, там было пятно от ожога, потом его вытравили. Но даже если бы и не это пятно - я все равно узнал бы его. Это человек, которого зовут Зеро, террорист. Когда-то мы встречались в Бангкоке. Я работал в штаб-квартире "Аквариус Интернешнл" , в сорок шестом наш офис захватили подпольщики. Они требовали освобождения своих товарищей из тюрьмы Джин-мэй, но власти казнили заключенных, и тогда террористы убили всех, кто находился на захваченном этаже, - всех, кроме меня. Пуля попала мне в челюсть, и все лицо залило кровью - им, должно быть, показалось, что у меня разворочена голова. Но я остался жив, и я видел лицо их главаря, когда он снял свою маску. Это был он, тот, кого террористы называли Зеро, тот, кто, как говорят, стер с лица земли Куала-Лумпур и уничтожил самого Маркуса Бейли в его собственном доме. Я не забыл бы это лицо и за порогом смерти. И вот в Лайхоре я увидел его вновь, он притворялся простым охранником каравана, который шел на северо-запад, к Хайлару. Я был поражен страхом. Я не посмел никому сказать о том, что узнал этого человека. Меня словно парализовало, я сидел и трясся как в лихорадке, вспоминая тот день, когда меня и моих коллег расстреливали в Бангкоке. На следующий день караван ушел, но я все еще боялся. Прошла, наверное, неделя, прежде чем я начал осторожно наводить справки. Оказалось, что этот охранник исчез, когда караван проходил по Пе-шаварскому тракту. В тех местах человеку пропасть несложно, поэтому никто не стал поднимать лишнего шума. Но я не сомневался, что он жив, только скрывается где-то в горах. Я по-прежнему не знал, что делать, ведь мне следовало сообщить о своей встрече с террористом сразу же, а я испугался. И я решил молчать...

Сучонг оборвал рассказ и принялся нервно поглаживать собаку. Повисла странная тишина, которую нарушало только чавканье Тонга и постукивание его палочек о тарелку.

- Вот почему мы узнали об этом так поздно, - сказал наконец Продавец Дождя и громко рыгнул. - В компании, где служил наш памятливый друг, проверки лояльности проводятся регулярно, но выборочно. Господин Сучонг попал на прием к мне-мохирургу только восемь дней назад. Тогда-то и выяснилось, что он пытался утаить факты, имеющие невероятно важное значение для судеб нашего мира.

- Я не думал, что это так важно, - равнодушно сказал Сучонг, - я просто был очень напуган. Ведь я видел этого человека также близко, как и вас сейчас...

- Разумеется, - кивнул Тонг. - Откуда простому бухгалтеру знать, что от Пешавара на север идут подземные туннели, которые были прорыты талибами еще полвека тому назад. И что эти туннели, по слухам, тянутся до долин Центрального Турана, откуда уже рукой подать до Дальнего периметра... Мне-то сразу стало ясно, куда нацелился Зеро. А в сочетании с информацией доктора Ли картина получалась такой мрачной, что у бедного торговца не хватило духу держать эти тайны при себе. Тогда-то я и решил поделиться ими с тобой, мой многоопытный белый друг. Мне представляется, ты один можешь оценить по достоинству масштабы грозящей нам катастрофы.

Ки-Брас молчал, задумчиво поглаживая хрустальный бокал с водой. Таец, закончивший рассказ и чувствовавший себя заметно спокойнее, чем в начале разговора, не отрываясь смотрел на сверкающий в центре стола сосуд.

- Господину Паркеру требуются доказательства, - проницательно заметил Амадеус Ли. - Много, много доказательств. Гораздо больше, чем он уже получил!

