Чтение 11–й страницы книги ~Ненависть~

Дэмьен вздрогнул, резко обернулся. Рядом с ним стоял невысокий плешивый человек в фиолетовой рясе с широкими рукавами, в которых он прятал руки. Капюшон был откинут, и большие влажные глаза монаха доверчиво смотрели на Дэмьена. Охрана? Что за чушь. В арке даже нет ворот. Кто угодно может зайти сюда. Да, а как насчет выйти?..

- Нет, - неожиданно резко ответил Дэмьен. - Я просто... просто смотрел город.

- А, ну да, - улыбнулся монах.

Снова пошел снег; легкие, почти невидимые снежинки посыпались с потемневшего неба. Монах хлопнул ладонью по лысине, смахнул с нее несколько капелек, засмеялся.

- Как рано снег выпал в этом году, - сказал он.

- Да, - отрешенно согласился Дэмьен, рассматривая странные неказистые строения, совсем не похожие на храмы, и невольно вспоминая уродливую обитель Гвиндейл.

- Вы издалека к нам приехали? - поинтересовался монах.

- Да, - так же отстраненно повторил Дэмьен.

- О, я вижу, вы смотрите на наши дома... Нет, это не храмы. Люди всегда спрашивают, но это не храмы, нет, конечно. Служебные здания, жилые помещения тоже, но основная масса дальше. Хотите посмотреть?

- Нет, - с нажимом ответил Дэмьен. - Я... я случайно зашел сюда. Эта стена так выделяется... И ворот нет...

- Ну конечно, - улыбнулся монах, - Вы шли мимо, увидели стену, вы подумали: почему бы не зайти? Ворот ведь нет всё равно.

Дэмьен посмотрел на него. Друид улыбался, спокойно глядя немигающими теплыми глазами.

- Вы к нам, сударь, - мягко сказал он. - Вы к нам.

Место, в которое он привел Дэмьена, находилось в глубине друидского квартала, но, в отличие от окружающих грубоватых строений, в самом деле походило на храм. Впрочем, внешне он не отличался от большинства храмов, разбросанных по всему королевству: мощное здание, в меру роскошное, в меру величественное - ровно настолько, чтобы не создавалось ощущение излишнего пафоса. По дороге сюда Дэмьен не видел таких зданий, хотя ему несколько раз встретились изящные памятники высотой в человеческий рост, изображающие людей в монашеских рясах - и мужчин, и женщин. На каждом памятнике была высечена надпись на незнакомом Дэмьену языке - видимо, религиозном диалекте. Возможно, когда-нибудь он тоже станет таким монументом. Хотя, скорее всего, нет. Наверняка нет.

Вход охраняли двое высоких крепких мужчин в коричневых балахонах. Дэмьен заметил рукоятки мечей, выпирающие под рясами. Они не сказали ни слова, только низко поклонились. Монах в фиолетовом не обратил на них внимания, знаком предложив Дэмьену войти. Потом завел его в маленькое помещение, находящееся сразу у входа в храм.

- Пожалуйста, подождите здесь, - сказал он и вышел.

Дэмьен осмотрелся. Стол с чернильницей, стул, изогнутая ветка омелы на стене, крупная решетка на оконном стекле и снег, редко и мягко бьющийся в это стекло.

"Что я здесь делаю?!" - внезапно, словно очнувшись, подумал он. В памяти некстати всплыла гермафродитная хозяйка "Черной цапли", пугающая его местными суевериями. Почему-то представились окровавленные связки изуродованных трупов, штабелями висящие на мясницких крюках в погребе глубоко под землей... может статься, прямо под его ногами. Потом он отмахнулся от этой мысли. Что за вздор? Они никого не убивают. Мы убиваем себя сами.

- Так надо, - произнес негромкий молодой голос от двери. - Так лучше для всех.

- Что? - вскинул голову Дэмьен.

Монах, стоящий в дверях, кивнул куда-то за его спину:

- Решетка. Вы ведь смотрели на нее? Это предосторожность от грабителей. Многие злоупотребляют свободным входом на нашу территорию. Пусть она вас не смущает. Вы можете уйти, когда захотите.

