Чтение 11–й страницы книги ~Заклятие предков~

- Придумал же Создатель... - с облегчением вытянулся на пахнущем конским потом войлоке Олег. - Самая эффективная лечебная процедура... И ведь обязательно с каким-то вывертом приходится использовать, так просто в рецепте не укажешь: три раза в день, за пятнадцать минут до еды.

Он выждал немного, приходя в себя, потом вылез наружу и оделся. Еще требовалось развести огонь, растопить лошадям воды и задать им овса, сварить кашу, причем на двоих - себе и рабыне, что уютно посапывала под теплой шкурой...

- Свободу угнетенным! - сплюнул в сугроб Середин, достал топор и отправился в лес.

Кама

Мимир не обманул. В привязанном на круп чалого мерина тюке обнаружились войлочные тапки с шнуровкой немного выше щиколотки, меховые штаны, куртка из толстой шерсти с вышивкой в виде тюльпанов, высокий каракулевый колпак. Все это Заряне пришлось надеть на голое тело - старое, грязное и вонючее тряпье Олег спалил. Свой налатник он накинул рабыне на плечи, поскольку обещанный ханский халат старик тоже положил - толстый, почти в два пальца, льняной снаружи и фланелевый изнутри, набитый ватой пополам с вылезающим наружу конским волосом. Прошит был халат не просто нитью, а толстым черным волосом и мягкой железной проволокой. По бокам шли широкие медные пластины - аккурат от подмышек и до пояса, прикрывая слабые ребра. Еще одна пластина - круглый диск с оскаленной клыкастой пастью - заслоняла солнечное сплетение. Спереди халат запахивался почти на всю грудь, давая надежную двойную защиту. Прямого удара, конечно, такая броня не выдержит - а вот скользящим ее так легко не прорубишь. Между тем, от сильного прямого удара не спасает даже кираса - но она, в отличие от стеганого халата, в морозный день от холода не убережет, и на снег ее постелить нельзя.

Бунчук из стременной петли Середин убирать не стал, а потому, когда он поднялся в седло, от настоящего степняка его стало не отличить: кривая сабля опоясана поверх халата, тонкие усики, коротенькая бородка, пушистый лисий малахай да бунчук со звериными хвостами в руке.

Вот только невольница не сзади тянулась, как положено покорной женщине, а все норовила пристроиться сбоку, стремя к стремени, как равный товарищ, а не добыча лихого воина.

- Так откуда ты, говоришь? - покосился на всученную ему в дорогу спутницу ведун.

- Гороховецкая я...

- Это я слышал, - кивнул Середин. - Гороховец на Клязьме. Вот только что за город? Первый раз слышу.

- При деде моем его боярин Вечеслав основал, Словенский, - охотно сообщила девушка. - Сказывали, на брата осерчал сильно, что на стол Суздальский заместо него сел. Ушел из града стольного с дружиной малой, что на верность ему клялась, посадских, "любо" кричавших, с собой забрал, да промеж Лухой и Окой на Лысой горе новую твердыню поставил. Дурные слухи о горе Лысой ходили, но боярин порешил: после измены братской его более ничто не страшит.

- Лысая гора... - поморщился Олег. - Я бы в такое место ни за какие коврижки не пошел. Лысых гор на земле немного, и завсегда что-то дурное на них творится.

- И про князя Вечеслава нехороший слух пошел. Мол, с Чернобогом от обиды сладился, колдовством занялся. От того долго на Гороховец наш с мечом никто не ходил. Однако же попривыкли. Отец еще малым был - черемисы град обложили, земли окрестные затеяли разорять. Князь суздальский, обиды оставив, с дружиной на подмогу пришел. Погнали черемисов братья, однако же ссоры не оставили. Как сын князя Гордей после смерти отца в Суздале утвердился, боярин под стены суздальские ходил, горожан звал племянника скинуть. Но не скинули. Так вражда по сей день и ведется. У нас Руслан, внук Вечеслава, недавно наследство принял. А в Суздале но сей день Гордей держится. Руслан Суздалю меч на верность целовал, однако же мысли нехорошие таит. Нет любви между родичами. Токмо помощь ратная. Да и та по нужде. Рубежи-то с черемисами да половцами общие.

- Сама-то как в полон попала?

