Чтение 11–й страницы книги ~Железные паруса~

- Повешу, - ласково пообещал Сварог. Прокурор замолчал, подавившись собственным языком. Сварог мысленно досчитал про себя до десяти и произнес уже совсем спокойно:

- Король прощает осужденного. Подведите его сюда.

Кто-то кинулся в ту сторону - и, заушая неповоротливых стражников, мало что понимавших в происходящем, буквально заставил их препроводить отца Грука к дубовому креслу.

- Вы меня узнаете, отец Грук? - спросил Сварог. Лесной пастырь смотрел на него пытливо, с непонятным выражением лица. Пожал плечами:

- Кабы знать, ваше величество, должен я вас узнавать, или лучше промолчать...

- Глупости, - усмехнулся Сварог. - Граф Сезар, замок, ваша паства... Развяжите ему руки (к отцу Груку с разных сторон кинулись доброхоты, мешая друг Другу). Рад вас видеть, отец. Как я вижу, характер у вас по-прежнему неугомонный, не умеете жить спокойно...

- Каким Господь создал, - прогудел отец Грук смиренно.

К уху Сварога просунулся тот самый судейский, волнуясь, даже ножками суча в погоне за фортуной:

- Ваше величество, изволите знать... Когда отец Грук и его... гм, молодцы... нагрянули к бургомистру в гости, они его, мало того, что ограбили дочиста, так еще заставили долговые расписки слопать все до одной, вот его милость бургомистр и осерчали малость, а его благонадзирание господин прокурор, свояком бургомистра будучи...

Оба поименованных смотрели на него с бессильной злостью - а судейский крючок приосанился, даже словно стал выше ростом, придав своей физиономии горделивое выражение, свойственное отважному борцу за правду. После того, как Сварог соизволил милостиво ему улыбнуться, судейский окончательно поверил в свою фортуну и ничегошеньки уже не боялся...

- Я все понял, - сказал Сварог. - Что же, вы свободны, отец. Давайте остальные экстракты. - Он пробежал их глазами и чуточку поскучнел. - А вот это уже другое дело... Совсем другое дело, господа... Не только многочисленные грабежи и разбои на дорогах, но и загубленные души на совести - у одного два стражника, у второго полицейский чиновник... - он посмотрел отцу Груку в глаза. - Совсем другое дело... Спутники ваши по законам вполне заслужили...

- Ваше величество, - сказал отец Грук убежденно, с серьезным лицом. - Я вам и не буду доказывать, что они святые. Чего уж там, не святые они вовсе, и добычу как-то не раздавали сирым и обездоленным, а в кабаках спускали, и за каждым, тут бумага кругом права, числятся упокоенные полицейские крючки. Правда, в честной схватке упокоенные, ну да вы правы, дела это не меняет. Но я не о том... Будьте так любезны, отмените уж некстати у вас вырвавшиеся милостивые слова касательно моей ничтожной персоны и велите, чтобы меня препроводили туда, куда с самого начала собирались, да благодаря великодушию вашему заминочка вышла...

- С ума вы сошли, отец? - спросил Сварог почти грубо.

- Никоим образом, государь. Просто, понимаете ли... Несправедливо будет, если у меня и моей паствы этак вот разойдутся дорожки, я пойду в одну сторону, а они - в другую. Позвольте уж и мне с ними. Так оно выйдет честнее. Знаете ли, это не самые благонравные ребята на свете... но и не самые худшие. Слишком уж многое меня с ними связывает. И не могу я их бросить сейчас, не по-человечески выйдет, не по лесному братству...

Он не шутил, Сварог видел это по его решительному лицу. Пауза затягивалась.

- Прикажете всех троих исполнить ? - робко вопросил бургомистр. - Коли уж этот закоренелый сам стремится...

- Зачем вы его заставили долговые расписки жрать? - спросил Сварог.

- Процент, коли уж без этого нельзя, следует брать божеский, - с достоинством ответил отец Грук, стоя с непреклонным видом. - А не людоедский, да еще с процентом на процент, да еще натурой брать процент с должниц помоложе. И воровать из казны, если уж иначе не можешь, надо по-божески, хотя бы уж сестерций с аурея, а не полной пригоршней... И стражники здешние, с полицейскими крючками вкупе, тоже, знаете, не святые...

- Значит, можно их резать? - серьезно спросил Сварог. - Кому захочется?

- Да я и не говорю, что можно, ваше величество. Я одно говорю: не ломайте вы себе голову над здешними убогими трагедиями и позвольте уж мне присовокупиться к своей пастве... а коли уж вас вдруг на великодушие потянуло, то дайте мне квадранс всего, чтобы я их укрепил и напутствовал перед дорогой...

Сварог тяжко вздохнул. Снова в его душе воцарилась мешанина самых противоречивых чувств. С одной стороны, согласно букве закона эти прохиндеи и в самом деле заслуживали виселицы. С другой... По его вине уже погибли люди, которые были виновны только в том, что ненароком соприкоснулись с государственной тайной - причем исключительно оттого, что он сам их в это дело втравил... Вот и выходит так на так...

Он сбросил с колен экстракты, приосанился и веско произнес:

- Остановить казнь. Король милует всех. Ясно? Кто пискнет против, сам отправится туда... - он подбородком указал на могучую виселицу. - У королей свой образ рассуждений, простым смертным недоступный и непонятный. Понятно? - рявкнул он, не сдержавшись. - Понятно я спрашиваю?

Вокруг царило безмолвие, почтительное, испуганное. Снова кто-то бежал и распоряжался, и стражники, пожимая плечами, резали веревки на запястьях осужденных. Народ вновь безмолвствовал, очевидно, в полнейшей растерянности - вряд ли там расслышали хоть словечко из произнесенного у походно-полевого трона, слишком уж далеко они стояли.

Перехватив угрюмый, исподлобья взгляд бургомистра, брошенный на троицу чудом избежавших веревки, Сварог повернулся к Баруте, и, когда тот подбежал, тихонько распорядился:

- Этих троих взять под конвой, чтобы их где-нибудь в уголке не прирезали... И этого, пожалуй, тоже, - кивнул он на вытащившего счастливый билет судейского.

