Чтение 11–й страницы книги ~Шпага Софийского дома~

А сентябрь выдался нынче чудный. Не дождливый вовсе, с чистым ярко-синим небом, красно-золотыми деревьями, прозрачными, дрожащими паутинками, летящими по ветру навстречу солнцу. С птичьими стаями, тянувшимися к югу. С кисло-сладким запахом созревших яблок, грудами лежащих на прилавках. А белые новгородские церкви? Олег Иваныч даже остановился посередине моста - не выдержал, залюбовался... Ну до чего ж красив Господин Великий Новгород! Красив, богат, могуществен! Белые стены башен, отражающиеся в синих, в цвет неба, водах могучего Волхова. Яблоневые сады в усадьбах. Строгая красота храмов. Торг... Чего там только сейчас, по осени, не было! Целые ряды рыбы, соленой, копченой, вяленой, свежая - рядом, на пристанях-вымолах, сколько угодно, напротив - горы лесных орехов, грибов, ягод - брусники да клюквы, чуть дальше - дичь битая, за лето жирок нагулявшая, - рябчики, тетерева, утки; и все дешево - воз увезешь за медное пуло... Ну, не воз, так полвоза - точно! Полон народу Торг. Продавцы, покупатели, посредники, сбытчики, весники, менялы, просто ротозеи-зеваки, да еще не забыть квасников-пирожников-сбитенщиков...

- А вот кому пироги, пироги с грибами?

- А на яблоки налетай, всего полпула!

- Рябчик-глухарчик - сваришь - пальчики оближешь!

- Сбитень, сбитень, кому сбитня?

- Квас, квасок, подставляй роток!

- А ну-ка налей, паря! Вот те... Ой! Калиту с пояса срезали - курвы-ы-ы-ы!!! Сволочуги проклятые, курвины дети!

А не зевай - так тебе и надо, пришел на Торг, так не стой, рот раззявив!

- А ну-ка, кто смелый да хитрован весь? Угадайка, под какой чаркой горошина?

О! Совсем знакомое игрище!

Олег Иваныч коня у стражи торговой привязал, ближе подошел, любопытствуя.

- Сивая борода ставит полденьги! Еще кто сыщется? Ага, дед... Сколько-сколько? Полпула? Пошел ты со своим пулом. Грош рейнский - это другое дело. Кручу-верчу - обмануть не хочу!

От наблюдения за местным вариантом лохотрона

Олега Иваныча отвлекло чье-то легкое дерганье за рукав. Оглянулся - Олексаха-сбитенщик, агент тайный.

- Ну-тко, паря, налей сбитню... Ух, хорош. Пошли к возам, отольешь в корчажку.

У возов, за Параскевой Пятницей, красавицей-церковью, златокрестной, белостенной, чуднокупольной, разговор пошел другой. Сперва доложил агент Олексаха о стригольниках - что, говорят, на Москву подались, к Ивану, князю Великому, - затем поведал о немчинах - ганзейцах или ливонцах, что по Торгу ходили пронырливо, да не столь медом-воском-мехом интересовались, сколь выпытывали про псковичей - не хотят ли, мол, новгородцы войной на них идти.

- Ты-то сам что мыслишь, господине? - не удержался, спросил Олексаха. - Неужто и вправду воевать будем псковичей?

- Спаси Господи! - Олег Иваныч вполне искренне - он совсем не собирался ни с кем воевать - перекрестился на золотые кресты храма. - Не должно быть с псковичами брани, не должно! Ну ка, плесни сбитню... Эх, хорош...

- На малине-ягоде настаиваю, - похвастал агент. - Завсегда в прибытке... Да, еще тут одна безделица, может, ты и слыхал уже - на Федоровском ручье мертвую женку выловили, тому назад - седмицу. Истерзана - словно зверем лютым!

Олексаха поежился и выказал предположение о появлении в Новгороде Великом адского исчадия - злобного оборотня-недолюдка.

- В общем, как стемнеет, людишки у Федоровского ручья не ходят, волкодлака пасутся. И самое-то главное - храм ведь там рядом, на ручью-то, Федора Стратилата. - Олексаха понизил голос: - Так ту девку истерзанную - прям напротив храма... Ох, за грехи наши, Господи! Не впервой уж.

Олег Иваныч насторожился. Как это не впервой? Ах, и раньше из ручья растерзанных девок вылавливали? И не только девок... обоего полу - и отроковиц и отроков... Видно, оборотень-то не дурак, мясо помягче да повкусней любит, упаси, Господи.

- Не впервой, говоришь? - Олег Иваныч почувствовал знакомый азарт сыщицкий, томление, которое, сказать по чести, многого в его жизни стоило! Поднял с земли прут и начертил на песке две пересекающиеся линии.

- Смотри, Олексаха. Вот Федоровский ручей, вот Пробойная, мост, Московская дорога... вот другой мост... Тут вот - церковь Федора Стратилата. Понимаешь меня?

- Да не дурак уж, вижу. Вон здесь, на Пробойной, Димитрия Солунского храм. Тут... Тут усадьба... и здесь... и вот тут... Чьи усадьбы - не помню, но узнать смогу, если надо.

- Узнай, узнай, Олександр, потом покумекаем. Ну, и где тут выловили телеса истерзанные?

