Чтение 11–й страницы книги ~Гражданин преисподней~

мужик, но сзади стукнула дверь (запоров у светляков отродясь не водилось), и
кто-то деликатно похлопал Феодосию по спине.

- Чего припер, охальник? - оторвавшись от Кузьмы, взъярилась она, однако
тут же присмирела и совсем другим тоном продолжала: - А, это ты, Венедимушка...
Оклемался уже? С выздоровленьицем... А мы тут с Кузьмой побаловаться собрались.
Ты ничего против не имеешь?

- Вольному воля, - не сказал, а выдавил из себя Венедим. - Только ты выйди
пока. После зайдешь. И под дверями не подслушивай.

- Когда это я подслушивала? - обиделась Феодосия, заправляя под одежду
свои замечательные буфера.

- Да, почитай, всю жизнь. Меня еще мать-покойница предупреждала, чтобы я
тебя остерегался.

- Мать твоя, царство ей небесное, и не такое могла сказать. Еще та штучка
была... Ее грехи ни тебе, ни твоим детям не замолить. А впрочем, разве у таких,
как ты, бывают дети?..

Она удалилась царственной походкой, высоко неся голову и ворочая
ягодицами, как жерновами (увы, не подфартило сегодня Кузьме добраться до них).
Венедим хоть и еле держался на ногах, однако не поленился проводить Феодосию до
дверей - очевидно, и в самом деле боялся, как бы та не подслушала предстоящий
разговор.

Вернуться назад у него не хватило сил: так и сел прямо на пороге,
привалившись спиной к дверному косяку. Был он сейчас бледнее любого
священному-ченика, зато смотрел прямо и глаз по своей привычке в сторону не
отводил.

- Зачем она приходила? - спросил Венедим голосом слабым, но твердым.

- А тебе не понятно? - буркнул Кузьма. Нельзя сказать, чтобы подобный
поворот событий устраивал его.

- Думаешь, на блуд ее потянуло? Как бы не так! Феодосия без задней мысли
ничего не делает. И уж ни под кого-нибудь ляжет, то с умыслом. Говорят, что это
именно она довела Трифона Прозорливого до смерти. Такая кого хочешь заездит -
хоть мужика, хоть хряка-производителя.

- Со мной такие номера не проходят. Я из лап химеры уходил... Эх, пришел
бы ты, Веня, на полчасика позже!

- Плохие новости, - вздохнул Венедим. - Потому и пришел... Темнушники
проведали про то, что ты здесь.

- Ну и что? Какое им до меня может быть дело? Я темнушникам ничего не
должен.

- Выходит, должен. Говорят, что ты к их дозору тайком подобрался и всех
жизни лишил самым зверским образом.

- Врут! - отмахнулся Кузьма, хотя предчувствия у него появились самые
нехорошие. - Я к этому делу непричастен. Их тварь неведомая растерзала. Причем
такая, что ей самая злобная химера в подметки не годится. Сам подумай, может ли
один человек другого на железный штырь насадить, если этот штырь к тому же под
самым потолком торчит?

- Это ты так говоришь. А темнушники говорят совсем другое и требуют, чтобы
тебя выдали им на расправу.

- Подожди... - Кузьма задумался. - Я ведь всего сутки у вас. Как они
успели узнать?

- Вот то-то и оно. Кто-то из наших донес. А меня отравили, чтобы я за
тобой не присматривал.

- Сколько человек знает, что я здесь?

- Видели тебя многие. Но про то, что ты именно Кузьма Индикоплав, знают
только... - он стал загибать пальцы на руке, - я, игумен, трое стражников,
привратник, да две бабы эти, Феодосия и Фотинья.

- Бабы или стражники могли слух по обители пустить.

- Всех их сразу предупредили, чтобы язык за зубами держали.

- Ба! - Кузьма шлепнул себя ладонью по лбу. - Совсем забыл. На подходе к
обители встретился мне один тип. Из ваших, изгнанник. Он меня по голосу
опознал.

- Это где примерно было?

- Недалеко от того места, где меня задержали.

- В Буячьей норе... Нет, туда темнушники не сунутся. Изгнанник здесь ни
при чем. Он мне слабительной соли в еду подсыпать не мог.

- Не совпадение ли это? У постников брюхо деликатное, слабое. Могло тебя и
по какой-то другой причине прихватить... Попил, например, тухлой водицы.

- Разве это совпадение! - болезненно скривился Венедим. - Остатки моей
каши поросенку скормили. Так его так пронесло, что едва копыта не протянул.

- Стряпух надо выспросить.

- Выспросили уже. И даже с пристрастием. Посторонних мужиков на кухне не
было, а Фотинья и Феодосия там с самого утра вертелись.

- Фотинья, думаю, такое сделать не могла.

- И я так думаю, - кивнул Венедим. - Она в это время всегда на кухню за
отбросами приходит. А вот Феодосия там гость редкий. Никто и не упомнит, когда
ее в предыдущий раз видели.

- Неужто Феодосия с темнушниками знается?