- Не сомневайтесь, г'дарь, - спокойно кивнул старшина табунщиков. В точности исполню.

...Отец Грук, откинувшись на спинку раскладного походного стула, с сожалением уставился на нетронутые тарелки, полные отнюдь не скудных яств. Сварог налил ему вина, пригубил сам. Полотнище шатра легонько колыхалось под ветерком с близких гор, и огонек лампы трепетал ему в такт.

- Воплощенная иллюстрация к излюбленному философскому тезису о превратностях судьбы, - умиротворенно сказал сытый отец Грук. - Несколько часов назад готовился сплясать с Конопляной Тетушкой, а теперь вот сижу и пью с королем... Знаете, что было самое мучительное? Все три дня, вплоть до сегодняшней церемонии меня кормили омерзительной баландой из рыбьих хвостов, где крупинка за крупинкой гонялась с дубинкой. Хотя по старой традиции смертнику полагается в последний вечер обед из пяти блюд, с вином. Но этот поганец, я про бургомистра, только хихикал и говорил, что город у них бедный и на отжившие церемонии, изволите ли видеть, ассигнованиев не отпущено... - он осушил вместительный кубок до дна, привычно рыгнул, округлил глаза. - Извините, ваше величество, одичали мы тут, к церемониалам не привычны...

- Пустяки, - сказал Сварог.

- Кто бы мог подумать, когда мы сидели с вами в замке Сезара, что вы и есть будущий король Сварог... Не скромничайте, рассказы о ваших свершениях докатились и до наших окраин... Прямо хоть за мемуары садись... Интересно, а вот каково это - быть могучим королем?

Сварог печально улыбнулся:

- Вы не поверите, отец, но быть королем - уныло и тягостно. С одной стороны, ты можешь едва ли не все, что только в голову взбредет, с другой - в один прекрасный момент обнаруживаешь, что жизнь тебя гонит по колее, из которой ни за что не выбраться...

- Вот потому-то я бы свою нынешнюю вольную жизнь и не променял бы ни на один королевский трон, сколько их ни есть, уж простите на глупом слове. Самая большая неприятность, какая может случиться с лесным бродягой, - поймают да поволокут вешать. - Отец Грук широко улыбнулся. - Хорошо еще, что вы, ваше величество, определенно не стали пока что заматерелым королем. Иначе и пальцем бы не шевельнули ради какого-то случайного знакомого и парочки незнакомых вовсе...

- Тут другое, - сказал Сварог тихо. - Быть может, именно с вами об этом и следует поговорить, отец... Вас ведь, как я понял из судейских бумаг, не лишали сана... Я убил недавно почти тридцать человек. Не сам, конечно. Короли ведь никого не убивают сами, если они не законченные садисты... И у меня тягостно на душе.

- Что случилось? - спросил отец Грук столь же негромко, посерьезнев лицом.

- Мы сделали одну... находку, - сказал Сварог. - Простите, не буду углубляться в детали. Скажу только, что я в жизни не сталкивался со столь грандиозной загадкой, с таким... Нужно было устранить свидетелей, оказавшихся случайно посвященными в тайну. Я отправил их в ссылку, но министр полиции послал человека подорвать судно, на котором они плыли... И я ведь знал! Я прекрасно читал по его роже, что чем-то таким кончится, но предпочел внушить себе, что ничего не замечаю и не подозреваю... Знали бы вы, как мне сейчас мерзко...

После долгого молчания монах спросил, опустив глаза:

- Чего же вы хотите? Отпущения грехов?

- Не знаю. Возможно... Я никогда не исповедовался, и мне никогда не отпускали грехи, я просто не представляю, чего хочу и что мне нужно...

- Вообще-то грехи отпустить легко, - сказал отец Грук. - Произнести соответствующую формулу, и все, согласно догмам, будет улажено... Вот только, не хочу вас обманывать, не бывает полного отпущения грехов без покаяния. Можете вы сказать, что каетесь? Прислушайтесь к себе... Каетесь вы, или...

- Не знаю, - сказал Сварог. - Самое печальное, что не пойму толком.

- А какие могут быть последствия в этой вашей находке - хорошие или злые?

- Это пока что решительно неизвестно.

- Вот в таком случае и не порите вы горячку, ваше величество, - сказал монах с грубоватым участием. - Я не пытаюсь вас утешить, я говорю вполне серьезно. Коли уж неизвестно пока, к добру эта тайна или к худу, рано выносить окончательные суждения о каких бы то ни было человеческих поступках, верно вам говорю... Значит, вот оно что... Вы вспомнили о тех и решили быть милосердным? Ну что же, снова мы возвращаемся к дискуссиям о превратностях судьбы. Как знать, если бы они не погибли, мы бы и не выжили... Не переживайте, ваше величество, а положитесь-ка вы на Божье милосердие, оно ведь существует, если даже закоренелые грешники вроде нас в последний миг избавились от петли. Не могло же такое свершиться само по себе, без Божьего попущения... А вот кстати, как вы тут вообще оказались, в нашей глуши? Или просто-напросто к себе в Хелльстад едете без особой огласки?

- Да нет, у меня дело именно здесь, - сказал Сварог. - На озере Гиун. Слышали о таком?

- Кто же не слышал? Ну да, Проклятое Озеро... Вновь преисполнившись прежней деловой хватки.

Сварог спросил небрежным тоном:

- А что, есть какие-то легенды?

- Хо-хо! - сказал отец Грук, тоже, кажется, довольный, что тема разговора переменилась. - Это же Каталаун, ваше величество! Дебри, чащобы, горы, глухомань... В местах вроде этих обо всех мало-мальски примечательных уголках сложены то веселые, то жуткие легенды, иногда основанные на некоей реальности, иногда из пальца высосанные скучающими кумушками и суеверными придурками. Урочища, мельницы, броды, долины, ручьи, старые развалины, перекрестки дорог... Решительно о каждом местечке что-нибудь да плетут. Куда ни плюнь - поверье. Что ни возьми - легенда. Нет, конечно, я не отрицаю, иногда и в самом деле бывает такое, что человек непривычный может рехнуться запросто. Всю жизнь провел в этих краях, насмотрелся...