- В самом деле?

- Все могут уйти, когда захотят, - спокойно подтвердил монах.

- Зачем я здесь? - вдруг спросил Дэмьен, больше себя, чем его.

- Потому что вам это необходимо.

- Откуда вы знаете, что мне необходимо?

- Вас привел Привратник, - ответил тот и улыбнулся. - Он никогда не ошибается.

Дэмьен почувствовал холодок, воровато пробежавший по спине, и вздрогнул. Так, значит, вот какую роль исполняет человек, приведший его сюда... Привратник. Просто - Привратник. Было в этом что-то зловещее... Нет, не зловещее. Что-то определяющее, полное, исчерпывающее. Что-то похожее на ответы Серого Оракула.

- Как ваше имя? - спросил друид, закрывая дверь.

От его тона веяло скучной, заунывной официальностью. Дэмьен так поразился этой интонации, что ответил сразу:

- Дэмьен.

- И всё?

- И всё.

- Вы не знали своих родителей?

- Знал.

- Простите за бестактность, но я должен все это записать, - извиняющимся тоном объяснил друид, отодвигая стул и усаживаясь на него. Он извлек из ящика лист бумаги и пачку перьев, вытащил одно, проверил кончик, обмакнул в чернильницу. - Дэмьен... Вы отказались носить имя вашего отца? Мне так записать?

- Пишите, - внезапно с досадой сдался Дэмьен.

- М-м... - Монах заскрежетал пером о бумагу. - Возраст?

- Тридцать один.

- Жена, дети?..

- Нет.

- Род занятий?

Дэмьен на миг задумался, потом сказал правду:

- Убийца.

Монах слегка улыбнулся, кивнул, записал. Сделал какие-то пометки, небрежно отбросил перо, посмотрел на Дэмьена снизу вверх:

- Вы знаете, через что вам предстоит пройти? - Он покачал головой, задумавшись, в самом ли деле не знает.

- Будет очень трудно, - сказал друид. - Сначала физически. Многие ломаются. Некоторые умирают. Не думаю, что вы умрете. Но вы и не останетесь жить. Понимаете?

- Честно говоря, нет. - Монах улыбнулся:

- Никто не приходит к вейнтгеймским друидам из стремления служить нашим богам. Чаще всего о наших богах даже ничего не знают. Но это неважно. Вы познакомитесь с ними - вам придется. Если вы хотите вернуть себе себя.

Дэмьен вздрогнул. Монах это заметил.

- К нам редко приходят убийцы, - беспечно сказал он. - Чаще это обманутые, преданные, униженные, обездоленные. Те, кто утонул в чужой ненависти.

- Я утонул в чужой ненависти, - сказал Дэмьен.

- В чужой ли?

Дэмьен не нашел, что ответить.

- Прежде чем вы примете решение, я хочу, чтобы вы поняли одну вещь. Поняли и запомнили. Чтобы возродиться, надо стать пеплом; чтобы стать пеплом, надо сгореть. Вы это понимаете?

Он не отвечал долго. Кажется, ни один ответ в своей жизни он не обдумывал так тщательно. Потому что осознавал: ему никогда не задавали таких важных вопросов.

- Наверное, - наконец медленно проговорил он. - Наверное, понимаю.

Друид пристально посмотрел ему в глаза. Потом сказал:

- У вас очень усталый взгляд. Вы это знаете?

- Знаю.

- Вы уверены, что поступаете правильно?

- Нет.

- Хорошо, - друид выпрямился, повернулся к двери, крикнул: - Рутгер!

Тут же вошел маленький человек в коричневом, с низко надвинутым на глаза капюшоном, неся в руках чашу, наполненную тягучей золотисто-зеленой жидкостью. Друид взял у него бокал, и человек удалился, не издав ни звука.

- Смотрите, - сказал монах, ставя чашу на стол. - Если вы выпьете это, старый мир исчезнет. Старый вы исчезнете. Это будет начало вашей маленькой смерти. Я не предлагал бы вам это, если бы вы были уверены в том, чего хотите. Те, кто дают безапелляционные ответы, как правило, лгут. И не всегда нам. Но вы, я вижу, способны понять, что вам на самом деле нужно. Решайте.