- С нее станется. На всю общину обижена. Прежний игумен ей чем-то не
угодил, а уж новый тем более. Не у дел ее хочет оставить. Дескать, святое дело
продления рода человеческого она превратила в блудодейство и источник наживы.
Чуть ли не торгует девками... Вот она и столковалась с темнушниками. Хочет,
наверное, с их помощью прежние порядки вернуть. Или сама к ним уйдет да еще
самых лучших девок с собой прихватит.

- Но это все, так сказать, ваши заботы. Почему у меня от них должна голова
болеть?

- Темнушники давно за нами присматривают. Догадываются, видно, что мы путь
за Грань ищем. Если такое удастся, здесь вся расстановка сил изменится. Вдруг
мы союзников себе найдем или какое-нибудь страшное оружие добудем? Сами-то они
преисподнюю покидать не желают. Обжились, отродье бандитское. Нет для них
законов. Ни человеческих, ни Божьих... Какая им выгода, если Кузьма Индикоплав
другим будет служить?

- Гады... Я ведь для них немало хорошего сделал.

- Вот они все это тебе и припомнят.

- А если их просто послать подальше? - встрепенулся Кузьма. - Дескать, не
знаем мы никакого Кузьму Индикоплава?

- Пробовали уже. - Венедим слабо махнул рукой. - Только темнушники на это
не клюнули. Грозятся взрывчатку применить.

- Откуда у них взрывчатка?

- Говорят, купили у метростроевцев. А по другим сведениям, сами научились
делать.

- Отдадите, значит, меня? - Кузьма исподлобья глянул на Венедима.

- Не знаю... Переговоры еще идут. Игумен за тебя трех баб предлагает.
Любых, на выбор.

- И что?

- Не соглашаются они. Вынь да положь им Кузьму Индикоплава. Последними
словами тебя костерят. Суд обещают устроить.

- Знаю я их суд. Отведут шагов на сто и прикончат в каком-нибудь
тупичке... Скорее всего они не на меня одного, а на всех выползков взъярились.
Недаром ведь игумен говорил, что нашего брата почти не осталось. Мы у
темнушников, как кость в горле, торчим... Слушай, Веня, а не податься ли мне
сейчас в бега? Скажешь, что упустил по слабости телесной. С недужного какой
спрос...

- Ты сбежишь, а мы из-за тебя в братскую могилу ляжем? - Бледность
Венедима не только дошла до крайнего предела, но, похоже, даже преодолела его.
- Темнушники зря грозиться не будут. Если пообещали взорвать - обязательно
взорвут. Когда из-за Бабушкиного туннеля спор вышел, они дюжину наших без
зазрения совести порешили. Помнишь тот случай?

- Слыхал...

- Так что жди смиренно своей участи, как ждал наш Спаситель. А я, ради
укрепления твоего духа, поведаю поучительную историю о скитаниях и злоключениях
пророка Ионы.

- Да пошел ты со своим Ионой куда подальше! - Кузьма перевернулся на
другой бок, лицом к стенке, и натянул на голову полу куртки.

Приговор ему еще не был вынесен, да и за ночь все могло измениться к
лучшему, но спалось Кузьме плохо, вернее - вообще не спалось.

Ясно было, что убежать из обители Света ему не позволят. Наверное, уже с
десяток бугаев за дверями караулит.

Окажись он сейчас где-нибудь в лабиринтах Шеола, можно было бы вызвать
химеру (существовали такие способы) и под шумок, поднятый ею, благополучно
смыться. Да только из этого каменного мешка, в котором даже вентиляционного
отверстия не предусмотрено, ни до какой химеры не докличешься.

Оставалось одно - сжать зубы и терпеливо ожидать решения своей участи, а
уж потом действовать по обстоятельствам. Хотя вырваться из лап темнушников вряд
ли удастся. Они и руки связать не забудут, и кляп в пасть забьют, чтобы на
помощь не позвал.

Правильно говорил Венедим - бандитское отродье, дети беззакония. А ведь
родители у них, по слухам, были люди как люди, на государственной службе
состояли, в науках разбирались. Откуда только что берется? Почему добро надо
вколачивать в душу едва ли не силой, а зло приходит само и причем самыми
разными тропками?

В конце концов Кузьма уснул, но до утра метался в кошмарах - то на него
наваливалась химера, принявшая облик Феодосьи, то Венедим превращался в
поросенка со зловеще мерцающими глазами, то темнушники начинали вытворять с ним
то, что сам он вчера вытворял с покорной Тиной.

Проснулся Кузьма с тяжелой головой и в самом мрачном расположении духа.
Завтрак не подали - очевидно, рачительные светляки уже махнули на него рукой и
не хотели входить в бесполезные, с их точки зрения, расходы.

Ближе к обеду за дверями завозились - наверное, убирали каменные плиты,
которыми была подперта снаружи дверь.

В келью ввалилась целая компания и среди них - ни одного знакомого лица,
кроме Венедима, конечно. Тот глаз опять не поднимал и вообще старался держаться
позади всех. Надо думать, совестью мучился.