- А что там с озером?

- Вот насчет озера, верно вам говорю - сплошные бабьи сказки. Чтобы там в незапамятные времена, когда не было еще озера, а была только речушка, стоял на берегу дом, где обитал анахоретом один чернокнижник. Как ему и положено, по ночам при черной свече чертил пентаграммы, душевредные фолианты мусолил, вызывал, соответственно, духов. Вот и вызвал... однажды. На свой хребет. Откусил кусок не по хавалке. Демон, рассвирепевши вмиг, разметал дом в щебенку да вдобавок запрудил реку и устроил озеро, чтобы и следа не осталось от жилища. Другие говорят, что это сам чернокнижник все устроил, когда его приехали арестовывать гвардейцы из самой Равены. И не погиб вовсе, как в первом варианте, а благополучно обернулся то ли огненным драконом, то ли просто черным вороном и улетел неведомо куда. А гвардейцы с тех пор бродят призраками по берегам и, как положено, утаскивают в озеро всякого, дерзнувшего под покровом тьмы... Ерунда все это, ваше величество. Дом там, точно, когда-то стоял, в нем и в самом деле обитал какой-то нелюдим, чуть ли не алхимик. В ясную погоду даже крышу видно в глубине. Вот только я, как человек, умудренный кое-каким... специфическим житейским опытом, полагаю, что насчет алхимика все врут, и на самом деле этот тип примитивно держал притон для тогдашней лесной братии, а вся болтовня насчет алхимии и чернокнижия была пущена в обиход исключительно для того, чтобы никто не совался в те места, и стражники тоже. Это как-то более прозаически выглядит, но похоже на правду. Знавал я одного оборотистого малого, промышлявшего на больших дорогах. Изобретательный был человек, с буйной фантазией. Кубышку свою он держал под полом на заброшенной мельнице, и, чтобы кто-нибудь ненароком не наткнулся, обставил все так, будто на мельнице обитает целая орава призраков. Целые представления устраивал - наряжал своих ребят в простыни, и они ночами вокруг мельницы болтались с фонариками в зубах, какие-то хитрые порошки в Равене раздобывал и устраивал такие фейерверки, что вся округа зубами от страха стучала и обходила мельницу десятой дорогой. И горлышки от кувшинов у него были под крышей понатыканы, чтобы от малейшего ветерка завывало нелюдским воем, и сосуд с ртутью и золотыми монетами в трубу замуровал - днем он от солнышка нагревался, а ночью холодел, и получались такие удивительные звуки, будто по мельнице что ни ночь чертячьи свадьбы гуляли со всем прилежанием. И ведь все верили... Я у него исповедь принимал, когда он получил ножом под ребро и отдавал концы. Так и узнал. Но никому, конечно, не рассказал - тайна исповеди, грех... Так что вся округа до сих пор на мельницу не сует носа - горлышки-то до сих пор воют, и сосуд по-прежнему в трубе... В глотке пересохло даже от таких длинных тирад...

Сварог, без труда уловив намек, придвинул к нему чеканный кувшин, и отец Грук, не чинясь, наполнил свою чарку.

- Ваше здоровье! Так вот, о Проклятом Озере... Какой-то затворник там и в самом деле жил в старые времена, и дом стоял, пока не ушел под воду, когда случился обвал. Охотно верю, что его и в самом деле приезжали арестовывать некие государственные люди, и их там перерезали втихомолку - знаю я ребят, которые как-то, лет десять тому, находили у озера и старинные монеты, и проржавевшие мечи, и часы, и еще всякие мелочи из тех, что ни один нормальный человек просто так не выбросит. Бляхи с конской сбруи, еще что-то..

- И где это все теперь?

- А леший его знает! - пожал плечами отец Грук. - Это же были лесные братья, а не ученые книжники из тех, что прилежно разыскивают всякую старину и волокут ее в музеи. По-моему, лиг на триста вокруг и не найдешь ни единого музея... Все, что было из благородных металлов, пошло на пропой души или стало приспособлено к собственным нуждам - помню, кто-то серебряный эфес приладил к своему клинку, кто-то злотые бляхи себе на уздечку поставил... Но костей там не было, ни человеческих, ни конских. Вокруг столько разнообразнейшего зверья, что от трупа, человеческого ли, конского ли, окажись он не закопанным в глуши, очень скоро ни единой косточки не останется. А вот вещички зверью ни к чему. - Он задумчиво поскреб макушку - Вообще-то, если рассудить... Перережь тех приезжих обыкновенные головорезы, они уж ни за что не оставили бы мечи, особенно с серебряными эфесами, да полные кошели монет... Ну, не знаю. Факт, что кого-то там в стародавние времена прирезали или прикончили иным способом, и они так и остались непогребенными лежать, причем неограбленными. А озеро... Все разговоры про него были связаны опять-таки с той историей про разъяренного демона. Будто бы он напоследок, решив пакостить с размахом, наложил на озеро проклятие. По всем сказочным правилам: кто воды из озера изопьет - в одночасье помрет смертью лютою, кто искупается там - концы отдаст, кто рыбу выловленную съест - не заживется... Но насчет этого должен вам заявить со всей уверенностью: брехня! - отец Грук осушил чарку, икнул и значительно поднял палец. - Брехня первостатейная! Уж мне-то доподлинно известно. Отец мой, надобно вам знать, жил бедно. И от лютой нищеты решил как-то половить рыбку в Проклятом Озере. Рыбы там немерено, та-акие сазаны и желтоперы... Рассуждал мой покойный батюшка, человек вольнодумный и рисковый, предельно просто: если с рыбой все в порядке, с голодухи не помрем, а если от нее всем придет безвременная смерть, то все равно не сегодня-завтра семейству и так с голодухи загибаться... Короче говоря сходил он туда, забросил верши, наловил изрядно и для начала отведал сам. Отличная рыбка, жирная, мясо белое, на свет посмотришь - солнышко сквозь нее просвечивает... Жил он возле озера три дня. Каждый день хлебал ушицу, наворачивал жареную на рожне рыбку - и не то что не помер, а, наоборот, стал замечать, что ряшка у него наливается... И никакого вам проклятия, и никакой безвременной смерти, и, наконец, никакие призраки загубленных ночью из озера не являются и к себе в гости не тащат. Осмелел он тогда, наловил целый мешок и припер домой. Я эту рыбку до сих пор помню... Она, кормилица, нас на ноги и подняла. Было это впервые двадцать пять лет тому, ну да, мне десять стукнуло... И потребил я этой якобы проклятой рыбки - не сосчитать. И до сих пор потребляю при случае. - Он гулко пошлепал себя ладонью по объемистому чреву, не особенно и пострадавшему в размерах за время заточения. - Глядя на моего родителя, и другие, припертые голодухой, стали тянуть рыбку почем зря, кто вершами, кто неводом, кто на уду. Иные, правда, до сих пор опасаются, но многие туда ходят регулярно. Ах, как хорош желтопер, если завялить его умеючи... Если позволите, ваше величество, если у вас там не какое-то уж очень особенно секретное дело, я к вам с удовольствием напрошусь в провожатые. Наловлю желтопера на зеленую муху, и получится такой деликатес, какого вы в ваших дворцах отродясь не едали. Особенно если вяленым желтопером заедать выдержанный нэльг из Сезаровых погребов... И никто не видел там никаких призраков! Сварог задумчиво спросил:

