возразил ему Амальфи. - Мирамон, прошу меня извинить за подобное суждения,
но даже если вы и не простите меня, я считаю, вы страдаете от того же
синдрома, что и доктора Фримэн и Шлосс. Вы состарились раньше своего
времени. Вы утратили свой дух, свое жизненное кредо.
серьезного и несколько болезненного разочарования. - Мы, по крайней мере,
все еще не убеждены, что ответа на возникшую проблему не существует. Если
мы не найдем его здесь, то пойдем дальше в надежде найти кого-то, с кем мы
могли бы объединить усилия, у кого нашлось бы конструктивное предложение.
Если же мы не найдем никого, то попробуем решить проблему сами.
отправлюсь вместе с вами. Что ж, мы не можем вернуться в нашу родную
Галактику. Но есть еще одна, соседняя NGC-6822, примерно в миллионе
световых лет отсюда. А для вас - это всего лишь один единственный прыжок.
По крайней мере, мы будем куда-то стремиться. Мы не будем сидеть здесь
сложа руки в ожидании неминуемого конца.
согласен с вами в том, чтобы было бы опасно и неразумно рисковать с
Паутиной Геркулеса, чем бы это ни было. Но я не вижу другой разумной
причины для перелета из одной галактики в другую, кроме как в надежде
встретить высокоразвитую цивилизацию, которая, в свою очередь, смогла бы
нам помочь. А заодно - себе и всей остальной Вселенной. У нас есть такая
надежда, но она не может быть конечной целью нашего путешествия. Нашей
конечной точкой должен быть центр метагалактики, центр галактик всего
пространства-времени. Только там, где все силы Вселенной находятся в
динамическом балансе, можно надеяться на принятие каких-либо радикальных
мер, дабы избежать или изменить неминуемо приближающийся конец. Осталось
не так уж много времени до наступления этого момента. И самое главное, мэр
Амальфи, данная проблема не просто техническая. Этот конец органически
вплетен в фундаментальную структуру самой Вселенной, вписан с самого
начала руками, о которых мы не имеем ни малейшего понятия. Все, что можно
теперь сказать - это было предначертано.
подспудно он понимал, что уже не было спасения. Концептуально Вселенная
была довольно приятным местом для жизни, согласно примитивной
атомистической теорией, которая предлагала уверенность в том, что все -
земля, воздух, огонь или вода, металл и апельсины, человек или звезда в
конечном счете состояли из субмикроскопических вихрей, именовавшихся
протонами и электронами, и немного вперемешку с нейтронами и нейтрино, не
имевшими заряда, и всех вместе связывали разношерстные, но дружные
компании мезонов. Самым типичным представителем являлся атом водорода,
имевший в своем составе всего один протон, с удовольствием восседавший в
центре и обладавший самодовольным положительным зарядом, в то время как
вокруг него вился один-единственный электрон, окруженный, словно пушистой
кошачьей шерсткой, собственным отрицательно заряженным полем. Вот простой
пример: все были уверены, что даже для самых тяжелых и сложных атомов,
включая те, что искусственно созданы человеком, таких как плутоний,
требовалось лишь подбавлять побольше дровишек, да потяжелее, и тогда
больше таких вот кошечек забегают вокруг ядра; конечно, при этом будет
трудно отличить одну кошку от другой, но это, в общем-то, обычное
наказание для владельца сотни платежных ведомостей.
во всем этом сверхсубмикроскопическом вселенском семействе, как и все
добрые знамения, появилось на небесах. На Земле почти за полвека до начала
космических полетов какой-то астроном, чье имя совершенно теперь забыто,
заметил, что два или три миллиона метеоритов, которые входили в атмосферу
планеты каждый день, сгорали на такой высоте и с такой интенсивностью, что
это нельзя объяснить только лишь эксцентриситетом орбиты планеты или
скоростью самих метеоритов. В один из своих великих полетов воображения,
несущих ответственность за каждое новое звено в великой цепи понимания,
ему пригрезилась мысль о том, что он назвал "контра-земным" веществом или
антивеществом. Веществом, созданным из огня и "кошачьей шерсти", вокруг
которого должны кружиться огненные кошки. Веществом, в котором основной
атом водорода имел бы в качестве ядра антипротон, несущий массу протона,
но в то же время обладающий отрицательным зарядом. Вокруг него по орбите
носился бы позитрон с массой, соответствующей почти неприметной массе
электрона, но несущий положительный заряд. Метеориты из атомов,
сконструированных по этой модели, могли взрываться с особой яростью при
первом же соприкосновении даже с малейшими элементами нормальной атмосферы
Земли. И такие метеориты могли бы свидетельствовать о том, что где-то во
Вселенной существовали целые планеты, обращавшие вокруг своих солнц целые
галактики такого вещества. Одно лишь прикосновение к ним означало бы
неизмеримо большее, чем просто гибель - это было бы полное и совершенное
уничтожение - аннигиляция, когда каждая из форм материи вместе с другой
преображалась бы полностью в энергию в этом яростном и тотальном
уничтожении.