Дэмьен посмотрел на мутную золотую пленку, затягивавшую поверхность жидкости. Попытался подумать о том, есть ли у него выбор, о том, что осталось на той, другой стороне. Вспомнилась только Гвиндейл - бледная, блеклая, прозрачная ("Хочу ли этого я?") - и вдруг - застывшее от удивления лицо агонизирующего отца, сделавшего его таким, каким он больше не хотел быть.

Он взял кубок, поднес к губам. Металлическая поверхность чаши оказалась неожиданно теплой. Дэмьен медленно осушил чашу, закрыв глаза и сконцентрировавшись на вкусе. Жидкость была прохладной, тягучей и очень сладкой.

Кубок стал вываливаться из его пальцев еще до того, как он закончил пить. Дэмьен прислонился спиной к стене и, теряя сознание, смотрел, как друид, встав, протянул вперед руку и коснулся сложенными накрест пальцами его холодного мокрого лба.

- Добро пожаловать в адское пламя, - услышал он и упал в огонь.

* * *

Диз продержалась довольно долго - во всяком случае для раненой женщины, только что вставшей на ноги, убившей восемнадцать человек и шесть часов мчавшейся галопом. Боги были на ее стороне - когда она поняла и даже приняла, что больше не выдержит, конь выбежал на заброшенную проселочную дорогу, тянувшуюся среди редкой осиновой поросли. Деревень вдоль дороги уже давно не было, и Диз решила, что может позволить себе передышку. Она из последних сил натянула повод, вынудив разгоряченного коня остановиться, разжала руки и в следующий миг вывалилась из седла, даже не попытавшись удержаться. Она рухнула во влажную листву, прямо к ногам коня, взволнованно рыхлившего копытом почву, и, тихо вздохнув, опустила лицо в прохладную грязь.

"Отдохну немного, - отрешенно подумала она. - Совсем немного... и дальше..."

Всё тело невыносимо ныло после многочасового галопа, ягодицы саднило, плечо уже давно в полный голос вопило от боли. Очень хотелось пить. Но - вот странно - мысли оставались ясны, как никогда. Чувства тоже. Страха не было - его уже не было очень давно. Только отчаянная злоба на свое слабое истощенное тело, не способное выдержать то, с чем без особого труда справляется разум. Но игнорировать тело она всё же не могла и потому позволила ему насладиться мягкой рыхлой грязью, приятно холодившей распаленную плоть.

Диз не знала, сколько времени провела, безжизненно лежа в грязи у копыт терпеливо ожидавшего коня, прежде чем почувствовала, что засыпает. Это заставило ее немедленно встрепенуться: она знала, что рискует не проснуться. К тому же жажда окончательно скрутила горло, а вокруг, как назло, ни одной лужи, водой из которой можно хотя бы смочить губы. Диз с трудом приподнялась, опираясь на ладони, немедленно утонувшие в густой болотистой жиже, вскинула голову и посмотрела вперед сквозь слипшиеся пряди упавших на глаза волос.

Дом. Маленький, неопрятный, на первый взгляд заброшенный. Но в окне горит лучина, а из трубы тоненькой струйкой тянется жидкий дымок. Странно, что она не заметила его раньше. Диз поднялась на ноги, придерживаясь за стремя. Конь одобрительно зафыркал, отдавая дань уважения своей мужественной наезднице. Диз вцепилась в повод обеими руками.

- Идем, - прохрипела она, - идем туда, может, нас там накормят.

Конь покорно последовал за новой хозяйкой. Диз подвела его к хижине, привязала к ближайшему дереву, двигаясь медленно и неуклюже, словно сомнамбула. Тот, кто увидел бы ее сейчас, - в рубище смертницы, белую, растрепанную, вымазанную в крови и грязи, неторопливо управляющуюся с могучим вороным конем, смиренно подчиняющимся страшной всаднице, - наверняка принял бы ее за баныпи.

Диз нетвердым шагом подошла к хижине и, не постучав, вошла внутрь.