- А вот тут, - агент прищурился, - ближе к башням - отроковица - прошлый год, на Пасху. Здесь, не доходя церкви, - уже этим летом, аккурат после Троицы... тоже девка. Под мостом, недалече, прошлым летом, на Ильин день - парень - без головы, спаси Родимец! - Олексаха испуганно перекрестился, перевел взгляд на заинтересованное лицо Олега и вдруг улыбнулся:

- Видно, всем миром богопротивного волкодлака ловить собралися, коли ты спрашиваешь, господине?

Олег Иваныч хмыкнул. Ни в каких оборотней, волкодлаков и прочих богомерзких тварей он не верил. Не водились они когда-то в Питере и здесь не водятся. А вот насчет сексуальных маньяков - дело другое. Очень может быть. Живет себе спокойненько у себя в усадьбе за воротами крепкими, периодически кровь пуская очередной жертве, - холопов да челядь дворовую кто искать-то станет? Никто, знамо дело. Потому и занятие это... как бы помягче выразиться... судебной перспективы не имело - холопы за людей даже в вольном Новгороде почти что не шли. То есть не то чтобы вещи, а навроде того. Маньякам да богопротивцам разным полное раздолье! Бесчинствуй - не хочу. Хотя, конечно, и холопы в суд пожаловаться могли... ежели б живы осталися.

- Олександр, ну-ко припомни еще какие-либо убийства - холопов али челядинов дворовых.

Олексаха задумался, почесал поочередно то белобрысую голову, то чуть поросший светлым пушком подбородок. Было Олексахе от роду лет двадцать, не больше, но толковый, спору нету. Олегу Иванычу в питерские еще времена уж такие молодые кадры попадались, после школы милиции, что хоть стой, хоть падай: то свидетеля изобьют - дескать, похож очень на обвиняемого, то дело так заволокитят - дальше ехать некуда, то еще чего-нибудь подобное учудят. В общем, глаз да глаз за всеми "молодыми специалистами", кроме ну очень редких исключений, надобен. Вот к таковым исключениям и относился Олександр Патрикеев сын, Гордиев, сбитенщик. Был Олексаха почти круглый сирота - матушка в негодный год сгорела от лихоманки, тятеньку-ополченца на войне сгубили то ли татары, то ли московского князя Василия воины. Сколь себя помнил, жил Олександр приживалой у дальних-дальних родичей - троюродного бобыля-дядьки - в хижине - избой-то назвать невместно - на окраине Неревского конца, в самом конце улицы Кузьмодемьянской. Дядька племянника еле терпел, дармоедом считая, хотя какой дармоед Олексаха? Почитай, сбитнем тем дядька и кормился. Правда, варево варить помогал - когда не пьян был, да только вот редко такое случалось, стихи про пианицу - словно про Олексахиного дядьку сложены.

- Холопов али челядинов, - задумчиво произнес агент. - Однако не слыхивал я, чтоб кого из них живота лишали. Нет, может, и убивали, конечно, да тайно, на усадьбах - кто ж за холопа жалиться побежит?

- А ежели б кто пожаловался?

- А ежели б кто пожаловался? - Олексаха хитро улыбнулся. - Не знаю, как Князев суд, а суд владычный, думаю, не шибко бы залюбил того хозяина, что своего холопа живота лишил, ведь и у холопов всяко душа есть, а раз есть - убивать, даже и холопа с челядином, грех есть!

Олег Иваныч ухмыльнулся. Ну до чего ж ловок Олексаха! С таким рассудком ему б в Санкт-Петербургскую коллегию адвокатов прямая дорога. Иль, в крайнем случае, председателем какого-нибудь районного суда. Да, жаль, не в Питере они, а в Новгороде. А раз так - пускай Олексаха пока младшим опером побегает, опыта понаберется.

- Сей же вечер весь ручей обегу! - перекрестился парень. - Хоть и боязно.

- Лиходеев боишься?

- Тьфу-ты, лиходеев... Волкодлака богомерзкого пасусь, господине!

Простившись с Олексахой, Олег Иваныч проводил глазами его длинную нескладную фигуру в старом, латанном на локтях, зипуне, немного обождал и сам направился к Никольскому собору через торговую площадь.

Народу на Торге не убыло, а пожалуй, что и прибыло - спать после обеда, в отличие, скажем, от москвичей, деятельные новгородцы не любили, слишком много дел было, куда тут спать - к ночи бы управиться!

Шумел, гомонил торг, разливалось рядами людское море. Особо толклись у хлебных рядов - запасались на зиму, спешили, своего-то хлеба в Новгороде не было, не росло почти жито, а ежели и росло где, так в редкое лето вызревать успевало. В рыбных рядах шумели поменьше - рыба речная да озерная - она никуда не денется, а селедки ганзейской - так той и так давно не видели, как свернули ганзейцы всю свою торговлишку, обидевшись. Ну, черт с ней, с селедкой, и без селедки прожить можно. На мясном ряду уж и торговлю всю прикрыли - мало чего и было, - понятно, не сезон, вот зимой, по морозцу, - тут самое время туши на торг везти, не протухнут, а ныне сентябрь - месяц жаркий, говядину да свининку бить рано. Зато огородники: лук, чеснок, репа, капуста - все дешево, бери не хочу.

