по правилам или пошлем за доктором?
свое мнение, что по правилам будет благоразумнее.
жезл, затем они отступили друг от друга, и каждый из них поклонился,
внимательно следя за противником.
и пассы руками. Я почему-то вспомнил о боевых петухах.
сержант Зим пролетел над ним и упал. Однако сержант приземлился не так, как
шлепнулся Майер. Он перекувырнулся и в одно мгновение был уже на ногах,
готовый встретить подбирающегося Суцзуми.
сержант опять совершит полет. Но этого не произошло. На несколько мгновений
все смешалось: они схватились, мелькнули руки и ноги. А когда движение
прекратилось, все увидели, как сержант Зим подтягивает левую ногу Суцзуми
чуть ли не к его правому уху.
Они встали и поклонились друг другу.
Наверное, я должен тебе сказать. Меня тренировал твой уважаемый отец.
от которых мне стало настолько же жарко, насколько раньше было холодно. Зим
проделывал все упражнения вместе с нами. Я все хотел подловить его, но он
так ни разу и не сбился со счета. Когда мы закончили, он дышал так же
ровно, как и до занятий. После он никогда больше не занимался с нами
гимнастикой. Но в первое утро он был с нами и, когда упражнения
закончились, повел всех, потных и красных, в столовую, устроенную под
большим тентом. По дороге он все время прикрикивал:
рысью, куда бы ни направлялись. Я так и не узнал, кто такой был Артур
Курье, но у меня возникло подозрение, что это был какой-то великий стайер.
Брэкенридж был уже в столовой, рука у него была забинтована. Я услышал, как
он сказал кому-то, что обязательно разделается с Зимом.
но не эта здоровенная обезьяна. Зим, правда, мне не очень понравился, но
в самобытности отказать ему нельзя.
не занимались чепухой, как в некоторых школах, где, садясь за стол,
чувствуешь себя несчастным. Если ты не можешь удержаться и обжираешься,
загребая со стола обеими руками, - пожалуйста, никто не будет вмешиваться.
В столовой меня всегда охватывало блаженное чувство расслабленности и
свободы: здесь на тебе никто не имеет права ездить. Блюда ничем не
напоминали те, к которым я привык дома. Вольнонаемные, обслуживающие
столовую, в свободной манере швыряли тарелки к нам на столы. Любое их
движение, думаю, заставило бы маму побледнеть и удалиться к себе в комнату.
Но еда была горячая, обильная и, на мой взгляд, вкусная, хотя и без особых
изысков. Я съел в четыре раза больше обычной нормы, запив все несколькими
чашками кофе с сахаром и заев пирожным.
Бронски. На мгновение они остановились у стола, за которым в одиночестве
завтракал Зим, потом Дженкинс хлопнулся на свободное сиденье возле меня.
Выглядел он ужасно: бледный, измученный, он хрипло, прерывисто дышал.
заметишь, как проглотишь.
кое-что.
Последнюю фразу Дженкинса он явно услышал.
подготовку. - Он выпустил в нашу сторону облако дыма. - Они размножаются
делением... как все бактерии...
быть точнее, нам предоставили колоссальное удовольствие тащить эти койки
четыре мили на склад. Но к этому времени подобное событие уже ничего не
значило: земля казалась теплее и мягче - особенно когда посреди ночи
звучал сигнал и нужно было моментально вскакивать, куда-то мчаться и
изображать из себя солдат. А такое случалось примерно три раза в неделю. Но
теперь я засыпал моментально, сразу же после упражнений. Я научился спать
когда и где угодно: сидя, стоя, даже маршируя в строю. Даже на вечернем
смотре, вытянувшись по стойке "смирно", под звуки музыки, которая уже не
могла меня разбудить. Зато сразу просыпался, когда приходило время пройтись
парадным шагом перед командирами.
состоит в том, чтобы до конца выспаться. Только в этом и больше ни в чем.
Почти все богатые люди несчастны, так как не в силах заснуть без
снотворного. Пехотинцу, десантнику пилюли ни к чему. Дайте десантнику
койку и время, чтобы на нее упасть, и он тут же заснет и будет так же
счастлив, как червяк в яблоке.
полтора часа свободного времени вечером. Но на деле ночные часы безжа-
лостно расходовались на бесконечные тревоги, службу в патруле, марш-броски
и прочие штуки. Вечером же, в свободное время, часто заставляли по "спешной
необходимости" заниматься какой-нибудь ерундой: чисткой обуви, стиркой, не
говоря уже об уйме других дел, связанных с амуницией, заданиями сержантов и
так далее.
побездельничать, поболтать с друзьями, обсудить с ними бесконечное число
умственных и моральных недостатков сержантов. Самыми задушевными были
разговоры о женщинах (хотя нас всячески старались убедить, и мы, кажется,
уже начинали верить, что таких существ в действительности не существует,
что они - миф, созданный воспламененным воображением. Один паренек, правда,
пытался утверждать, что видел девушку у здания штаба, но был немедленно
обвинен в хвастовстве и лжесвидетельстве).
этого дела, был несколько раз тяжело за это наказан, а потому бросил играть
и с тех пор ни разу не прикасался к картам.
то можно было поспать. Это был наилучший выбор: доспать нам не давали
никогда.
были суровее, чем необходимо. Это не совсем так. Все в лагере было
направлено на то, чтобы сделать нашу жизнь насколько возможно тяжелой. И
делалось это сознательно. У каждого из нас складывалось твердое убеждение,
что в лагере тон всему задают явно посредственные люди, садисты, получающие