- Значит, в точности неизвестно, что именно там произошло и когда?

- Совершенно неизвестно! - сказал отец Грук, с сожалением покачав за горлышко опустевший кувшин. - Лет сто пятьдесят назад... Или малость поменьше... Монеты вроде бы были с гербом королевы Дайни, мне растолковал один бывший студент, а она, если мне память не изменяет, лет сто пятьдесят назад и правила..

- Сто двадцать пять.

- Ну, вам виднее... Но монеты были биты в царствование Дайни, точно. А что там произошло... Да кто же знает, государь? Это у вас в городах полным-полно книжников, которые пишут подробные труды про любые стародавние события, даты не путают, хроники ведут... А в нашем захолустье народец большей частью даже своего имени подписать не может. Грамотный у нас только бургомистр, судейские, да чиновники да и то казнокрады они все, кого ни возьми, а кто не казнокрад, тот служанок совращает или запоем гьет... Я, правда, грамотный, но хроник не веду, недосуг. Одним словом, если что-то у нас и произошло в старые времена, то не отразилось ни в ученых книгах, ни даже в полицейских протоколах, потому что крючки у нас тоже большей частью неграмотные, а кто грамотен, с лишней писаниной возиться не станет, разве что уж произойдет нечто из ряда вон чрезвычайное. Вот и легко догадаться, что любое событие наш невежественный народец так исказит и перепутает со своими побасенками и байками, что сотня городских книжников до истины уже не докопается, хоть вы им плахой грозите... Уж простите, что утомляю вас своей дурацкой болтовней...

- Ну что вы, - задумчиво сказал Сварог. - Вы - прямо-таки светоч мудрости и логических размышлений, отец Грук, хоть в советники вас приглашай...

- Не надо, - испуганно встрепенулся монах. - Я - человек, насквозь пропитанный дикой волей, в столице умру от тоски. А у вас там еще и интриги на каждом шагу, и сплошной камень вместо леса, и даже, болтают, творятся какие-то странные знамения, связанные с пробуждением Великого Кракена... - он оживился, наливая из второго кувшина, радушно поданного Сварогом. - Вот кстати! Пока новости до нас дойдут, настолько исказятся и расцветятся фантазией, что уже не отличить вранье от правды... Говорят, будто у вас там рождаются что ни день двухголовые телята, козлы кричат ночами человеческим голосом, новорожденные младенцы связно пророчествуют, причем исключительно беды и напасти, а в столице, в полнолуние памятник Гарепо Злосчастному сходит с постамента и шатается по прилегающим улицам...

- Совершеннейшее вранье, - сумрачно сказал Сварог.

- Ну и слава богу, - облегченно вздохнул отец Грук. - Значит, еще поживем. Признаться по совести, сам я как-то плохо верю и в Великого Кракена, и в Багряную Звезду, о которой иные толкуют. Но вот, знаете ли... Говорил я с одним рыбаком, а человек он солидный и не склонен сочинять байки. Клялся мне, что недели две назад своими глазами видел ночью на Ителе целую стаю спрутов. Здоровенные, уардов по десять, глазами таращатся, щупальцами водят... В народе шепчутся, что это они якобы бежали из моря в страхе перед Великим Кракеном... Хоть и принадлежат к тому же племени, но Кракен им определенно не по нутру...

- А еще кто-нибудь их видел?

- Да нет, вроде бы...

- Почудилось, - сказал Сварог насколько мог убежденнее. - Люди от вина и не то видят.

- Может, и почудилось. Вот только он малопьющий И к видениям прежде был не склонен. В конце концов, могли они и просто так из моря заплыть, кто их поймет, безмозглых... Ох, спохватился я, неблагодарное создание! Разрешите выпить за ваше здоровье, государь?

- Будьте так благоугодны, - сказал Сварог, наполняя и свою чарку. - Ваше здоровье, отец Грук!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ПРОКЛЯТОЕ ОЗЕРО

Идеально подходившую для стоянки ровную площадку Сварог высмотрел еще издали - и повел туда самолет. Машина повисла в воздухе над облюбованной равниной, заросшей высокой сочной травой и кучками какого-то темно-бордового кустарника с россыпью синих цветов. Вертикально опустилась вниз, словно брошенный с башни чугунный шар - но, разумеется, гораздо медленнее, плавно и неспешно.

Два других самолета приземлились по обе стороны от флагмана, дверцы в фюзеляжах моментально распахнулись, и оттуда, пренебрегая лесенками, стали выпрыгивать ратагайцы и гланские гвардейцы. Держа оружие наготове и окидывая окрестности бдительными взглядами, вмиг окружили довольно широкое пространство.

Выключив все системы, Сварог оглянулся и с ухмылкой спросил:

- И каковы же впечатления, святой отец?