Олег Иваныч прошел мясной ряд, рыбный, свернул под навес, к стригалям-цирюльникам, подстриг бороду, купил у разносчика-мальчишки пирог с визигой, не стесняясь, на ходу, закусывал, шпагу рукой придерживая - вещь дорогая, а новгородские тати пронырливы - враз утянут, опосля не наищешься. Шел, по сторонам посматривая, у оружейников задержался чуть... Спору нет, хороши, конечно, брони новгородские, и накладные, и пластинчатые, и кольчатые, да знающие люди сказывали, все равно лучше немецкого рыцарского доспеха нет. Прочен, красив, удобен! А что уж очень тяжел - так враки это! Нет, турнирный-то доспех, спору нет, увесист, а вот боевой... Прикупить бы, да вот дорог, собака, - словно "мерседес" шестисотый. Олег Иваныч вздохнул, повертел в руках короткий меч - довольно красивый - и вдруг услышал краем уха лающую немецкую речь. Конечно, на торгу такое не в диковину, и не сам немецкий говор привлек внимание Феофилактова сыщика, нет, не говор... а голос! Уж больно знаком! Да и не так уж много у Олега Иваныча в Новгороде знакомых немцев.

Ну да, вот вам, пожалуйста, - стоит через два ряда ливонский рыцарь Куно фон Вейтлингер, торгует кольчужку, ругается. В сиреневой рыцарской курточке-котте, в длинном бордовом плаще, куничьим мехом подбитым, хоть и не холодно пока, да видно - для шика. На голове мягкая круглая шапочка с длинным пером зеленым, падают на плащ белокурые волосы...

Выпить, что ли, медку с ливонцем?

- Куно! Эй, Куно... Фон Вейтлингер, мать твою. Тьфу, не докричишься...

Олег Иваныч бросил меч и, придерживая шпагу, торопливо пошел вдоль рядов, стараясь не терять ливонца из виду. Ну и, конечно же, потерял. Уж слишком много народу вокруг было. Да еще если б стояли, а то ведь колготились, гомонили, ругались! До драк кой-где доходило. Ну вот ведь около этого ряда немец только что и стоял, с продавцом ругался... И где ж он теперь? Не продавец, рыцарь!

Олег Иваныч, остановясь, заоглядывался.

Вот, может... Нет, рожа рязанская. А, вот он... Нет, и этот не тот. А у того плащ вроде похож... и шапка... Вот, сейчас обернется... Нет, не Куно! У рыцаря борода ухоженная, клинышком, а у этого - длинная, спутанная да редкая - ровно как у козла. Стоп!

А не Митря ли это часом, Упадыш?

Так и есть! Он, собственной персоной.

Выжил, не утонул, не погиб страшной смертью в бурных водах озера Нево. И Тимоха Рысь, дьявольское отродье, тоже наверняка где-то здесь, в Новгороде. Пианствует в Неревских кабаках, кутит в вертепах Плотницкого, разбойничает на окраинах Людина. Шильник! Ворует, насильничает, убивает... Олег вспомнил Тоньку-Заразу, тихвинскую "гулящую жёнку" - совсем еще юную девчонку, погибшую страшной смертью от руки Тимохи.

Митря Упадыш между тем, купив пару пирогов с требухой, неспешно направился к Ивановской улице. В корчму? Вполне возможно.

Осторожно, стараясь не отставать - не настолько хорошо еще изучил город, - Олег Иваныч двинулся за ним, зажимая нос рукою - шильник задержался у кожевенников. Вонючие шкуры грудами лежали прямо на земле, вокруг прохаживались ко всему привыкшие продавцы - как на подбор, дюжие бородатые мужичаги с кулаками с Олегову голову. Упадыш подошел к ним, спросил о чем-то, оглянулся...

Олег Иваныч пригнулся.

...сторговал у одного из мужиков пару длинных хлыстов бычьей кожи, снова оглянулся...

Олег Иваныч отвернулся к разносчику.

...расплатился, быстрым вороватым движением сунул хлысты под плащ и с толпой покупателей пошел по Лубянице - улице, проходившей прямо через Торг.

У Ивановской уже, возле церкви Иоанна Предтечи на Опоках, Олег Иваныч чуть было не потерял шильника, снова увидев ливонца фон Вейтлингера. Рыцарь о чем-то спорил с одним богато одетым купцом - видно, "заморским гостем", с заграницей торгующим, членом могущественной корпорации "Ивановское "сто"". Именно ивановцам - самым богатым купцам - принадлежала церковь Иоанна Предтечи, выполняя, наряду с духовной, еще и полезно-хозяйственную роль. В церкви (и только в ней!) за специальную пошлину взвешивали воск и мед - основные товары новгородского экспорта. Там же хранились эталоны городских мер и заседал торговый суд, разбиравший коммерческие споры. Перестроенная заново при архиепископе Евфимии, церковь Иоанна Предтечи сохранила строгий древний облик. Толстые, гладкие, лишенные каких либо архитектурных излишеств, стены говорили не о красоте, а о богатстве и мощи.

Видимо, о чем-то договорившись с купцом, фон Вейтлингер простился с ним и, не заметив Олега, направился к Готскому двору. Около каменного храма Святого Георгия, за деревьями, мелькнул знакомый плащ... Митря?

Черт с ним, с ливонцем, встретимся еще. Точно - Митря! Ну, держись, козлиная борода! Козлиная борода, не оглядываясь, свернул в узкую щель между двумя оградами. Олег Иваныч насторожился, немного выждал и юркнул туда же.

Сутулая фигура Митри как раз скрывалась за поворотом. Быстро пройдя дворами, Олег вслед за шильником выбрался на знакомую улицу Буяна. Там Митря тоже отыскал какую-то щель. Шел уверенно, беспечно даже, видно, хорошо знал маршрут и не раз им пользовался.