Обстановка оказалась неожиданно богатой: камин, выложенная мозаикой печь, много мебели, в том числе резной комод, всё из отличного дерева. Диз подошла к крепкому дубовому столу, на котором дрожала лучина, с трудом отодвинула обитый тканью стул, села, положила локти на стол, уронила голову на руки. Она отрешенно отметила, что в хижине кто-то есть, но сейчас это мало ее волновало. Ей все больше хотелось спать.

Минуту ничего не происходило. Потом Диз услышала шорох - осторожный, испуганный; так мыши скребутся под половицами. Стукнули ножки стула о пол. Диз с трудом отняла лоб от ладоней, подняла голову. Ее ничего не выражающий взгляд встретился с удивленно распахнутыми голубыми глазами. Глаза моргнули, увлажнились, и Диз вдруг поняла: что-то в них не так. Впрочем, в тот миг это ее не заинтересовало.

- Пить, - одними губами сказала она.

Глаза исчезли. Через минуту перед ней стоял а большая, расписанная лазурью чашка, доверху наполненная молоком. Диз взяла ее обеими руками, поднесла к губам. Пила долго, не отрываясь. Поставила. Сказала:

- Еще.

Женщина (теперь Диз видела, что это женщина) молча взяла чашку, отошла в сторону, тут же вернулась. Диз снова выпила, почувствовала себя немного лучше, подняла голову и посмотрела на ту, чей покой нарушила.

Это была миниатюрная, высохшая женщина лет сорока, темноволосая, с пронзительными голубыми глазами. Весила она, должно быть, как десятилетний ребенок. Ее матовые щеки полыхали ярко-алым румянцем, губы обветрились и потрескались, глаза блестели неестественно, лихорадочно. С минуту она не отрывала от Диз взгляда, потом открыла рот, хотела что-то сказать, но вместо этого зашлась сухим каркающим кашлем, вынудившим ее согнуться пополам. Потом выпрямилась, одновременно доставая из-за пояса скомканный платок, и отерла выступившую на губах кровь.

- Вам нужна помощь? - отдышавшись, наконец прошептала она.

"Мне ли?" - подумала Диз, но смогла лишь кивнуть. Женщина молча подошла к ней, помогла встать, отвела к постели, стоявшей в углу комнаты. Диз увидела, что на кровати спит мальчик лет двенадцати, и на миг замешкалась.

- Ничего, - с вымученной улыбкой сказала женщина, заметив ее нерешительность. - Лоану вы не помешаете. Только не ворочайтесь сильно.

Диз не стала возражать, легла, ощутив, как блаженное умиротворение растекается наконец по всему телу, прогоняя боль. Ее вымазанные в черной крови пальцы коснулись руки спящего ребенка и мгновенно отдернулись. Кожа мальчика была холодна, как лед.

- Поспите немного, - пробормотала женщина, укрывая их одним одеялом. - А я пока приготовлю вам поесть и помыться... - Она снова закашлялась, еще сильнее, чем прежде, брызгая в лицо Диз красными капельками слюны.

Диз закрыла глаза, подтянула ноги к груди, стараясь не задеть мертвого ребенка. Ей надо спешить, но она не сможет продолжать путь, если не позволит проклятому телу отдохнуть... хоть немного... всё равно как... всё равно где...

Она проспала остаток дня и всю ночь. Проснулась отдохнувшей, посвежевшей. Женщина - ее звали Айнэ - перевязала рану, нагрела воды, помогла Диз смыть с себя грязь и кровь, дала чистую сорочку и юбку, накормила свежим мясом, имевшим сладковатый привкус, а пока Диз ела, терпеливо распутывала и расчесывала ее волосы. За все это время женщина не сказала больше десятка слов.

- Ты ранена? - спросила она так, будто не знала этого, когда Диз, отставив тарелку, потянулась к чашке с молоком.

- Да, - помолчав, ответила та. Ловкие руки Айнэ аккуратно и бережно распутывали сбившиеся колтуны, и Диз, выспавшаяся, чистая, сытая впервые за много дней, на миг испытала странное, давно забытое чувство - быть любимым ребенком... Эта мысль заставила ее вздрогнуть и бросить взгляд на холодное тело мальчика, по-прежнему безмятежно лежавшее на кровати. Вчера она почти не обратила на него внимания, но сейчас ей вдруг стало жутко.