Отец Грук тяжело поднялся из мягкого кресла, помотал головой с неуверенной, слабой улыбкой. У него был как раз тот взъерошенно ошарашенный вид, какого и следовало ожидать от человека, впервые в жизни совершившего воздушное путешествие на летательном аппарате тяжелее воздуха - причем следовало учесть, что он и видел-то подобные аппараты впервые в жизни. И, что немаловажно, пребывал в состоянии несомненного и нелегкого похмелья, после вчерашней теплой встречи старых друзей. Для одного раза слишком много, сочувственно подумал Сварог - чудом избежать петли в последний миг, чтобы назавтра преодолеть сотню лиг в поднебесье... Однако монах, человек гордый и независимый, изо всех сил крепился, придавая себе вид бравой небрежности. Гораздо труднее ему было бороться со злом более приземленным, последствиями вчерашних излишеств, и Сварог, прекрасно его понимавший, достал из ящика у сиденья бутылку "Оленьей крови", привычно вышиб пробку, подсунул старому знакомому лекарство.

Осушив ее одним долгим глотком отец Грук на глазах повеселел, обрел прежний румянец, свойственный привыкшему проводить много времени под открытым небом, на свежем воздухе человеку, звучно прокашлялся и сказал:

- Благодарствую, ваше величество. Поневоле помогли мне почувствовать себя святым Сколотом, коего Господь однажды перенес по воздуху с мыса Скаури к берегам Ягарталы... Да простит мне Единый Творец такое злоязычие, но сдается мне, что святой Сколот свое путешествие проделал с гораздо меньшими удобствами...

Слуга из манора Гэйр, выполнявший здесь обязанности бортмеханика, уже опустил лесенку с перилами, и Сварог с монахом спустились на твердую землю.

Сварог оглянулся на заслонившее от него солнце самолетное крыло и усмехнулся не без здорового цинизма. Три аэроплана только по внешнему виду смотрелись точной копией снольдерских бомбардировщиков, а на самом деле это были те же виманы, изготовленные по его распоряжению (подтвержденному приказом императрицы) в цехах Магистериума. Столь же совершенные технически, абсолютно безопасные, втихомолку вооруженные кое-чем крайне серьезным. Так было гораздо удобнее передвигаться по своим разросшимся владениям, нежели по старинке - верхом, на речных пароходах или на подлинных самолетах, отнюдь не являвшихся венцом технической мысли. Обычные виманы, способные становиться невидимыми для окружающих, использовать в разъездах все же не стоило, чтобы не плодить лишние пересуды. Обязательно стали бы болтать на всех углах о том, как король Сварог, изволите ли видеть, сваливается из чистого неба, словно колдун какой. И без того о нем уже ходило множество самых нелепых слухов, как ни боролся с ними Интагар своими традиционными методами.

Пикантность тут была в том, что подавляющее большинство его подданных решительно не способны отличить мастерскую подделку от обычного, сделанного на земле самолета - а значит, лишних разговоров не будет, как и задумано...

Он вдохнул полной грудью чистейший горный воздух, насыщенный ароматами незнакомых цветов и трав, огляделся. Вокруг не было ничего пугающего, унылого, неприятного. Под безоблачным синим небом в окружении поросших густыми зелеными дубравами гор лежало обширное озеро, в длину и ширину не менее пары лиг, формой напоминавшее неправильный овал. Стояла тишина, ветерок слегка колыхал кустарники, на противоположном берегу низко над водой носилась птица.

- Скопа, - сказал отец Грук. - Рыбу высматривает. Посмотрите вон туда, ваше величество. Нет, левее. Видите, у самого леса большой валун? Так вот, почти напротив него, на самой середине озера и расположен дом того анахорета. Там сейчас самая глубина, но в такую погоду можно рассмотреть крышу с лодки.

- А где бы нам лодку раздобыть? - спросил Сварог.

- Ну, это не загвоздка... Лодок вокруг озера в разных укромных местечках припрятано много. Я знаю кое-какие захоронки, быстренько разыщем...

Сварог развернул карту - старую , тех времен, когда Гиуне была еще речушкой, а не озером, сравнил ее с окружающей местностью. Ага, примерно вон так речушка протекала. Вон там, где сейчас ровная водная гладь, Асверус и закладывал мины... не дуа, примерно там. А здесь случился обвал, лавина с гор, вызванная мощными взрывами - о чем ни сам Асверус, ни его инженеры, не будучи местными уроженцами, знать заранее не могли. Образовалось нечто вроде дамбы, и вода понемногу стала заполнять обширный распадок...

- Где находили вещи? - спросил Сварог.

- Во-он там, - показал отец Грук. - И вон там. Но вряд ли что-то осталось - когда прошел слух, что тут валяются всякие полезные в обиходе безделушки, берега основательно обшарили...

- А вы сами все это видели?

- Благодарствуйте и увольте! - отрезал отец Грук с самым решительным видом. - Что до меня, я к находкам отношусь очень плохо, смотреть не хочу, не то что в руки брать. Старое воспитание, знаете ли. В тех местах откуда я родом, испокон веков наставляли, что все найденное на большой дороге или в глуши следует сразу обходить подальше. Чревато иногда. Мало ли что на них наложили , чтобы свои невзгоды передать дураку... То ли эту безделушку кто-то и в самом деле по пьянке потерял, то ли специально положил, нашептавши... Не стоит рисковать. Так и говорится: "Потерянное - чертово". Ну его...

- А с теми, кто пускал в оборот здешние находки, произошло что-нибудь скверное?

Старательно подумав, отец Грук отрицательно замотал головой:

- По правде сказать, не припомню. Но ведь раз на раз не приходится, так что лучше обойти...

- Ну, это вы зря, - искренне сказал Сварог. - Я сам однажды нашел вот этот самый легендарный топор, - он покачал Доран-ан-Тегом. - И не было мне с тех пор от него вреда, кроме пользы. И еще кое-что находил, столь же полезное в хозяйстве.

Отец Грук упрямо сказал:

- А все равно, раз на раз не приходится. Ручаться нельзя, что однажды очередная ваша находка не преподнесет поганых сюрпризов...