Вышли на Рогатицу, потом - на Иворова. На Славкова... Впереди, за кустами, блеснула водица... Федоровский ручей! Интере-е-есно. Мостик... Сейчас Митря его перейдет и направится на Загородскую, в кабак Явдохи. Нет, не перешел. Двинулся вдоль ручья по неприметной тропинке. Черт, а скользко-то!

Слева синел небом ручей, справа золотилась березовая роща. Лучи сентябрьского солнца играли в листве, застывшей, невесомой, праздничной. Было тихо, словно на кладбище. Ни дуновения ветерка, ни шелеста листьев, ни птичьих криков. Березы недвижны, словно нарисованные. Выше, за деревьями, виднелись кресты церкви Дмитрия Солунского, что у Пробойной. Был здесь уже Олег Иваныч. И не так давно. Вот и Пробойная, вот мост, вон, за ручьем, храм Федора Стратилата. А вот и...

Вот и усадьба боярина Ставра!

Высокая ограда, крепкие, из дуба, ворота. Во дворе усадьбы, за оградою, истошно лаяли псы.

На Пробойной оказалось довольно людно. Олег Иваныч удивился, потом хлопнул себя по лбу: "Господи, воскресенье ведь!"

Возвращаясь с Торга, группами проходили ремесленники, уже немного пьяные, шумные, веселые. Задирались незлобно, громко хохотали, сговариваясь завернуть в кабак. У церкви Федора Стратилата толпился празднично одетый люд. По всей Пробойной растянулся длинный обоз. Крепкие лошади, запряженные попарно, прядая ушами, тащили тяжело груженные возы к Московской дороге. Довольные возчики - видно, торговля была удачной - весело перекрикивались.

Олега Иваныча вполне устраивало подобное людское скопище - не надо было особо таиться от вдруг ставшего подозрительным Митри. А того народишко явно расстроил. Покрутившись в виду Ставровой усадьбы, словно собака, Упадыш злобно сплюнул, оглянулся и, едва не попав под воз, решительно направился к мосту.

Ну, ясно, к Явдохе, пьянствовать. Только какого черта он у усадьбы Ставра крутился? Может, украсть чего хотел, тать? Надо бы предупредить боярина при случае, что за люди к его усадьбе приглядываются.

Не доходя до моста, Митря еще раз оглянулся... и неожиданно свернул прямо в придорожные кусты. Внезапно отлить захотел? Что ж, бывает. Однако что-то долго...

Олег Иваныч осторожно подошел к кустам, прислушался. Ни звука. А не продолжается ли дальше тропинка? Та, что вдоль ручья?

Оценив пришедшую в голову мысль как вполне здравую, Олег решительно шагнул в заросли чертополоха.

Мысль его полностью подтвердилась - тропинка была. Полузаброшенная, неприметная, она петляла между буйными зарослями ивы, меж ракитовыми кустами и колючим терновником. Олег Иваныч про себя чертыхнулся, оставив на терновнике клок ткани с рукава. Хороший кафтан был. Красивый, удобный, лазоревый, с вышивкой серебристой по обшлагам да по вороту. Ладно, пес с ним - Пафнутий заштопает. Но где же, черт побери, Митря? Куда исчез, в ручей, что ли, бросился? Даа... Бросится такой, как же. Как бы кого другого не сбросил.

Олег Иваныч на всякий случай вытащил из ножен шпагу. Кто его знает, место глухое, безлюдное, хоть на другой стороне Федора Стратилата храм. Вот он - прямо напротив. Сияют кресты золоченые - глазам больно. Отражаются в ручье белые стены. На паперти шумят - здесь слышно. Так что, ежели крикнуть, пожалуй, услышат. А вот впереди...

Вот он, Митря! Никуда не делся, голубчик. Что ж ты остановился-то? Заоглядывался... Оглядывайся, не оглядывайся - все равно ни фига не увидишь - кустов-то вокруг, экие заросли, словно специально посажены.

Немного постояв, словно к чему-то прислушиваясь, Митря Упадыш тряхнул козлиной бороденкой, склонился к кустам, словно шепнул что-то, и... и исчез, как и не было!

Чудны дела твои, Господи! В яму, что ль, какую свалился?

Выждав некоторое время, Олег Иваныч осторожно подошел к кусту. Куст как куст - сирень или орешник, а может, и терень, Олег Иваныч не очень в кустах разбирался. Нет, вот эта ветка, с колючками, - явно терновник. А тут - на сирень похоже. А вот здесь - вообще орехи! С чего бы это трем разным кустам эдак сплестись, прямо извращение какое-то. А ни с того ни с сего не сплестись им никогда, да еще так густо, узорчато, словно нарочно...

Ну, конечно, нарочно!

Вон, в глубине, кажется, лаз! Узко, неудобно, сыро - но пролезть можно. Ага - а вот и дверь! Небольшая, медными листами обитая! Ну, Сим-сим, откройся!

"Сим-сим" открылся, стоило Олегу чуть потянуть за край двери. То ли Митря забыл за собой закрыть, то ли вообще тут задвижки не было. Нет, вот она, задвижка-то... засов целый. Хороший засов, прочный... Значит, забыл-таки шильник закрыть... Ну и мы не будем, мало ли... А ход-то ведет не иначе как в Ставрову усадьбу! И Митря это хорошо знал. И не только знал, но и не раз пользовался! Значит, не просто так он у боярских ворот ошивался. Видно, побоялся стучать при народе. А Ставр хитер, не хочет свои тайные связи перед электоратом афишировать, тем более в преддверии выборов. Ну и знакомцы у боярина, однако! Откровенные бандюги. Впрочем, чему удивляться, он же местный олигарх все-таки. Видно, неудивительно будет встретить на боярском подворье и Тимоху Рысь!