- С братом по деревням окрестным за шкурами да припасами поехали. Коли на месте покупать, завсегда дешевле выходит, нежели на торгу, в городище. На трех телегах отправились... - Девушка вздохнула, утерла глаз, хотя никаких слез на них не навернулось. - От на тракте эти... На нас и налетели. Брат топором отмахаться пробовал, но его арканами сбили, повязали. А у меня токмо плеть и была...

Девушка смолкла, погрузившись в грустные воспоминания, и тревожить ее Середин более не стал. Река продолжала уводить путников вперед, плавно изгибаясь меж густыми лесами.

Снег на реке был изрядно истоптан лошадьми, перемешан полозьями - однако на берегах ни единого дома не встретилось ни на первый, ни на второй день пути. Что это могло означать, Олег понимал прекрасно: порубежье. Сегодня граница лежит здесь - завтра там; сегодня вогулы с болгарами дружат - завтра воюют. И катится набег по приграничным полям и деревням. К центру страны ворога, может, и не пропустят - но вот пограничные селения разорят наверняка. Вот и не селятся люди у проезжего тракта, не гонятся за жирной копейкой, что с проезжего купцй за припасы и ночлег снять можно. Жизнь дороже.

- Значит, Болгария близко, - пробормотал себе под нос Середин. - Ее миновать бы, а там и до Руси рукой подать...

Про Волжскую Болгарию он кое-что помнил - историю в школе изучал. Кочевники, жили где-то на месте будущего Татарстана. Вместе с соседями устраивали набеги на Русь. Но вот откуда в верховьях Камы взялось вогульское ханство? Хотя история - дело темное. Коли мертвецов своих степняки не хоронили, а кремировали, то захоронений после них и не найти. Города деревянные, укрепления земляные. Напустит коварная Мара черную смерть - и начнут люди целыми семьями погибать. Живые от страшной напасти убегут верст за тысячу, осядут на новом месте. Сгниют деревянные строения, расползутся земляные валы, поднимутся над древними городищами вековые леса... Что останется от некогда великой державы? Только сказки в молве народной, да мелкие золотые погремушки, рассеянные под лесными мхами. Сколько могучих держав, сколько несокрушимых городов сгинуло так, не оставив после себя ни единого намека? Не счесть...

Из-за поворота показался санный обоз. Олег сунул рукавицы за пазуху, погладил древко бунчука, согревая дерево. Взял в левую руку щит, щурясь на приближающихся путников.

- Заряна, справа поезжай, - приказал он.

Девушка послушалась: не хуже ведуна понимала, что купец на дороге в любой момент татем может стать, коли добычу легкую почует.

Обоз продолжал выползать. Первые сани, вторые, десятые... тридцатые... сотые... Сопровождающие сидели только на каждой третьей повозке, лошади большей частью шагали, привязанные к впереди идущим саням.

- Полтораста саней - и никакой охраны! - присвистнул Олег. - Ничего себе! А нам всегда говорили, что здесь - дикие места...

Охрана, конечно, имелась - трое верховых в начале обоза да пятеро в конце. Но для такого огромного поезда это сущая ерунда.

- Люди сказывали, за нападение на купца смерть на колу что у болгар, что у вогулов положена, - сообщила невольница.

- Не-ет, что-то тут не то, - покачал головой ведун. - Пугай не пугай, а охотники до легкой наживы всегда найдутся. На Руси или в Европе только сунься на тракт без телохранителей - враз в канаве придорожной закопают. А тут... Или они честные все, или власть кто-то железной рукой держит.

Они миновали замыкающую повозку, сопровождаемые угрюмыми взглядами всадников, проехали еще пару километров - и вскоре увидели впереди белую стену, перегораживающую реку. На берегу из-за стены поднимался сизый дым, торчали наконечники копий с разноцветными флажками.

- А вот, похоже, и засека, - приподнялся на стременах Олег. - Ты не поверишь, Заряна, все детство мечтал в Болгарии побывать. Золотые пески, Варна, Солнечный берег. Никогда не думал, что стану въезжать в нее вот так...

Стена представляла собой всего лишь снежный вал, политый водой, и была, скорее, не оборонительным укреплением, а просто заграждением, препятствующим проезду путников мимо узких ворот, за которыми горели два костра. У огня сидели на деревянных щитах трое воинов - именно воинов, в пухлых меховых штанах и прочных бычьих сапогах, в кольчугах, надетых поверх стеганых поддоспешников, которые спустя почти тысячу лет станут называться ватниками, в шлемах с ниспадающими на плечи бармицами. Но больше всего Олега удивили сабли - на боку у болгар висели не обычные на Руси и в диких землях прямые мечи, а легкие кривые сабли. Копья пограничной стражи, составленные в пирамиду, стояли на три метра в стороне - скорее, не из безалаберности, а из опасения, чтобы на них не отлетели искры от костров. Со стороны берега доносилось конское фырканье. Скакунов пограничной стражи ведун не разглядел, но зато увидел жилье воинов: прямоугольную землянку, над которой возвышались всего два бревенчатых, срубленных "в лапу", венца и крытая дранкой кровля. За строением прямо из земли тянулся вверх легкий дымок.