Сварог, легкомысленно крутя головой, приблизился к указанному месту, согнулся в три погибели и попытался высмотреть что-нибудь в высокой траве меж темно-бордовыми стеблями кустарника. Раздвинул сапогом жесткие побеги, пучком росшие из единственного корня.

Что-то он все-таки отыскал. В траве стояли четыре бочонка из потемневших от времени, исхлестанных бесчисленными ливнями досок. Совсем небольшие, похожие на сырную головку. Три казались целехонькими, а по четвертому, такое впечатление, со всей дури врезали чем-то вроде колуна - обручи слетели и разлетелись на части по причине полной проржавелости, клепки рассыпались, парочка была перерублена, и, судя по цвету дерева на изломе, проделали это не так уж и давно. Никак не сто лет назад.

- Ага, вон они где, - сказал отец Грук, стоя в некотором отдалении - значит, про них и рассказывали... Бочоночки. Один обормот из тех, что здесь тогда шарили, решил сгоряча, что наткнулся на старое вино, а то и на военную казну - военные в похожих бочонках, говорят, возят казенные денежки - только там оказалась какая-то дрянь вроде замазки... Видите? Рубанул топором, вместо того, чтобы аккуратно донышко вынуть...

Сварог опустился на корточки, присмотрелся как следует. Действительно, рядом с разрубленным бочонком - меж разбросанными клепками давно уже проросла густая трава - валялись комья чего-то серого, закаменевшего, похожего то ли на замазку, то ли на глину. Половина неизвестной субстанции так и застыла, повторив форму нижней половины бочонка, на ней виднелись отпечатки клепок. И в крышке каждого бочонка виднелось аккуратное отверстие - все три проделаны словно бы одним сверлом, по некоему стандарту...

Ах, вот оно что, подумал он, медленно выпрямляясь. Никакая это не замазка, конечно - а взрывчатка, схожая с динамитом, которую в свое время изобрел какой-то военный гений, и она натворила немало дел, будучи по производимому эффекту раз в двадцать посильнее пороха. Но потом наверху спохватились, мягко и ненавязчиво заставили земных королей собрать нечто вроде конференции по разоружению и запретить к применению эту дрянь на вечные времена, ограничиваясь отныне составами послабее.

Во времена, когда жил Асверус, до этой эпохальной конференции оставалось еще лет двадцать, и эту взрывчатку пользовали все без исключения державы, за исключением разве что нищего и потому безнадежно отставшего в военном деле Сегура, который по своей отдаленности от коловращения жизни к тому же и не воевал ни с кем, разве что пиратов гонял в прилегающих водах.

И отверстия, проделанные по некоему стандарту... Все сходится. Асверус в свое время - то ли сам додумавшись, то ли по чьему-то компетентному совету - запасся чем-то вроде примитивных глубинных бомб, способных, несмотря на свою примитивность, потопить, пожалуй что, подлодку токеретов. Глубинная бомба, будь она разработана по последнему слову техники или сделана из набитой взрывчаткой бочки с отверстием для взрывателя - в эти дырки, точно, вставлялись некогда взрыватели нехитрого образца - в любом случае действует на подводное судно одинаково. Ударной волной. Стоп, стоп, раз бомбы остались здесь, да и оставшиеся от покойников пожитки находили тут же, значит, Асверус и его люди все же просчитывали последствия. И несомненно, думали о возможной лавине. Иначе не забрались бы так высоко над речкой - в старые времена это место было не берегом, а краешком высоченного откоса...

Глубинные бомбы. Неплохо для человека того времени. У кого-то был острый ум... да впрочем, достаточно логического мышления. С тех самых пор, как только на земле заново открыли порох, ушлые вояки глушили с его помощью рыбку везде, где имели такую возможность. И кто-то, отталкиваясь от этого, сообразил, что железная, герметически закрытая банка с живыми существами внутри от подводного взрыва понесет примерно такой же урон, как обычная рыба...

Издали его манил рукой Бартута, что-то разглядывавший у себя под ногами. Приблизившись, Сварог увидел, что ратагайцы уже сняли прикрытые свежим дерном полосы сосновой коры, горизонтально перекрывавшие аккуратную прямоугольную яму, в которой лежала лодка из той же коры, мастерски снятой с дерева. Суденышко было построено аккуратно, с величайшим тщанием; с первого взгляда видно, что неизвестный мастер старался для себя, чтобы лодка прослужила как можно дольше. Здесь же лежали пара легких весел и груда мелких сетей с мелкими ячеями.

Отец Грук выглянул из-за его спины:

- Ага, ага... Лодка Янара-Заики. Никаких сомнений. Так ее мне и описывали. Грузила из покупного свинца, отливал сам Заика... Он, знаете ли, помешался на кладоискательстве. Вбил себе в голову, что на дне лежат сокровища чернокнижника, вот третий год и скребет дно неводом вдоль да поперек озера, рыбой пренебрегая. Настоящие рыбаки его и били пару раз, и прежние лодки сжигали, потому что его невод им всю рыбу распугивает, да с него, как с гуся вода. Отлежится, смастерит новый челнок и опять сутками пропадает на озере. Не нашел и медного гроша, ну да повернутых вроде него это не останавливает. Очень может быть, он и сейчас сидит где-нибудь в лесу и ждет, пока вы уберетесь...

- Ничего, подождет, - серьезно сказал Сварог. - У негр - кладоискательство, а у нас, можно сказать, научная экспедиция... Эгей!

Он махнул ратагайцам, и они проворно спихнули лодку на воду - так неумело, что она черпанула изрядно воды и едва не перевернулась. Вообще-то в Ратагайской Пуште были и свои рыбаки, те, кто жил поблизости от Тея и Итела, но телохранители Сварога происходили из самого сердца степей, где воду видели только в образе родников и ручейков...

Пришлось подозвать двух гланцев - уроженцев морского побережья. Сварог сел в лодку, его гвардеец устроился на веслах, второй оттолкнулся найденным в тайнике шестом, и лодка, легонькая и верткая, прямо-таки отпрыгнула от берега. Барута умоляюще крикнул вслед:

- Г'дарь, вы уж там поосторожнее, кто его знает!