Олег Иваныч скрипнул зубами, осмотрелся.

Подземный ход представлял из себя узкий, обшитый досками лаз, сырой и темный. Впрочем, впереди явственно проглядывала белая полоска света.

Пригнувшись, Олег осторожно зашагал туда... и тут же попятился. А ну как люк-то позади захлопнется? Или захлопнет кто. Как тогда выбираться? Гм... Что ж сделать-то? Судя по всему, там где-то наверху петелечки должны быть. Ага. Вот они... А мы их во-от так... во-от эдак... Ну, вроде все. Теперь - и в ход можно спуститься.

Доски старые, кое-где уже подгнили... некоторые - свежие, белые - видно, недавно поменянные. Деревянная лестница. Скользкие от влаги ступеньки... Осторожно наверх... Щели в потолке. Сквозь них приглушенный свет. Люк. Какое-то небольшое помещение. Медленно открыть. Так... Вроде никого. Пыль, сено, снопы какие-то. Овин. Чьи-то шаги, разговоры снаружи. Шаги приближались, и Олег Иваныч быстро зарылся в сено.

Двое остановились у самой стены овина. Митря Упадыш и богатейший боярин Ставр. Говорили вполголоса, продолжая начатую беседу. Митря в чем-то оправдывался да гнусавенько подхихикивал, почтительно слушая выговоры боярина. Олег припал к щели в стене ухом.

- ...зажился на свете Иона, чуешь?

- Чую, господине. Так, может, его...

- Без тебя сделают. Если не струсят. Ну, а если струсят - вместо одного покойника два будет. А так второго потом сюда, попытаем... кнутиком маленько побьем. Ты, кстати, купил?

- Обижаешь, батюшка! Цельных два. Из самолучшей бычачьей кожи. Хребет можно перешибить, запросто!

- Вот и проверим скоро. Может, что и вызнаем про Олексу-ушкуйника, что вы не смогли на Обонежье вызнать, что он там вынюхивал, пес, да что узнать успел...

- Так, батюшка боярин...

- Молчи! От лености все от вашей да лихоимства!

- Прости, кормилец!

- Прости... Где сегодня встреча, у Явдохи?

- У него, батюшка.

- Я рядом буду, в доме соседнем. Потом ко мне приведешь, понял?

- Исполню в точности, батюшка князь, не сомневайся!

- А я и не сомневаюсь! Сомневался бы... Ха-ха... Ладно... Иди, скажи там, чтоб коней готовили и людей оружных... Посейчас и поедем!

Быстрой рысью простучали удаляющиеся шаги Митри. Боярин Ставр прошелся вдоль овина - слышно было, как поскрипывали под его тяжестью дубовые плашки двора - что-то пробормотал про себя, затем шаги его стихли. Видно, ушел...

Олег Иваныч перевел дух. Вот вам и боярин Ставр! Вот вам и честная предвыборная кампания! Иона, видишь ли, зажился. Да еще и кнуты бычьей кожи... кого-то бить, не иначе! А Иону-то что - травануть хотят? Не исключено - тут смысл однозначный. Но - кто? Кто-то из ближайшего окружения архиепископа? Скорее всего. Тот же Варсонофий или... Пимен! Пимен, ключник! Так они, выходит, заодно со Ставром? Или - раньше не были заодно, а теперь стакнулись? На почве совместной ненависти к Ионе. Тем более Пимен ведь не зря выспрашивал про ушкуйника Олексу! И шильники, Тимоха с Митрей, о нем пытали. И вот сейчас - Ставр! Дался им этот Олекса... Неужель столь велико спрятанное сокровище? И зачем оно Ставру, что, у него денег мало? Вон усадьбина какая, в наши б времена - на трех "шестисотых" ездил, куда еще-то? Впрочем, а кто сказал, что Ставр столь богат? Тот же игумен Феофилакт недавно говорил совсем обратное! Что доходы боярские весьма невелики, вотчины неурожайны, холопи разбегаются, торговлю боярин ведет неумело. А усадьба? Хоромы? Значит - криминал. Причем вполне откровенный. Серебришко-то фальшивое - не его ль рук дело? Правда, не доказать пока. Тогда понятны и шашни Ставра с Митрей, и его интерес к миссии ушкуйника Олексы. Понятно, но опять-таки - пока недоказуемо. Понятно и покровительство, оказанное ему, Олегу. Навязчиво предлагаемая дружба. Опасается Ставр Феофиолакта, ой, пасется! И не зря, в общем-то, пасется. Вон он, Феофилакт-то, сколь ловок оказывается! Что ни предположение - все в точку. Так и Олег Иваныч для того работает. А может, не на того работает? Какая, черт возьми, разница между боярином Ставром и игуменом Феофилактом? Оба властны, хитры, пронырливы. Правда, Ставр еще и алчен, а вот за Феофилактом такого вроде бы не замечено. Да и все дела Феофилактовы - Новгородской республике явно на пользу, а вот о Ставровых такого явно не скажешь.