С такими жилищами Середин был знаком: рыть их предпочитали на холмах, в глинистом грунте. Внутри складывали небольшой очаг, вместо трубы использовалась прокопанная сбоку в земле штольня, а крыши очень часто крылись поверх рыхлого слоя дранки дерном. При всей неказистости эти землянки получались довольно теплыми, хотя никакого специального утепления в них не делалось, и строились они быстро и легко. Вот только грязновато в них было: либо пыльно, либо сыро - в зависимости от погоды. Да еще живность всякая из стен часто вылезала.

- А ну, стой! Кто таков? - поднялся от огня один из стражников. Молоденький еще совсем, безусый и безбородый.

- Путник, - натянул поводья ведун. - Прохожий человек.

Юный воин в ответ промолчал, явно чего-то ожидая, и вскоре стало ясно, чего: из землянки появился старший караула: лет сорока, с бритым подбородком и длинными, пышными, загнутыми вниз усами, в остроконечном шлеме с серебряной чеканкой, вбитой прямо в железо. В шелестящую кольчугу на животе была вплетена овальная пластина с золотым трезубцем, на поясе болталась сабля с обмотанной тонким сыромятным ремнем рукоятью, но богатыми, с серебряными накладками, ножнами. Следом показался "босолицый" старичок в белой чалме и свободном черном бархатном халате.

Олег понял, что так просто через здешнюю границу не проскочить, и спешился.

- Доброго всем дня и долгой жизни, - первым поприветствовал порубежников ведун.

- Да продлит Аллах твои годы, путник, - ответил за всех старик.

- Кто таков, куда едешь? - Старший обошел коней, похлопал ладонью по мешкам. - Какие товары везешь?

- Нет у меня никаких товаров, - пожал плечами Середин. - Это все припасы в дорогу. Шкура, котелок, инструмент кое-какой, овес, ячмень, одежда сменная, мясо... Мясо, кстати, заканчивается, а ехать надеюсь еще далеко, до Суздаля. Не подскажете, тут где-нибудь прикупить сушеного али вяленого мяса нельзя? Хотя можно и обычного. Зима все-таки, не попортится.

- Почто тебе в Суздаль понадобилось? - остановился возле чалого стражник. - То земли русские.

Заряна по-прежнему сидела в седле, спешиваться не собираясь, однако на подобное высокомерие старший внимания не обратил. Скорее всего - просто причислил женщину к походным припасам, наравне с тюками и чересседельными сумками.

- Я еду под бунчуком великого хана Ильтишу, союзника Болгарии, - гордо заявил Олег. - А в Суздаль везу взятую в прошлом набеге невольницу. Торговые люди сказывали, отец за нее выкуп богатый обещал.

- Союзник?! - весело расхохотался болгарин. - Вогулы - болгарскому кагану союзники?! Ох, насмешил! Скоро псы походные начнут себя нашими союзниками величать! Ой, уморил... Да твоих вогулов в походе при нашем войске и нескольких сотен не набирается!

- Да наш хан больше тысячи нукеров в седло поднять может! - решил для большего правдоподобия обидеться Олег.

- Что такое тысяча для нашей армии? - безразлично пожал плечами болгарин. - Каплей больше, каплей меньше. Великий каган простирает на вас свою милость, дозволяя вливаться в его рати, а не отгоняя от северных рубежей, и ничего более. Союзники... Клянись, что товаров не тащишь, в городах наших продавать.

- Клянусь именем Сварога, что нет при мне никаких товаров вообще, - прижал руку к груди Середин.

- Два дирхема плати за проезд через болгарские земли. Монету за себя, монету за двух коней с вьюками. Коли серебра-злата нет - шкурку кунью давай.

- Новгородское серебро возьмете?

- Коли чешуя5, то десяток.

- Сейчас посмотрю... - Олег полез в переметную суму, достал один из последних, оставшихся с лета, трех кошелей, развязал... - Чешуи нет, только деньги6.