Сварог сделал успокаивающий жест и велел править к указанному монахом месту, коего они и достигли уже через несколько минут. Сварог взял лежавший в носу лодчонки кусок свинца размером с два кулака - в грубо отлитую проушину пропущен конец длинной веревки - поднял его над водой и осторожненько опустил, не сделав брызг.

Веревка какое-то время разматывалась, убегая за борт, потом остановилась, лишние мотки, свиваясь в кольца, плавали на поверхности воды. Течения здесь не было ни малейшего, и лодчонка стояла на импровизированном якоре надежнейшим образом.

Осторожно высунувшись за борт и не наваливаясь грудью, чтобы ненароком не обломить борт, Сварог стал всматриваться в глубину. Вода была чистая и прозрачная, прямо под ним темными стремительными полосками мелькали какие-то рыбы. Постепенно он разглядел далеко внизу нечто темное, отличавшееся несколько по цвету от дна, и в самом деле, если рассудить, напоминавшее высокую, островерхую крышу дома. Судя по тому, сколько веревки размоталось вслед за утопшим якорем, до дна тут было уардов тридцать.

Сварог, не мешкая, стянул сапоги, принялся раздеваться. До сих пор ему еще не приводилось пользоваться своим умением свободно дышать под водой, и он не вникал в детали, не знал, что будет с его одеждой - то ли промокнет, то ли нет. Лучше не рисковать, а то придется сушить потом, запасной перемены нет...

Гланцы смотрели на него с опасливым сомнением.

- Ваше величество... - нерешительно сказал гланфорт Маргас. - Не годится вас одного отпускать на самое дно... Давайте я с вами нырну? Плаваю я отлично...

- Глупости, гланфорт, - сказал Сварог убедительно. - Откуда там взяться чудовищам, реальным или мифологическим? Меня бы о них непременно предупредили... Уж поверьте, я и в одиночку прекрасно справлюсь.

И, чтобы избежать дальнейших дискуссий, перемахнул через борт, зажав в руке Доран-ан-Тег, "солдатиком" ухнул в воду и в такой позиции, не барахтаясь, по стойке "смирно" пошел на глубину.

Рыбья мелочь так и брызнула во все стороны, и за ней с тем же проворством последовали солидные рыбины, быть может, те самые хваленые желтоперы, что вялеными незаменимы под пиво. Плавники у них, и точно, отливают желтым...

Вокруг становилось темнее и темнее, но не так уж непроглядно, как-никак стоял солнечный день, а вода была чистейшая. Сварог опускался, как тот утюг, распугивая рыбу - и в конце концов, слегка пошатнувшись от толчка, встал на дне.

Никаких чудищ пока что не наблюдалось в пределах прямой видимости - разве что раки расползались от него, поводя усами и грозно стригя клешнями, словно заправские парикмахеры. Раки были крупные, чуть не с локоть. В этих местах их отчего-то не ели, согласно какому-то давнему суеверию - то-то и вымахали, усатые, как запорожцы... - Это надо исправить, мимоходом подумал Сварог, так и просятся, чтобы сварить их полное ведро с горным укропом, с перчиком, и потом употребить под жбан нэльга...

И тут же забыл о гастрономических поползновениях - перед ним возвышался дом. Тот самый, с высокой островерхой крышей. Не особенно большой, но с полукруглым балконом над входной дверью - следовательно, принадлежал когда-то дворянину. Даже в такой глуши заинтересованные лица зорко следили, чтобы иными правами и привилегиями пользовались только те, кому они исстари положены. Балкон при доме - привилегия сугубо дворянская...

Дом выглядел совершенно нетронутым, даже стекла в окнах целехоньки. Одно можно сказать уже сейчас, местные любители страшных сказок все наврали насчет демона, развалившего якобы дом вдребезги и пополам. Что бы здесь ни произошло в давние времена, но дом остался целехонек...

Решив не терять времени даром, Сварог направился к невысокому крыльцу с витыми столбиками и украшенным деревянными кружевами навесом - осторожно ставя босые ноги, чтобы не наступать на камни, распугивая недовольно пятившихся раков. Ощущение было примечательное - он вообще не чувствовал воды вокруг, дышал в точности так, как и наверху. В первые минуты он крепко сжимал губы, но потом приобвыкся. Разве что пузырьки выходили изо рта при каждом выдохе, взмывали вверх, и это было единственное напоминание о том, что он все же под водой. Да его движениям окружающая среда все-таки сопротивляется посильнее, чем воздух. Такое впечатление, будто шагаешь навстречу безостановочно дующему ветру, но стоит остановиться, как это ощущение пропадает напрочь.

Он преспокойно поднялся на крыльцо, потянул на себя дверь. Как и следовало ожидать, проржавевшие петли закаменели намертво, и он не чинясь, снес дверь топором, она упала наружу, взбаламутив ненадолго воду, что Сварог ощутил опять-таки как порывы ветерка.

Русал, тоже мне, подумал он весело. И ступил в прихожую.

Здесь было гораздо темнее, и пришлось вспомнить о "кошачьем глазе". Сделав несколько шагов внутрь, он огляделся. Все вокруг, откуда ни глянь, напоминало обычную обстановку в дворянском доме средней руки, жилище провинциального середнячка, отнюдь не блиставшее роскошью. Мебель, правда, за десятки лет разбухла от воды, покоробилась, расклеились стулья с причудливыми спинками, вспучились Филенки шкафов, вздулись сундуки - на клею Должно быть, все крепили тогдашние столяры, не на гвоздях, вот клей за сто с лишним лет и подвел, каков бы ни был качеством...

Он обходил одно помещение за другим, держа наготове топор, включив все свое умение. Напрасно. Ни малейших признаков чего-то живого вблизи - и нежити тоже. Самый обыкновенный дом, в одночасье покинутый обитателями и оказавшийся в глубинах горного озера... Все вещи на месте - вещей, впрочем, маловато, и женских нет вообще. По первым наблюдениям, здесь обитали человека три-четыре - хозяин и особо доверенные слуги, надо думать...

Он осмотрел все, поднялся даже на чердак по высокой витой лесенке. Ничего интересного. Как и следовало ожидать - интересное, если и было здесь, то определенно таилось ниже уровня пола...