Да и другое ясно, лютые Олеговы недруги - Митря с Тимохой - Ставровы люди... по крайней мере, Митря - точно. Значит, все правильно. Значит - правильная эта служба, у Феофилакта... Да и прав Феофилакт, в чем-то подозревая Ставра. В чем-то? Так тут мокруха готовится! Да не простая мокруха, а самое настоящее политическое убийство, причем - тайное.

Ну и Ставр, ну, блин, боярская морда! Мало того, что покровитель откровенных бандюков - Тимохи и Митри, так еще и отравитель в придачу, и, может быть, как-то связан с фальшивомонетчиками. Да и кнуты эти из бычьей кожи... И зачем они приличному богобоязненному человеку? Ай, Ставр, ай, козлина! Ну, вообще-то, пора бы и выбираться отсюдова.

На дворе заржали кони, послышались разговоры, крики, бряцанье оружия - видно, Ставровы люди деятельно готовились к выезду. Минут пять орали, бренчали, ругались - наконец собрались. Процокали по двору копыта коней, скрипнули ворота... Все стихло.

Олег Иваныч зашевелился в сене... Чу!

Чьи-то неторопливые шаги приблизились к самому овину. Медленно распахнулась дверь. Олег Иваныч затаился. Плюгавенький мужичонка в справном кафтане темно-красного цвета и алых сафьяновых сапогах - видимо, мажордом-управитель - по-хозяйски прошелся по овину, поставил упавший сноп, что-то буркнув про себя, захлопнул крышку подземного хода. Затем вдруг настороженно обернулся. Заметил чужого? Олег Иваныч потянулся за шпагой. Мажордом, казалось, смотрел прямо на него. Смотрел... Потом пожал плечами, отвернулся и медленно направился к выходу.

Олег Иваныч перевел дух.

Не дойдя до распахнутой двери несколько шагов, управитель вдруг с неожиданным проворством выскочил на улицу.

- А посиди-ка тут, шильник! - язвительно произнес он, закрыв входную дверь на засов. - Ишь, схоронился. Эй, робяты! С овина - глаз не спущать! Ужо, приедет боярин, разберется. Да все-то не идите. Вы, двое... И ты, Онисим тож... За мной пошли. Да быстрей шевелитесь-то!

Разоблаченный шпион Олег Иваныч досадливо сплюнул на пол, распахнул захлопнутый люк и торопливо полез вниз. В лицо пахнуло сыростью и гнилью. Поморщившись, незадачливый сыщик зацепился шпагой за ступеньку и с грохотом рухнул наземь.

Вот уж поистине: поспешишь - людей насмешишь!

Хорошо, рук-ног не поломал. Так отделался, синяками. Однако следовало поторапливаться.

Поднявшись на ноги, ударился головой в потолок, матюгнулся и, пошатываясь, направился к выходу.

Мокрые доски, сочащиеся влагой. Темень. А вот, кажется, и выход.

Олег Иваныч нащупал левой рукой дверцу, ткнул... Не тут-то было! Сыщик пнул дверь ногою, затем навалился всем телом. Результат тот же. Снаружи дверь, видимо, подперли ломиком. Хотя каким, к черту, ломиком? Деревиной какой-нибудь... или камнем привалили тяжелым... Зря, что ли, этот плюгавень дворовых с собой звал? Ну, хитры, сволочуги. Хорошо, перед тем как сюда влезть, предусмотрел кое-что - петельки расшатал шпажкой. Теперь и вынулись осторожненько. Так... тихо... Ага... Вот и просвет... Чу! Что там за разговоры? А! Охрана, так сказать. Прямо тут, в кусточках. Пара оглоедов с дубинками.

Как там по-французски? Ан гард! К бою!

Эт ву прэ, господа хорошие?

Олег Иваныч выскочил из отброшенного в сторону люка, словно черт из преисподней! Они даже не сообразили ничего, эти два оглоеда. Не успели и дубинами махнуть, хотя если б успели - не сладко пришлось бы Олегу Иванчу, даже со шпагой... Однако он этого не стал дожидаться - резкий выпад, благо оглоеды стояли близко друг к другу, два молниеносных укола - один в сердце, другой, правда, чуть вскользь.

Альт! Конец боя. Адье, господа!

Труп - или трупы - тут оставить? Или - в Федоровский ручей, от греха подальше? В ручей - Трупы...

Какая-то отрывочная мысля беспокойно закружилась в мозгу, только вот никак не поймать ее было, не ухватить. Однако не пропадала мысль, кружила, сволочь такая, кружила, беспокоила. Трупы в Федоровском ручье. Не просто трупы - истерзанные. Пытанные с размахом, с выдумкой. И очень уж подземный ход у боярина в таком разе удобный. И кнуты бычьи... Спинным мозгом, чутьем оперским почувствовал Олег Иваныч в боярине Ставре страшного кровавого маньяка-убийцу. Только доказательств тому не было никаких. Что ж - пока нет, так будут! Азарт!

Олег Иваныч осторожно вышел из-за кустов и прислушался - за ручьем благовестили к вечерне колокола церкви Федора Стратилата.

По пути завернул в храм на Пробойной - в Дмитрия Солунского церковь. Поставил свечечку во спасение, отстоял службу. Выйдя из церкви после вечерни, едва не столкнулся нос к носу с нарядными всадниками, с гиканьем несущимися вдоль по мощеной улице. Сытые кони прядали ушами и ржали, звенела сбруя. То возвращались люди боярина Ставра. Сам боярин скакал впереди на красивом белом коне. Темно-зеленый плащ его развевался за спиной, словно крылья огромной птицы. Длинные волосы, кудлатясь, выбились из-под шапки, оловянные глаза холодно зыркнули в сторону храма. Олег Иваныч поспешно отвернулся.