- Вы несправедливы, старина. - Джеймс поставил стакан на стол, так и не отхлебнув. - Доказательств я пока не получил вовсе. Занимательная история о том, как одному японцу вместо одиннадцати ящиков с дурью прислали одиннадцать ящиков с черт-его-знает-чем; не менее поучительная притча о том, как опасно ходить по старым караванным тропам в диких районах Азии, где можно запросто пропасть без вести... Друзья мои, я полагаю, мы здорово развлеклись. Предлагаю налить доброму Су-чонгу немного воды -• он заслужил награду за интересный рассказ. Вот только что мне докладывать своему начальству?

- Вряд ли добрый Сучонг примет наше скромное угощение, - промурлыкал Продавец Дождя, казалось, нисколько не смущенный скептицизмом своего гостя. - Он, знаешь ли, немного чудаковат. Последние несколько дней ни за что не расстается с Мо - и ест, и спит только рядом с ним. У него в комнате есть специальный ремень с ошейником, пристегнутый к ножке кровати. Так можешь себе представить, Джимми-бой, Сучонг даже спит не на кровати, а на циновке рядом с подстилкой Мо - чтобы быть поближе к любимцу! Но воды мы ему все-таки нальем...

Он крепко ухватил сосуд с водой за толстую изогнутую ручку и нацедил драгоценной влаги в хрустальный бокал. Джеймс, с любопытством следивший за этой сценой, отметил, что таец непроизвольно облизал вновь побледневшие от волнения губы.

- Дорогой Сучонг, - голос Тонга плавился и таял, как растопленное масло, -прими эту воду в знак нашего глубочайшего уважения и признательности за твою историческую миссию. Своим запоздалым признанием ты, пусть и невольно, спас наш мир. Можешь отпустить пса, здесь он никуда не убежит...

- Благодарю, господин Тонг, - Сучонг низко наклонил голову, но собаку не выпустил. - Боюсь, что я не очень... не очень хочу пить...

"Что за бред, - подумал Джеймс, - он же смотрел на воду, как девственник на шлюху... И при чем здесь собака? Тонг, старая китайская перечница, на этот раз ты превзошел сам себя..."

- Ты выпьешь, Сучонг, - сказал Продавец Дождя по-прежнему ласково, - ты выпьешь, чтобы не обижать нашего гостя. И меня, кстати. - Он подвинул бокал совсем близко к краю стола. - Присаживайся, так тебе будет удобнее. И собачку держать, если уж тебе так хочется, можно одной рукой.

Таец медленно, словно совершая невероятное усилие, опустился на единственную свободную циновку - спиной к двери. Шарпей подергал широким кожаным носом и потянулся к столу. Сучонг еще крепче сжал его толстый загривок и умоляюще посмотрел на Тонга.

- Конечно, конечно, дорогой Сучонг, - любезно ответил тот на невысказанную просьбу. - Все, что есть на нашем столе. Держи, Мо! - И Продавец Дождя небрежным движением кинул в Сучонга жирным куском утки. Пес дернулся, блеснули белые клыки, клацнули сильные челюсти. На висках и морщинистом лбу тайца выступили крупные капли пота.

- Прошу вас, господин Тонг...

- Хорошо, хорошо! Корми свою собаку сам! Да не забудь про воду! Джимми, тебе, наверное, любопытно, почему наш друг так волнуется за своего пса? Видишь ли, у него небольшие проблемы с сердцем. Мои врачи вшили туда одно устройство... нечто вроде реле, только очень-очень маленького... крошечного. Пока оно получает сигнал от ультразвукового передатчика, сердце почтенного Сучонга работает, как говорят французы - parfait! - великолепно! Мы все можем позавидовать сердцу нашего друга, Джимми, без дураков! Но беда в том, что передатчик обладает крайне ограниченным радиусом действия - три метра, от силы четыре. По-видимому, более мощных не нашлось на складе. А вшит этот передатчик в толстую задницу прожорливого пса Мо, поэтому Сучонг с ним и не расстается. Конечно, он пытался найти передатчик... только он ведь тоже очень маленький, можно сказать, миниатюрный. Триумф нанотехнологии, господа!