- Экий ты... - удивился болгарин. - С серебром катаешься... У вогулов отродясь такого не случалось. Завсегда шкурами платили.

У Олега засосало под ложечкой от предчувствия вымогательства, однако у порубежника дальше удивления дело не пошло:

- Коли деньги, то четыре. По две за дирхем. Ведун расплатился, завязал кошелек, вернул в сумку.

- Исмаил, запиши в грамоту единого путника о дву-конь! - крикнул в сторону землянки старший. - Он ваш, почтенный Фирас Абу.

Старик закашлялся, подошел ближе, кивая головой:

- Милостью Аллаха, великого и всемогущего... Веруешь ли в Бога единого и всемогущего, путник?

- Верую в Сварога, породителя земель наших, внуками коего являемся по рождению! - решительно отрезал Олег.

- Боги ваши языческие, на деле демоны все, порождение шайтана. Проезжая через земли болгарские, гляди по сторонам, язычник, гляди внимательно. Все, что увидишь ты, даровано народу нашему милостью Аллаха, Его мудростью и прозорливостью, Его благоволением к детям своим. Ибо детям демонов не дано подниматься из жизни дикой к светам разума и благодати. И пусть снизойдет на тебя прозрение, да прикоснется к тебе всемилостивейший Аллах своею благодатью. Бери своих коней и проходи меж очистительными огнями...

Олег, удивившись столь быстро закончившейся проповеди, взял гнедую за поводья, кивнул Заряне, веля ехать за собой. Старик, что-то пробормотав себе под нос, кинул в костер горсть какого-то крупнозернистого порошка. Воины немедленно пригнулись к земле, огонь затрещал, дым стал серовато-зеленым и таким вонючим, что ведун учуял невыносимый запах за несколько шагов. Однако деваться было некуда - он задержал дыхание и пошел сквозь едкую завесу. Сзади возмущенно заржал чалый - но Заряна справилась и заставила его пройти-таки между костров. Олег кивнул мулле, поднялся в седло.

- Ты, вогул, слышь, коли совсем беда с припасом, - крикнул в спину стражник, - так верст через двадцать, как река разольется, по правую руку приток широкий будет. По нему три версты вверх крепость стоит, Сайгат. К ней отвернуть можешь. А поежели с пути отворачивать лениво, так дня через два Марха стоять будет. Аккурат на Каме. За ним дальше - Арнас, Басов, Челмат. Там и дворы постоялые имеются, и торг побойчее.

- Конному или обозу два дня? - оглянулся ведун.

- Конному, - кивнул старший караула. - Два по девяносто верст будет, не меньше. Смотри... Союзник! - И болгарин снова покатился со смеху.

- Спасибо на добром слове, - помахал рукой ведун и пустил коней в рысь.

До разлива они добрались часа за два. Точнее - до широкого ледяного поля, с которого ветер дочиста вымел снег. Еще не торопящееся к закату солнце пробивало толстый прозрачный панцирь реки насквозь, и с высоты своего седла Олег видел, как возле серого глинистого дна, медленно поводя хвостами, удерживаются в любимых промоинах темные рыбы, как покачиваются, стелясь по течению, длинные нити водорослей. Подковы мчащихся галопом лошадей выбивали белую крошку, со звонким цокотом врезаясь в лед - но обитатели подводного царства не обращали на это никакого внимания.

Километр проносился за километром, а ведун все вглядывался и вглядывался, надеясь узреть внизу русалку, водяного или, на худой конец, утопленника - но кроме похожих на змей налимов или шевелящих крупными клешнями раков не смог заметить никого. Видать, скучно холодной водной нечисти смотреть на мир через прозрачную, но непреодолимую стену, словно из зачарованного зеркала. Расползлись по берлогам, по омутам темным, забились в норы глубокие, под топляки темные, да спят, первого тепла дожидаючись. Копят силы колдовские да планы хитрые вынашивают...

Но вот река сузилась вновь, вильнула в сторону, и лед опять закрылся толстым снежным покровом. Только здесь Середин сообразил, что давным-давно проскочил нужный поворот.

- Вот тебе и ква, - пробормотал он. - На лягушек болотных засмотрелся. Ладно, на несколько дней сушеного мяса хватит - сколько можно его с собой таскать? А там, глядишь, и городок встретится. Как там его таможенник называл? Марха? Или Арнас? В общем, увидим - узнаем.