По пути завернул на Торг, с Олексахой-сбитенщиком встретился, про ход подземный рассказал, Ставров.

- Ставр, говоришь, кормилец? Ну-ну... - Олексаха задумался, потом переспросил про ход - какой он, голая землица или досками обшит.

- Досками, - кивнул Олег Иваныч. - Мокрыми, занозистыми... А зачем тебе те доски?

- Да затем, кормилец, - Олексаха усмехнулся. - У той убитой девки, что недавно в ручье выловили, почитай, цельный бок в занозах! - быстро выпалил он. - Видать, тащили неаккуратно...

- И я думаю, что Ставр там при делах, - Олег Иваныч скрипнул зубами. - Хотя прямых доказательств нет, отвертится. Скажет - мало ли у кого потайной ход с досками? От лихих людей-то!

- Ты поузнавай, про Ставра-то, - почесал бороду Олег Иваныч. - Тайно поузнавай, ненавязчиво. С кем живет, куда ходит, чем дышит, вообще - что за человек. Сплетни пособирай всякие.

Олексаха кивнул. Домой пошли вместе - зазноба у Олексахи была, рядом почти с усадебкой Олеговой, на Славенском, на улице Нутной, - Настена-ткачиха, чей мужик недавно в ушкуйниках на Студеное море подался.

- Настена - баба страсть какая хорошая. Статью дородна - прям боярыня, да и нраву доброго. С мужем вот только не повезло - частенько поленом ее бивал, да хорошо, его сейчас нет. Может, еще и сгинет в ушкуйниках-то - Олексаха мечтательно прикрыл глаза. На ходу покачал головой белобрысой, видно, все думал про Настену. Потом, у усадьбы уже, простился. Отдал Олегу Иванычу грамоты - заполнены толково, разборчиво - в воротах обернулся, помахал рукою.

Проводив его взглядом, Олег Иваныч поднялся в терем, посидел немного на лавке, подумал о Ставре, да, так толком ничего и не надумав, отправился спать. Завалился на лавку, прямо на волчью шкуру, вытянул ноги - гудят, что столбы телеграфные. Хорошо сегодняшний день прошел, с пользой. А ведь мог бы и не столь удачно кончиться. Если б не предусмотрительность, та, что только с опытом немалым приходит. Молодец, Олег Иваныч! Достоин быть представленным к государственным наградам - орденам и медалям - ну, на худой конец - к внеочередному званию. Скажем, к полковничьему. Судя по должности, именно такое звание ей и соответствовало. Немалое звание... Да только б не помешало и больше! Да и службу в дальнейшем поменять бы неплохо. С частной Феофилактовой - на государственную. В общем-то, для начала трамплин неплохой. Из всех лиц, подвизающихся в местном министерстве иностранных дел - сиречь - Софийском доме (канцелярии архиепископа Ионы), - именно Феофилакт, по оценке Олега Иваныча, имел большие шансы стать министром... тьфу-ты, архиепископом, после Ионы. Ловок, оборотист, умен - и не фанатик. Фанатиков-то окружение не очень-то любит. Скажем, как, к примеру, Варсонофия, духовника Ионы, - все молится да постится Варсонофий, да с таким усердием, что кое-кто из людишек его давно, фигурально выражаясь, пальцем у виска крутит, на патрона посматривая искоса. Пимен, ключник. Внешность имеет уж больно колоритную, не русскую, греческую. Нос крючком, ликом черен. Неблагостный вид, ох, неблагостный. Маловероятно, что выберут его или Варсонофия, хотя, конечно, все может статься - пути Господни неисповедимы. Но больше всего шансов - у Феофилакта. И ум у него, и внешность, и опыт экономической деятельности - игумен крупного монастыря сродни коммерческому директору какой-нибудь крупной фирмы. К тому же и этот еще у Феофилакта... плюрализм! Никогда определенно не выскажется... хотя, может, и не очень хорошо это... Значит, скорее всего, именно Феофилакт - восходящая звезда Новгородской внешней политики. Иона-то на ладан дышит. Да его еще и отравить хотят... Так, может? Нет, это уж слишком было бы не по-честному, непорядочно просто... К тому же Феофилакт тоже навряд ли устроит Ставра. А кто его, Ставра, устроит? Да черт его знает... Из этих трех похоже, что никто... А кого тогда...