- Разбойники, да?

Диз вздрогнула снова, вынудила себя оторвать взгляд от ребенка, кивнула.

- В наших краях очень неспокойно, - сказала женщина и снова закашлялась. - Потому тут и не живет никто, - отдышавшись, закончила она.

- А вы? - спросила Диз, сама не зная зачем.

- Нас они не тронут, - ответила Айнэ, и по голосу слышалось, что она улыбается. - Боятся. Все большие мужчины трусы.

С этим Диз могла бы и поспорить, но не стала. Она попыталась встать, однако Айнэ не отпустила ее волос.

- Не надо... - начала она, и женщина мягко перебила:

- Нет-нет, сиди. Я всё сделаю. У тебя такие красивые волосы, за ними нужен уход.

"Какие красивые волосы, малышка! Просто замечательные! Ты у нас будешь красавицей..."

Диз медленно перевела дыхание, расслабилась. Почему бы и нет? Сама она вряд ли сумеет распутать то, во что превратилась ее коса. Да и времени нет. А этой женщине, кажется, нравится возиться с ее волосами. Почему бы и не позволить ей? Хотя бы в знак признательности. Лишний час ничего не решает. А через час она уедет.

- Я тороплюсь, - сказала Диз. - Очень тороплюсь.

- Да-да, - отозвалась Айнэ, любовно распутывая рыжие пряди. - Просто замечательные волосы. Я всегда мечтала о дочке. Хотела, чтобы у меня была маленькая девочка с длинной-предлинной косой... - Снова кашель, хриплый, надрывный. Пауза, чтобы утереть кровь, и дальше: - Но родился мальчик. У меня всегда рождались только мальчики. У тебя есть дети?

- Нет.

- Будут. Ах, мальчики, это так утомительно! Одна морока от них. - Она говорила нежно, ласково, но Диз не знала, ей ли адресована эта неестественная ласка, мертвому ли ребенку на кровати или никому. - Сначала эти вечные драки, охоты, поединки, а потом они вырастают и - поминай как звали! Куда как лучше девочки... девочкам всегда нужны матери... всегда... в любом возрасте... Даже тебе - ты ведь уже взрослая девушка, а без мамы совсем пропала.

"Да. Да, без мамы я пропала. Совсем пропала".

- Значит, говоришь, разбойники? - вдруг задумчиво спросила Айнэ, проводя гребнем по волосам Диз.

- Разбойники, - как можно спокойнее подтвердила та.

- Расскажи.

- Нечего рассказывать. Напали в лесу, толпой, ранили в плечо... Сорвали одежду, изнасиловали и бросили.

- А коня оставили? - всё так же ласково спросила женщина.

- Забрали. Но он, видимо, от них сбежал. И вернулся ко мне.

- Какой хороший. Я его накормила.

- Спасибо.

Женщина умолкла. Ее движения стали резче, порывистее, раз или два она дергала гребень с такой силой, что вырвала Диз клок волос. Та терпела, сцепив зубы.

- А едешь ты куда?

- В Вейнтгейм. По делу.

- А-а...

Снова умолкла. Снова дерет, всё сильнее, всё яростнее. Остановилась, закашлялась - на этот раз так сильно, что вынуждена была отойти от Диз и сесть. Отдышалась, достала платок, смачно харкнула на него склизким кровавым сгустком. Спрятала платок, подняла голову, встретилась с Диз глазами. Усмехнулась.

- А мы тут вдвоем живем, - вдруг непринужденно сказала Айнэ, словно отвечая на столь же непринужденно заданный вопрос. - Я и Лоан. Знаешь, он как раз в том возрасте, когда и сыновьям нужна мать. Но совсем скоро он тоже выпорхнет из нашего гнездышка... как все его братья... И я снова останусь одна. Не люблю быть одна, да и кто любит? Но у меня всегда рождались мальчики. А я так хотела дочку.