К полудню второго дня пути они миновали примыкающую с левой стороны широкую реку - почти такую же, как сама Кама. И следом за этим - словно река являлась заговоренной от всякой растительности границей - всякие леса по левую руку оборвались. Справа густые темные сосновые боры продолжали тянуться, перемежаясь с ельниками, а иногда и березовыми рощицами. Слева же, насколько хватало глаз, лежали снежные волнистые просторы, словно зима поймала в свои объятия мерно качающееся море.

- Однако, - удивился ведун, - далековато вогулы на зимовку из степи уходят... Хотя, сюда их вряд ли пустят. Здесь земли Болгарии. Может, к своим кочевьям им идти ближе.

Кама, ставшая после впадения реки шире раза в полтора, уже не виляла, как шаловливый ручеек, а несла свои воды величественно, изгибаясь очень плавно, и почти не меняла изначально выбранного направления. Потому через степной простор путь просматривался далеко вперед. Так и не разглядев до заката обещанного порубеж-никами города, в поздних сумерках Середин повернул в лес, на уже утоптанную кем-то полянку. Развел огонь на месте старого кострища из оставленных рядом неиспользованных дров, оставил Заряну расседлывать коней, сам отправился в чащу за новым топливом. Когда вернулся - котелок над огнем бурлил, распространяя мясной запах, а лошади уже притоптывали от нетерпения, ожидая, когда для них растопится вода в кожаном мешке.

"Пожалуй, в путешествии вдвоем есть некоторый плюс, - подумал ведун и уселся на брошенный на снег щит напротив невольницы. - Сам бы я возился со всем этим вдвое дольше".

Заряна помешала палочкой воду, высыпала в нее гречу, подняла глаза:

- Это последняя, мой господин...

- Да и ладно, - махнул рукой Олег. - Завтра, наверное, к городу подъедем. Закупимся.

Вскоре он с удовольствием объедался сытной и ароматной кашей с мясом, запивая ее горячей водой. Невольница сделала себе ложечку из коры - совсем как сам Олег в начале своего приключения - и пользовалась ею не в пример ловчее ведуна. Либо опыт сказывался, либо изрядно наголодалась в неволе и теперь наверстывала. В несколько минут котелок опустел. Середин кинул через плечо рабыни взгляд на постеленные попоны, стал расстегивать крючки халата, чтобы бросить его сверху - теплее будет.

- Прикажешь мне раздеться, мой господин? - облизав свой "совочек", покорно спросила девушка.

- В такую-то холодрыгу? - удивился Олег. - Ну уж фиг. Так обойдемся.

Сняв саблю и поместив ее под край халата, он первым растянулся на походном ложе, укрылся шкурой. Спустя несколько минут рядом притулилась невольница, задышала в шею, отчего сделалось еще теплее. Середин подтянул край шкуры повыше, закрываясь до подбородка, и провалился в небытие...

- А-а-ал-л-л-ла-а-а-а! - прорезал ухо чей-то вопль.

- Э-э-э... - натренированным движением, еще не успев проснуться, Олег схватил саблю и кувырком метнулся в сторону. - Что?!

- А-а-ал-л-л-ла-а-а-а!

Середин выпрямился во весь рост, оглядываясь с обнаженным клинком в руке. Заряна с круглыми от ужаса глазами стояла на постели, зачем-то нахлобучив шкуру на голову:

- А-а-ал-л-л-ла-а-а-а!

Пронзительный высокий мужской голос обрушивался, казалось, прямо с неба. Которое, кстати, начинало потихоньку светлеть.

- Тьфу ты, электрическая сила... - Олег вернул саблю в ножны, отпихнул невольницу на снег, поднял халат и накинул на плечи. - З-зар-раза! Похоже, мечеть рядом. Я и забыл, что болгары здешние в ислам ударились. Наверное, совсем чуть-чуть вчера не доехали. Ладно, давай седлаться. Если повезет, позавтракаем на постоялом дворе...

Наскоро собрав вещи, они выехали на речной лед, двинулись вниз по течению и уже через полкилометра увидели город. Он стоял на правом берегу, на пологом холме, немного отступив от реки в лес - потому-то и не был заметен издалека. Хотя вблизи казалось невероятным - как можно не различить такую громадину...