Вернувшись в прихожую, он быстро отыскал вход в подвал - проем в углу, каменные ступеньки ведут вниз и заканчиваются у невысокой с полукруглым верхом деревянной двери, скрепленной фигурными полосами кованого железа.

Конечно, она не поддалась. Конечно, Сварог тут же снес топором петли, бормоча:

- Дверь - прилагательное, поскольку к своему месту приложена...

Когда дверь перестала быть прилагательным, то есть отделилась от проема и стала медленно падать на него, Сварог ее подхватил и с натугой поставил рядом. Поднял брови, негромко сказал:

- Вот вы какие двери у себя завели...

За снятой дверью обнаружилась другая - глухая, ровнехонькая, судя по издаваемому звуку (когда Сварог постучал по ней обухом топора) - стальная. И, что самое интересное, снабженная самым настоящим кодовым замком - круглые кнопки с цифрами и буквами, опять-таки стальные.

Это уже не та технология, что наличествовала на поверхности земли. Нечто повыше классом. Дверь, без сомнения, была невероятно прочной, но лезвие Доран-ан-Тега, как и следовало ожидать, пробило ее, как картонную. Сварог вырубил аккуратный прямоугольник, чтобы пройти, не наклоняя головы, примерился, пнул босой ногой - и тот провалился внутрь, загрохотал вниз по каменным ступенькам.

Сварог вошел. Вот это уже было крайне интересно...

Почти все пространство сводчатого подвала, судя по кладке, возведенной обыкновенными мастерами каменного строения, быть может, и не подозревавшими, как потом используют плоды их трудов, занимал огромный прямоугольный бассейн, уардов двадцати в длину и не менее пяти в ширину, окаймленный каменным парапетом шириной шага в два, не более. Под потолком в три длинных ряда протянулись белые колпаки - плафоны давным-давно погасших ламп, чует сердце, электрических. Ага, слева парапет окаймлен крохотными, с полпальца высотой, металлическими перилами, и на той стороне, в торце, он гораздо уже, в полшага, а все оставшееся пространство меж краем бассейна и стеной занято сплошной чередой...

Сварог присмотрелся, сделал поправку на размеры - и все моментально встало на свои места. Ну да, разумеется. Это построенные впритык друг к другу служебные помещенная: не менее дюжины дверей, одни, высокие, двойные, напоминают скорее ворота складов, другие предназначены для того, чтобы в них входили люди... величиной с мизинец. Окна, ага...

Обычное хозяйство подземной пристани, где когда-то швартовались субмарины: склады, ангары, комнаты отдыха. Вот только плоская длинная крыша этого длинного строения - по колено Сварогу. Ну да, разумеется... Это они для себя строили, по своим размерам...

Он прошел в ту сторону. Бормоча: "Ну, мы же не профессиональные археологи, знаете ли, так что не взыщите..." принялся сноровисто крушить плоскую крышу топором, двигаясь слева направо, методично и обстоятельно, сдирая куски гофрированного металла, бросая их в бассейн за спиной.

И только закончив с этим, принялся столь же обстоятельно рассматривать кукольные помещения. Одни, как и предполагалось, оказались складами, забитыми под потолок штабелями крохотулечных ящиков, бочек, контейнеров. Другие - жилыми помещениями с совершенно микроскопической мебелью и почти неразличимой даже "кошачьим глазом" посудой, малюсенькими кроватями и прочими самыми обыкновенными предметами обстановки, разве что уменьшенными до лилипутских размеров. Полная и законченная картина небольшой военной базы, потаенной пристани - в подвале обыкновенного уединенного дома, каким-то образом (не особенно сложным, конечно) соединявшимся с речушкой Гиуне. Сварог обнаружил и крохотную электростанцию, и кладовую с продуктами, и несомненный медпункт, и даже кинотеатр десятка на три кресел с барной стойкой в углу.

Он не стал ничего брать с собой. Карманов, конечно, не имелось, он был гол, как Адам до грехопадения, но можно было набрать полную пригоршню всяких мелочей, в рот положить, наконец...

Он не стал - а зачем? Он и без того знал, что крохотные моряки существуют, что они водят маленькие подводные лодки. Все, что он здесь обнаружил, не представляло никакой ценности - никому ничего не надо доказывать, те, кого это интересует, поверят на слово, к чему прихватывать сувениры? Главное, полностью подтвердились те подозрения, что с некоторых пор он питал насчет этого места. Здесь когда-то и в самом деле была база подводных лодок Токеранга. И этого факта достаточно...

Он спрыгнул в бассейн - глубокий, уардов восемь. Прошел его из конца в конец. Дно, выложенное каменными плитами, совершенно чистое, ни единой мелочи. Сколько бы здесь ни стояло в свое время субмарин, они ушли все до единой. Но коли уж взрыв все-таки случился, то, по крайней мере, одна-единственная подводная лодка некогда осталась вскоре в речушке - и вряд ли ее смогли как-то отсюда убрать хозяева, чересчур уж неподъемная задача, каламбурно выражаясь...

В торце бассейна, противоположном тому, где располагались крохотные помещения, он обнаружил проем. Туннель полукруглой формы, уарда в три высотой, выложенный уже не камнем, а металлическими листами, ничуть не поддавшимися коррозии за все прошедшие годы. Ага, это уже они сами оборудовали. Тоннель, очень может быть, прорыли обычные люди, но нержавеющей сталью его обустраивали, конечно, крохотные моряки Токеранга... Пройдя по тоннелю шагов с полсотни, он оказался перед глухой стеной - гладкой, металлической. И быстро проделал в ней топором надлежащее отверстие. Выйдя на дно озера, так что вокруг стало достаточно светло, Сварог осмотрел люк. С внешней стороны он был отлично замаскирован под естественный берег бывшей речушки - идеально прямо-таки, можно стоять рядом и не заметить. Когда-то люк отодвигался, уходил то ли вниз, то ли вверх, то ли в сторону - и маленькая подлодка привычно проплывала в должном направлении. Итак, теперь он знал, как это выглядело, как это устроено...