Она грустно улыбнулась, встала, подошла к кровати, осторожно поправила одеяло на мертвом ребенке, отбросила кончиками пальцев - прядь волос с его лба.

И вдруг жестом подозвала Диз к себе. Та застыла, неловко качнула головой.

- Иди, иди, - шепнула Айнэ. - Он не проснется. Только тихонько.

Диз встала, пошла, переступая непослушными, деревянными ногами. Плечо ныло, наполовину распутанная коса стояла колом за спиной.

- Смотри, - прошептала женщина. - Правда, красивый у меня сын?

Диз посмотрела на мальчика, невольно отметив, что он совершенно не похож на мать. И вдруг поняла, что, от чего бы он ни умер, то, что убило его, - это не то, от чего умирает Айнэ. Она высохла и побелела, не считая налившихся больной кровью щек, а ребенок был внешне здоровым, румяным, весил столько, сколько и должен весить мальчик его возраста и комплекции. Не удивительно, что в первый миг Диз решила, будто он спит. Даже теперь, спустя, должно быть, несколько суток после смерти, только бьющий в ноздри смрад свидетельствовал о том, что ребенок мертв. И это значило, что...

Да. Это значило, что он умер не от болезни.

- Красивый, красивый, - прошептала Айнэ и, посмотрев на Диз, с сожалением сказала: - В этом плюс сыновей. Девочки никогда не бываю такими красивыми, как некоторые мальчики. А мои дети всегда были красивы. В отца. Ну, идем, я закончу с твоими волосами.

Диз подчинилась. Она старалась не думать, не предполагать, не строить догадок. Она всего лишь случайный путник, зашедший отдохнуть после мучительной дороги. И всё. Что бы ни произошло в этом богами забытом месте, это не ее дело.

- Ну вот, - сказала Айнэ полчаса спустя, пропуская сквозь пальцы шелковистый огненный водопад. - Смотри, какая красота. Встань-ка, встань.

Диз поднялась. Волосы лавиной покатились вниз, тяжело упали крупной волной, хлестнув по бедрам, окутали худое тело. Айнэ восторженно покачала головой.

- Давай я их заплету, - сказала она. - Хотя это грех...

- Айнэ, у вас есть мужская одежда? - Женщина сдвинула брови, то ли недоуменно, то ли неодобрительно.

- Мужская одежда? Зачем тебе? С такими-то волосами!..

- Пожалуйста. Я очень тороплюсь, мне нужно одеться удобно.

Она качнула головой, потом вздохнула:

- Разве что порыться в сундуке. От старших сыновей что-то осталось...

- Я буду очень признательна, - улыбнулась Диз. - Я понимаю, вы уже столько для меня сделали, но...

Айнэ отмахнулась, направилась к комоду, негромко кашляя, стала в нем рыться. Диз тихонько вышла на улицу, с наслаждением вдохнула сырой осенний воздух. Конь призывно-заржал, увидев ее, вонзил л землю копыто. Диз улыбнулась ему, как старому другу. Легкий порыв ветра подхватил рыжую прядь, швырнул в лицо. Диз поймала ее на лету и невольно втянула аромат собственных волос. Она не помнила, когда в последний раз распускала их. Очень давно.

- Вот, - проговорила Айнэ за ее спиной, закашляла, снова сказала: - Вот, смотри, тебе должно подойти.

Диз вернулась в дом, примерила мужской охотничий костюм из темно-зеленого бархата, очень дорогой, совершенно неуместный в этой хибаре, как, впрочем, и обстановка. Костюм был немного велик, но в общем сидел неплохо. Айнэ раздраженно повздыхала, потом заплела Диз косу, снова осмотрела ее, повздыхала снова.

- Не для тебя это, девочка, - проговорила она и слабо улыбнулась. - Ты ведь для другого рождена была, знаешь?

- Теперь всё иначе, - сказал Диз, не глядя на нее. Айнэ тихо засмеялась, тут же закашлялась, прислонилась к стене, потом оперлась руками о спинку кровати, всё еще кашляя, утерла рот и погладила светлые волосы мальчика, оставив на них размазанный кровавый след.

"Всё, - подумала Диз. - Надо убираться отсюда".