По нижнему краю городского холма шел сверкающий льдом земляной вал не меньше десяти метров высотой, с частоколом по верхнему краю. Немного дальше, выше по склону, тянулась еще одна стена - рубленная из толстых бревен, с башнями и крытым навесом. В окружности город составлял явно больше километра, а выходящие к реке ворота были сложены из крупных, уже замшелых, валунов. Толстые, в локоть, створки прикрывались бронзовыми листами, насаженными на гигантские, сантиметров пяти в диаметре, заклепки. Вдобавок ко всему имелся ров шириной метров пять и слегка выпирающая над воротами площадка, на которой даже сейчас, когда никаких опасностей окрест не наблюдалось, дежурили два лучника.

У ворот маячили двое стражников - с копьями, украшенными у наконечников красно-зелеными тряпочными кисточками, в мисюрках, похожих на железные тюбетейки, и долгополых халатах, обшитых на груди поперечными железными пластинами. Мимо них бродили люди - в халатах и просто длинных рубахах и обмотках на ногах, - проезжали верховые, выкатывались сани и телеги. В общем, город жил своей деловой жизнью, не выявляя никакой тревоги.

Поначалу Олег понадеялся проскочить ворота в общей толпе, однако увидев, как стражник подобрал прислоненное к обледенелой стене копье и двинулся наперерез, предпочел придержать кобылку и спешился:

- Доброго вам дня. Это и есть Марха, о которой мне рассказывали?

- Не знаю, что тебе рассказывали, язычник, - снисходительно усмехнулся усатый стражник, ставя копье древком на землю и опираясь на него обеими руками, - но это Марха и есть.

- Почему сразу - язычник? - развернул плечи ведун.

- А то я не узрел, какими глазами ты стены наши оглядывал. - Стражник гордо пригладил усы. - Не случалось таких в ваших чащобах?

- Постоялый двор у вас в городе есть?

- Есть, отчего не быть, - пожал плечами воин. - Девку на продажу везешь?

- Нет, - покачал головой Олег. - Ничем не торгую. Хочу припаса в дорогу купить.

- Куницу давай, - кивнул стражник, - за воротами сразу направо поворачивай, до угла иди. За углом двор увидишь, с сине-зеленым шамаилом над дверьми. Это дом Хромого Бурхана. Он путников и принимает.

- Нет у меня куниц, - поморщился ведун. - Только серебро. Возьмешь?

Он вытащил из поясной сумки одну из заранее переложенных из кошеля монет.

- Хы... Язычник, и с серебром, - удивился стражник, забрал монету, зажал зубами, попытался согнуть. Серебро, естественно, не поддалось, и стражник махнул рукой: - Проходи.

Пространство между стенами было застроено довольно плотно, и Олег почему-то совсем не удивился, что дома здесь, в большинстве своем каменные, ставились только двухэтажные - с рубленным из дерева верхним этажом. Что касается постоялого двора - то ворота в него и вовсе оказались возведены в виде остроконечной арки, какие любят делать в арабских странах. Над створками в арку была вделана голубая плитка с зеленым обрамлением, а в центре, на белом фоне, шло некое, писанное арабской вязью, изречение. Буковки были нарисованы так, что складывались в изображение корабля, плывущего под полными парусами. Крест на запястье тревожно обжег кожу - ведун уже и забыл, когда это случалось в последний раз. Это означало, что панель не просто украшение, а какой-то амулет, защищающий дом от злых духов.

- Будем надеяться, он действует. - Олег взялся за тяжелое кольцо, заменяющее на воротах ручку, несколько раз стукнул им в подложенную снизу пластину.

Вскоре послышались торопливые шаги, громыхнул засов, створки открылись вовнутрь.

Первым, кого увидели путники, был невысокий, весьма упитанный и улыбчивый болгарин: белокожий, нос картошкой, распахнутые голубые глаза. Ни тебе раскосости, ни широких азиатских скул. Наголо обритую голову украшала черная бархатная, шитая золотыми нитями, тюбетейка. Неприкрытые уши покраснели от холода. Халат у болгарина был тоже бархатный, расшитый серебром и бисером. Пухлые и красные, похожие на сосиски, пальцы левой руки перебирали четки из сандалового дерева, распространяющего приятный сладковатый запах. Правая рука полностью скрывалась в свободном рукаве. Второй местный житель, одетый в длинный тулуп и засаленную шапку, не спеша отнес к стене толстый деревянный брус, подошел ближе, засунув кисти рук в рукава.

- Это постоялый двор Хромого Бурхана? - поинтересовался Олег, не торопясь входить внутрь.

- Как же, как же, мой двор, - торопливо закивал толстяк.