Олег Иваныч и не заметил, как уснул, словно провалился в темную глубокую яму, вроде того подземного хода. Снилось ему, будто сидит он у себя в кабинете, в родном РОВД, разложил на столе дела, перебирает их - это прекратить, это продлить, это вообще похерить... а вот это продлить... и то... и это... И таких дел, что продлевать надо, набирается штук двадцать, и сроки по всем давно и не в первый раз уж сожраны, а в папках - пара листочков - заявление, объяснение да, в лучшем случае, протокол осмотра. И будто бы заглядывает в окошко (а второй этаж!) районный прокурор Чемоданов. Смотрит на просроченные дела, противно этак щурится и злобно грозит в форточку желтым костлявым пальцем. В этот момент срывается со стены карниз со шторами, скотчем недавно прилепленный, и прищемляет грозящую прокурорскую длань. Страшно вопит районный прокурор Чемоданов, рот открывши. А зубы у него длинные, вострые, да и не зубы то вовсе - ножики! И не прокурор это, оказывается, а злобный волкодлак-оборотень! Воет оборотень, Олеговой крови хочет, лапы к нему свои страшные тянет. Уворачивается от тех лап Олег Иваныч, китель свой майорский с вешалки сорвал, отбивается. А сосед по кабинету Колька Востриков хохочет, змей, громко, да оборотня по башке упавшим карнизом хлещет. А волкодлак не унимается, опять в прокурора обратился, голосом замогильным спрашивает: "Ты зачем дела заволокитил, господин майор Завойский, а? Ни одной очной ставочки не провел, допросил кое-как, экспертиз не назначил! Характеристик с места работы обвиняемых не взял! А в некоторых - так и вообще никаких установочных данных, окромя липовой справки о судимости, в последний момент на компьютере отпечатанной! Халтура это, господин майор, не работа вовсе! Потому - крови твоей хочу-у-у-у!!! У-у-у-у-у!!!"

Воет прокурор Чемоданов, лапами острокогтистыми машет, вот-вот схватит Олега Иваныча, с костями проглотит! Да еще служебным расследованием грозится! А глаза у оборотня-прокурора выпученные, оловянные... совсем как у боярина Ставра!

Проснулся Олег Иваныч в холодном поту, спрыгнул с лавки - квасу... Напился, рукою рот вытер, сел у окна, задумался. Кто его знает, может, и есть какая правда в словах Олексахиных про боярина Ставра? Да и Иону-владыку не кто иной, как Ставр, погубить задумал. Надо бы предупредить завтра владыку, чтоб пасся. Однако как и молвить про Ставра-то? Непростой человек боярин, Иона доказухи потребует. А какая на Ставра доказуха? Так, предположения только, домыслы, интуиция. А как говорил районный прокурор Чемоданов, "интуицию свою можете в жопу засунуть, суду конкретные факты нужны!". Правильно, в общем-то, говорил... хоть и оборотень!

Олег Иваныч передернул плечами. И приснится же такое! Вроде не пил вчера, рейнское только. Так рейнское это так, сироп. Ладно, покопаем на Ставра-боярина, глядишь - и нароем чего. Ну, это завтра.

Из распахнутого окна ощутимо повеяло холодом. Слава Богу, хоть не замогильным! Обычным ночным холодом повеяло, осенним. Все равно неприятно.

Зябко поежившись, Олег Иваныч захлопнул ставни, снова улегся на лавку и, натянув до подбородка теплую шкуру, уснул, на этот раз крепко, без сновидений.

В старой, но еще вполне добротной избе на улице Нутной, в двух кварталах от усадьбы Феофилакта, так же крепко спал агент - сбитенщик Олексаха. Похрапывал, положив руку на мягкую грудь дородной ткачихи Настены. Вверху, на полатях, посапывали малолетние Настенины детки - Ванюшка и Параня. Параня иногда вскрикивала во сне - на ночь рассказал дядя Олексаша страшную сказку про злобного оборотня-волкодлака.

А "злобному оборотню" - боярину Ставру - не спалось в эту ночь. Не смыкая глаз, ходил боярин по горнице - думал. О тайном соглядатае думал, коего чуть не поймали сегодня верные слуги. Чуть не поймали... Эх, упустили, раззявы! Нифонтию-тиуну - плюгавому мужичонке - велел всыпать горячих, чтоб вдругорядь проворнее был, ну, а недоросля, того, что жив остался, как выздоровеет, решил боярин продать татарам в навечное рабство. Ну надо ж такими тупорылыми быть! Татя-то заловить сумели, а вот удержать... Того не сообразить было, что хитер да коварен тать-то! Эх, как уехал на Москву Тимоха Рысь с поручением боярским - простого дела поручить стало некому. Один Митря Упадыш - да и тот пронырлив больно. Такому и верить-то можно с большой оглядкой, а лучше - вообще не верить, как, впрочем, Ставр и делал. Повязал кровью, теперь куда он, Митря, денется?

В дверь поскреблись. Митря. Легок на помине.

- Про мальчонку, недавно купленного, спрашивал, государь?

Про какого мальчонку? Ах, да... Тонкие губы боярина искривились в усмешке. Да, велел он верным людишкам прикупить на Москве отрока - для забавы. Вот привезли сегодня, по последней воде караваном... А и правда, позабавиться? Отвлечься, все равно сон не идет.

- Веди! - кивнул Ставр, ноздри его породистого носа расширились, словно у хищника, внезапно почуявшего добычу.

- И плети не забудь. Новые! - крикнул вдогонку Ставр. Митря оглянулся, кивнул угодливо - не забуду, мол, как можно.

Мальчонка оказался темноволосый, худенький. Сапожки алые, рубаха беленого холста петухами вышита, алым парчовым поясом повязана. Остановился отрок в дверях, поклонился почтительно. Ставр его за руку взял - тонка ручонка, кожа гладкая, нежная - подвел к столу, усадил, по волосам погладил.

Отрок улыбнулся доверчиво - не знал, зачем позвали. Погоди, узнаешь еще. Верный Митря Упадыш давно уже приготовил веревки да плети. Сейчас... Сейчас, сейчас...

- На, отроче, сбитня испей, горяченького. Да вон, пирога скушай. Хочешь, небось, есть-то?

- Благодарствуйте.

Мальчишка съел кусок пирога рыбного, крошки аккуратненько смел со стола в ладошку, в рот отправил.