- Господин Тонг, - таец поднял голову, и Джеймс увидел, что глаза его полны слез, - вы обещали... обещали удалить это устройство, когда я все расскажу вашему гостю... вы обещали... Я все рассказал, я больше ничего не помню, да вы же и сами знаете... Пожалуйста, пожалуйста... выньте из меня эту бомбу... я буду верен вам до конца своих дней, я буду служить вам, как родному отцу... господин Тонг...

- Хорошо, хорошо, - Тонг махнул пухлой ладонью, - я распоряжусь, чтобы тебе сделали операцию. После ужина. Так что есть тебе сейчас не стоит, а воды все же выпей...

Сучонг судорожно вздохнул и склонил голову. Слезы катились по его пергаментным щекам.

- Благословение небес да пребудет с вами, господин Тонг...

Продавец Дождя вдруг поднял руку и начертил в воздухе какую-то волнистую фигуру. Джеймс с интересом посмотрел на него.

- Черт возьми, старина, давай все же вернемся к разговору о доказательствах...

- Не раньше, чем ты поверишь словам этого почтенного человека, - сказал Тонг. - Я полагаю, это произойдет достаточно быстро.

Все еще продолжавший всхлипывать таец осторожно положил Мо на циновку рядом с собой и, придерживая его одной рукой за загривок, потянулся к бокалу с водой, стоявшему на краю стола.

В это мгновение дверь позади него бесшумно распахнулась, и Джеймсу стало ясно, что знак, начертанный Тонгом в воздухе, не имел никакого отношения к ритуалам Зеленого Дракона, как он первоначально подумал. Возникший в проеме охранник в тигровой маске кинул в комнату какой-то темный предмет, и предмет этот, перелетевший через голову Сучонга и мягко приземлившийся на лапы в полуметре от Джеймса, оказался кошкой.

Черной, без единого пятнышка сиамской кошкой, сверкающей огромными зелеными глазами. Насмерть перепуганной, как тотчас же понял Джеймс.

Взрослая сиамка никогда не испугалась бы такого толстого и неповоротливого пса, как Мо. Эти кошки не боялись вообще ничего, в них текла древняя кровь зверей, выведенных для охраны священных особ королевской крови, правивших некогда на родине Сучонга. Но кошка, оказавшаяся в комнате, была чуть взрослее котенка. Сначала ее испугал страшный человек в маске тигра, потом полет, закончившийся в непосредственной близости от собачьей морды. Несколько секунд кошка и Мо не отрываясь смотрели друг на друга. Сучонг, как в замедленной съемке, все еще продолжал тянуться к бокалу с водой, уже понимая роковую сущность этого движения.

Прошла секунда, потом вторая и третья, и тут кошка стремительным броском перемахнула через колени Джеймса и бросилась в открытую дверь. Охранник посторонился, давая ей дорогу.

Сучонг, почти дотянувшийся до бокала, резко качнулся назад. Мо зарычал и стал вырываться из-под придавившей его к циновке правой руки тайца. Он был слишком раскормлен для того, чтобы двигаться с быстротой кошки, поэтому ему не удалось освободиться сразу. И все же он вырвался раньше, чем Сучонг успел схватить его второй рукой

Пальцы тайца вцепились в шерсть на задней лапе шарпея.

Сучонг повалился назад в судорожной попытке удержать собаку за лапу и, задев ногой за край стола, перевернул его. Тарелки с недоеденными яствами, бокалы, сверкающий сосуд, в котором еще оставалось около литра воды, - все это оказалось на полу. Мо пронзительно тявкнул - видимо, таец причинил ему боль, - на мгновение обернулся, чтобы огрызнуться и цапнуть Сучонга за кисть, и, окончательно обретя свободу, бросился по длинному коридору за улепетывавшей что есть мочи маленькой испуганной кошкой.

- Господин, - закричал таец пронзительным голосом, колотя кулаками по мягкому ворсу ковра, - господин, верните его, верните Мо...