- Баньку я бы хотел посетить, подкрепиться, комнату на ночь снять да припасов заказать в дорогу...

- Да-да, все сделаем, - закивал толстяк еще чаще. - Входите, гости дорогие. Еремей, чего стоишь? Коней прими! Заходите...

Ведун кинул поводья невольнику, шагнул в ворота.

Двор, покрытый ровным снежным ковром, представлял собою правильный квадрат примерно пятьдесят на пятьдесят метров, огороженный дощатым забором. В одном углу стоял обширный бревенчатый сарай, по диагонали от него - каменный дом, архитектурой похожий на мечеть: высокая арка над дверьми, купол в центре здания, стрельчатые окна, широкие, прикрытые массивными сугробами, навесы по сторонам. По высоте строение вполне тянуло на двухэтажное, но забранные зеленым бутылочным стеклом окна шли только в один ряд. Правда - под самой крышей.

- Пустовато у тебя, хозяин, - заметил ведун, направляясь к дому.

- Так зима, - засеменил толстяк за ним по узкой утоптанной тропинке. - Кто же зимой дела торговые ведет? Вот как лед сойдет - шумно станет. Ладьи по Каме и Итилю поплывут, купцы поедут. Летом полтыщи телег товара в нутро ладье положил, команду в два сорока собрал - да и плыви, не тужи. Где ветер подмогнет, где веслами загребешь. А зимой как же? Столько саней снарядить - это же сколько народу, сколько лошадей потребно? Да каждого прокорми, за каждого заплати. Опять же охрана... Нет, зима создана Аллахом, дабы возносить молитвы и думать о жизни своей грешной. А дела - они летом идут. Летом и хлеб растет, и сено запасается, и скотина жир нагуливает...

- Понятно, - прервал Олег хозяина, явно пошедшего с рассуждениями на второй круг. - А город у вас, однако, изрядный. Не ожидал. Сколько же у вас тут народа живет?

- Разве это город?! - остановился хозяин и всплеснул руками. - Какой же это город?! Тыщ девять людей, не считая баб, детей да рабов языческих. Вот ранее в Ошеле у меня двор стоял - от то город! Токмо воинов ханских девять тыщ. Да купцы, да посадские, да служители Аллаха. Одних мечетей сорок храмов во всех концах стояло! Полста тыщ мужей взрослых жило! А енто разве город? На крепость северную, может, и годится, а городом и назвать-то совестно.

- Что же ты тогда сюда из этой самой Ошели переехал? - удивился столь эмоциональной отповеди Середин.

- Язычников Аллах наслал за грехи наши большие, - опять защелкал деревянными четками толстяк. - Как я малым совсем был, русские пришли, разорили все окрест, город пожгли, едва приступом не взяли. Мало лет спустя опять пришли, разор учинили. Опосля и вовсе стены пробили. Девок половили, в полон увели, добро все повывезли, злата истребовали два воза, да серебра десять. Насилу спровадили. Отец с напасти сей занемог, мне хозяйство оставил. А опосля немного опять язычники проклятые заявились - так я продал все, да сюда перебрался. Град сей поплоше, людей торговых поменьше, однако же и разора покамест не случалось. Ни разу. Не дойти сюда русским, да обрушит Аллах небо на их нечестивые головы!

- Только на них? - не удержался от ответа Олег. - А то болгары на Русь в набеги не ходят!

- Так то ж язычники! - удивился хозяин. - Аллах язычников разорять не воспрещает. Правоверные русским слово истинное несут, веру правильную.

- Ну так, а русские веру эту обратно приносят с той же благодарностью, - пожал плечами ведун. - А заодно добро обратно прибирают да девок, что у них у самих угнали.

- Да ты, никак, язычник? - заподозрил неладное толстяк.

- А то, - и не подумал отпираться Середин. - Ты чего, бунчука великого вогульского хана Ильтишу, союзника Болгарии, не узнал? Али, может, тебе вера запрещает серебро с язычников брать? Так я могу на другой двор податься, обиды держать не стану...

- Аллах молвит, любой гость - радость в доме. - Толстяк явно испугался такого поворота дел и стал вежливо подталкивать Середина к дверям. - Нам не дано понять мудрость Всемилостивейшего. Коли он создал на земле язычников, стало быть, такова его воля. Русские - великие воины и вершат великие дела, когда меч их ведет Аллах, а не гнев и жадность.