время как сама теория продолжала существовать. Сгоравшие метеориты
оказалось легче объяснить с помощью более обычных теорий, но вопрос с
антивеществом или антиматерией - остался. В середине двадцатого века
физики-экспериментаторы даже смогли создать несколько атомов антивещества.
Эти атомы шиворот-навыворот оказались жизнеспособными лишь на несколько
миллионных долей микросекунды, и стало совершенно ясно, что даже за такое
короткое время их жизни, время, в котором они существовали, текло вспять.
Частицы, из которых они были созданы, рождались в огромных неуклюжих
синхрофазотронах, буквально на несколько микросекунд в будущем, их сборка
в атомы антивещества осуществлялась в настоящем, а прошлое в
действительности являлось моментом их смерти. Стало совершенно очевидно,
что антивещество оказалось не только теоретически возможным, но и могло
существовать; однако, оно не могло нормально существовать в этой Вселенной
в значительных количествах, таких как, например, метеорит. Если где и
имелись миры и галактики из антивещества, они могли существовать лишь в
каком-то немыслимом отдельном континууме, где время и градиент энтропии
двигались бы вспять. Такой континуум требовал, по меньшей мере, четырех
добавочных измерений в дополнение к четырем обычным, известным нам по
опыту.
двигавшейся к своей неизбежной тепловой смерти, где-то поблизости, в
месте, невозможном для человеческого представления, существовала огромная
и сложная вселенная-двойник, концентрировавшаяся и приближавшаяся к
сверхъестественной сжатой массе и энергии, именовавшейся моноблоком. При
полной дисперсии, тьма и тишина должны были оказаться судьбой Вселенной, в
которой стрела времени укажет вниз до градиента энтропии, так что для
вселенной из антивещества конец представлялся концентрацией массы сверх
всяких возможностей и такой же невозможной концентрацией энергии - чистый
огонь и ярость безграничной энергии, мятущиеся в "первобытном" атоме
размером с орбиту Сатурна. Из той Вселенной могла прийти другая. Там
моноблок стал бы началом вселенной с нормальным веществом, а для вселенной
из антивещества - концом. Во вселенной с нормальной энтропией моноблок
непереносим и должен взорваться. Во вселенной с отрицательной энтропией
тепловая смерть непереносима, и вещество должно сжиматься. В любом случае,
повеление таково: ДА БУДЕТ СВЕТ.
моноблока, считалась, по общему мнению, неизвестным. Классическое
утверждение, сделанное за многие века до этого научного спора Святым
Августином, когда его спросили, что мог делать Бог до того, как создал
Вселенную, тот ответил, дескать, Он занимался созданием Ада для тех, кто
задает подобные вопросы. Таким вот образом, "время до Августина" стало
чем-то таким, о чем могли знать только историки, а для физика - ничем
существенным по определению.
и уловить мимолетный проблеск неведомого. И посмотреть этому неведомому в
лицо теперь уже не казалось столь фатальным.
обнаружили, что один из их спиндиззи (самое странное, что это оказалась
машина, специально созданная для этого полета, а не один из тех старых и
довольно потрепанных двигателей из города Бродяг) почему-то начал
нагреваться. Это оказалось проблемой совершенно новой, и вместо того,
чтобы рисковать возможными непонятными эффектами, которые могли проявиться
в результате серьезного разогрева, они отключили практически полностью всю
свою планетарную сеть спиндиззи, оставив лишь 0,02 процентный экран,
необходимый для поддержания атмосферы планеты и теплового баланса.
приборы засекли впервые в истории человечества шепот творения: едва
уловимое _т_р_е_н_ь_к_а_н_ь_е_ новых атомов водорода, рождавшихся один за
другим совершенно из ничего.
любого здравомыслящего человека, даже не обладающего историческим опытом
религиозного мракобесия в истории ониан. Никто прежде еще не наблюдал
рождения первобытной материи, из которой состояла вся известная Вселенная.
Рождения из ничего. У неискушенного человека моментально появилась бы
мысль о Создателе и что Он должен находиться где-то тут, поблизости, где
происходит Его работа. Эти едва уловимые звяканье и треньканье, "слышимые"
приборами ониан, казалось, сперва не оставили никакого места для долгих
споров по космогонии и космологии, касавшихся циклических моделей
Вселенной, диастолы [диастола - физический термин] от моноблока к тепловой
смерти и обратно, в то время как от Создателя требовалось лишь отдаленное
воздействие на ритмический процесс - а то и вообще ничего. Здесь шел сам
процесс созидания: невидимые Пальцы касались пустоты; безграничный абсурд,
Максимов Альберт
Русанов Владислав
Орлов Алекс
Круз Андрей
Орлов Алекс
Плотников Александр