- Да? - удивился столь внезапному повороту ведун. - Чем же они так хороши?

- При деде моем, досточтимом Владиславе, русский князь Святослав разгромил кагана хазарского, разорил нечестивую страну эту дочиста. С того лета хан болгарский каганом себя повелел называть, дань безбожникам гнусным платить более отказался, наместников хазарских велел в Итиле утопить, дабы своим ходом к хозяину шелудивому возвращались.

- Имя интересное у твоего деда, хозяин, - остановился Олег перед резной створкой из мореного дерева.

- Дед мой принял истинную веру не сразу, но всем сердцем, - ответил Хромой Бурхан и распахнул дверь.

Прямо с прихожей стало ясно, что постоялый двор рассчитан на большое количество гостей. Комнатка, предназначенная только для снятия обуви, была метров двадцати. Вдоль стен ее лежали соломенные циновки, в центре начиналась кошма, длинная лента которой выводила в обширный, выстеленный коврами зал под куполом. Сейчас в помещении царили холод, тишина и пустота, но летом именно здесь, наверное, торговые гости пили чай, вкушали всяческие сласти и вели тихие вежливые беседы.

- Заряна, ты тут? - оглянулся на хлопнувшую дверь ведун.

Невольница кивнула, бесшумно ступая по коврам босыми ступнями. Молодец, догадалась разуться.

- Холодно здесь у тебя, хозяин, - пожаловался Олег, поворачиваясь к толстяку. - А мы и так в дороге намерзлись. Может, ты нас в более теплой комнате покормишь?

- Конечно, конечно. - Оказавшись после мороза в доме, толстяк оттаял на глазах и закивал уже не часто, а плавно и размеренно. - За мной иди, гость дорогой...

По витой деревянной лесенке они поднялись на второй этаж, где было уже заметно теплее, прошли по узкому коридору. Хозяин отсчитал пять дверей, откинул полог из толстого, полосатого, красно-сине-зеленого войлока, шагнул в комнату метров десяти с розовым ковром на полу и коричневой кошмой на стенах. Из мебели здесь имелся только сундук, на котором лежало сложенное ватное одеяло. В дужку для замка был вдет отлитый из бронзы небольшой олень.

Олег огляделся, дыхнул. В халате и теплом малахае разница температур ощущалась плохо, но тут было явно теплее, чем на улице или в большом зале.

- За сию комнату я три шкуры в ночь беру. Куньи. Али лису. Али горностая. Коли товара много, могу с торговцем персидским свести...

- Вы чего, сговорились, что ли? - перебил его ведун. - Можно подумать, у нормального человека серебра не бывает, только шкурки.

Он зачерпнул из поясной сумки монеты, приготовленные перед въездом в город, схватил хозяина за руку и пересыпал их к нему в ладонь.

- Тут пять денег новгородских. Коли все понравится, еще добавлю.

- Понравится, - тут же спрятал деньги за пазуху Хромой Бурхан. - Очень понравится. Рабыня сей момент утку, в капусте запеченную, принесет. Себе велел сготовить, но гостям ничего не жалко. Стряпуха печь разгребет. Как откушаете, так она же и в баню городскую проводит. Ключ от сундука - вот он... Еремей, как коней напоит и сена задаст, сумки принесет. Вы их спрячьте, заприте от греха... Пойду, об утке распоряжусь.

- Стой! - вскинул палец ведун. - Барашки у тебя есть?

- Ягнята, бараны, овцы, козы - что пожелаете.

- Разделай барана, - распорядился Олег. - Мясо срежь, солью с перцем обсыпь, заморозь и в тряпицы заверни, мне в дорогу взять. Кости, суставы, масталыги всякие в котел вели кинуть, и пусть варится все до полуночи. В полночь на холод выстави, дабы застыло до утра. Тоже с собой возьму.

- Сделаю. Мясо еще вяленое, сушеное есть...

- Этим добром я летом досыта нажрусь, - отмахнулся ведун. - Пока зима, лучше свежим побаловаться. А после баньки рыбы сваргань. Тоже давно не пробовал.

- Белорыбица у меня в погребе остывает.

- Пойдет, - кивнул Олег. - И еще чего у тебя из травы есть в погребе... Капусту там, огурцы, репу - тоже неси. Соскучился.

Хозяин кивнул и шмыгнул за дверь.

Олег распоясался, скинул халат, косуху, размял плечи, прогуливаясь по комнате...

- Хорошо-то как раздеться после недельного перехода!